Парное интервью.

      Но вот ушла последняя гостья – фотосессия подошла к концу. Пожав напоследок Биллу руку, Томас и Дилан вышли из зала, спустились вниз по лестнице и открыли двери на улицу. Какое же наслаждение можно испытать, когда, после нескольких часов в душном помещении, выходишь на улицу. Пусть ездят машины, пахнет куревом от прохожих, пусть. Но вдохнуть полной грудью, испытать чувство облегчения после долгой работы – поистине бесценная награда. И сейчас Томас и Дилан просто стояли рядом, смотрели в небо и дышали, радуясь слабому ветру, как путешественники радуются оазису в пустыне после сотен километров, пройденных среди раскалённых песков. Вдоволь насладившись свободой и спокойствием, Томас понял, что проголодался. – Отстрелялись, да, дружище, – Дилан подмигнул Томасу и приобнял его рукой, похлопав ладонью по плечу. Томас не сопротивлялся, просто продолжал стоять и похлопал Дилана в ответ: – Слушай, сейчас уже, вроде как, время обеда. Пошли в кафе какое-нибудь. Я жутко голодный, ты же помнишь, что завтрака у нас не было? – Да, отличная идея. Посмотри направо: если метров сто пройти, можно в какой-то забегаловке поесть. Мне сейчас абсолютно без разницы, что поесть, главное, чтобы побольше и побыстрее. – Отчего нет, пошли туда. «Похоже на свидание? Нет. Но почему бы не считать про себя, что всё-таки да. Поедим вместе, заставлю его пройтись до отеля пешком. Может быть, появится удобный случай, чтобы признаться ему...»

***

      Зайдя в "Délectation" (так называлась забегаловка), Дилан и Томас с удивлением заметили, что людей почти нет. За парой столов сидели влюблённые парочки, да за ещё одним расположилась компания из четырёх школьников. Кафе само по себе было небольшое, но уютное: несколько круглых столиков, кожаные диванчики. На стенах висели странные картины, видимо, абстрактные: на одной был изображён синий расплывшийся мужчина в шляпе с полями, на другой – что-то, похожее на зелено-розовую корову с маленькими крыльями вместо рогов. На остальных картинах была нарисована такая чушь, что Томас не мог представить, как кому-то в голову пришло такое здесь повесить. Но оглядев зал, Томас понял, что на самом деле картины вполне неплохо подходят к атмосфере заведения.       Они сели за столик в самом углу зала. Почти сразу же официантка прибежала с двумя меню, отдала их и так же быстро умчалась обратно на кухню. Возможно, она ещё и поваром работала, кто знает. При виде сочного бургеров на первой странице у Томаса предательски заурчало в животе. Томас посмотрел на Дилана: тот сидел прямо напротив Томаса, сосредоточенно читая меню. Солнце светило на него сквозь окна, и на растрепанных волосах смешно бегали блики. Томас невольно улыбнулся и, не совладав с эмоциями, потрепал Дилана по голове, о чём, конечно же, сразу пожалел. Одному Богу было известно, как Дилан отреагирует на такое поведение своего друга. Странно, но он лишь оторвал глаза от меню, взглянул на Томаса и усмехнулся.       Пришла та самая официантка и спросила, готовы ли они сделать заказ. Оба взяли по бургеру, картошке фри и мохито. «Томас, ждать вечно нельзя, давай уже, признайся ему! Как бы долго ты не оттягивал этот момент, всё равно придётся, рано или поздно. Пойми же, что ты по уши влюблён. О таких, как ты, написаны тысячи песен – люблю, но боюсь. А ты знаешь, как обычно это кончается – одиночеством. На тебя никто с неба не упадёт, кроме фанаток. Но фанатки это не то, сам знаешь. Итак, ты берёшь его за руку, смотришь прямо в глаза и говоришь, чтобы он выслушал тебя до самого конца».       Почему Томас не прислушался к своему внутреннему голосу? Наверное, даже он сам не понимает. Но что прошло то прошло – Томас не взял Дилана за руку и не сказал ему выслушать всё до самого конца. – Дил, я выйду на минутку.       Томас быстрым шагом направился в туалет. Там встал около раковины и посмотрел на своё лицо: измученное, худое – от Томаса веяло негативом, усталостью. Набрав обе ладони ледяной воды, Томас плеснул ей себе на лицо, ещё раз, ещё.. «Сангстер, ты придурок! Жалкое зрелище...»       Томас понятия не имел, что делать. Его раздумья неожиданно прервал звонок телефона. Томас достал его из кармана и посмотрел на экран: Ки Хонг! Вот кто может помочь. Хотя, стоит ли ему рассказывать? Впрочем, теперь уже не имеет значения – когда-нибудь точно узнает. – Здорово́, чувак! Как продвигается ваша супер-конференция? – Привет, Ки. Всё почти нормально. Представляешь, мы с Диланом живём вместе. – Да, я знаю – смотрел прямой эфир со встречи. Томас, что у тебя с рожей было? Ты будто бы живую личинку съел. Один раз я даже видел у тебя слёзы на глазах, клянусь! – Слушай, мне надо с тобой кое-что обсудить. Это очень важно для меня. И сразу выключай ржач. – Ого, что же может быть настолько важным. Хорошо, я понял. Слушаю обоими ушами и изо всех сил стараюсь вникнуть. – Ты никогда не задумывался о том, что, возможно, влюблён в человека и даже не понимаешь этого? Ты считаешь это чувство частью ваших отношений, какой-то особенностью, фишкой. Но в один момент до тебя доходит, что это вообще не то. Что тебе нравится этот человек. И сразу после этой мысли всё, что вы раньше делали вместе, воспринимается уже иначе. – Дружище, у меня есть девушка. А так, если честно, нет. У меня нет такого человека, чьи отношения со мной можно как-то по-другому истолковать. – Вот, можешь радоваться. А у меня такой есть. И ты сначала можешь быть удивлён. – Я помню, что ты натурал. Так что это точно не О'брайен, ха-ха. Может, это... – Да нет же, Ки, это как раз Дилан! Мы так часто бывали вместе в последнее время, вечно притворяемся парой перед камерой. И я понял, что мне это нравится. Нравится касаться его, нравится смотреть на него. Чёрт возьми, у меня встал, когда я поцеловал его, пока он спал! В ответ почти целую минуту была лишь тишина. Томас даже не окликал Ки Хонга – понимал, что тому сейчас трудно, ведь такая новость свалилась как снег на голову. Наконец Ки Хонг заговорил: – Что же, это, конечно, было неожиданно. Но я точно знаю, что тебе нужно: признаться. Я поступлю вот так: завтра утром я должен увидеть сообщение, в котором будет сказано, что ты признался, и какие были последствия. Иначе я сам ему скажу. Поверь, это гораздо хуже. До связи.       Всё? Бросил трубку. Вот это помощь, Ки, спасибо. Хотя, теперь хоть какой-то стимул есть – он это Дилану так преподнесёт, что единственное, что можно будет потом сделать – свалить на другой конец планеты. Чтобы успокоиться, Томас включил свою любимую, очень малоизвестную, но такую душевную песню. ...But you make me feel like Paper. You cut right through, I'm stuck like glue to you. Paper. Your darkness pulls, I loose control again. Drawing every bit of my truth Color me in with your blue. Paper. You cut right through, A thousand words for you... «Да, Дил, эта песня не о тебе. И не обо мне. Она о девушке, которая не сдается, пытается добиться любви парня, окружавшего себя тоской и тьмой. Но разве не это мне нужно: сила, уверенность, чтобы сделать важный шаг. Чтобы я, как эта девушка, добился любви от тебя?»       Вдох, выдох, вдох, выдох. Пора это сделать, здесь и сейчас. Томас вынул наушники, вышел из туалета и пошёл обратно к столику, за которым терпеливо выжидал Дилан. Еда уже лежала на столе, порядком остывшая. Но теперь она не волновала Томаса. Увидев, что Дилан ещё почти не притронулся к еде, пытаясь дождаться его, Томас сел напротив него и начал: – Дил, мне надо тебе кое-что сказать. Это займёт пару минут.       Дилан отодвинул поднос, положил локти на стол и подпёр ладонями лицо, кивнул, давая понять, что он внимательно слушает. – Я знаю, что ты, возможно, подумаешь. Что я придурок, свихнулся к чёртикам. Но ты... – у Томаса язык не поворачивался сказать эти слова. Вдох, выдох, вдох... Не помогает. И тут он вспомнил песню, – Ты заставляешь меня чувствовать себя листком бумаги. Звучит тупо, Дил, но ты порвал этот лист прямо посередине. Я чувствую, что не могу оторваться от тебя, будто бы я приклеен. При виде тебя я теряю себя, голова вертится в круговороте чувств и мыслей. Не вижу смысла дальше скрывать это. Ты нравишься мне, Дил. Меня привлекает в тебе всё: твоя улыбка, вечно взлохмаченные волосы, твои шутки, поддержка. Пока ты спал, я обнял тебя и поцеловал, потому что не верил, что это возможно, что я мог влюбиться в тебя. И... – слёзы начали катиться по щекам тоненькими ручейками, губы затряслись, а руки сжимали одна другую сильно-пресильно. Томас закрыл глаза – не мог видеть лицо Дилана. Не мог совладать с горечью провала. И почувствовал чьи-то губы на своих. Глаза широко распахнулись. Да, это Дилан поцеловал Томаса. Увидев, что Томас сейчас разрыдается, Дилан вскочил со своего места, подсел к Томасу и крепко-крепко обнял, говоря на ухо: – И я тебя люблю. Думаешь, я не заметил изменений в твоём поведении? Я пытался понять, нравлюсь ли тебе. И когда ты потрепал меня по голове, все сомнения развеялись, будто бы их и не было. Я хотел признаться тебе, когда ты вернёшься. Ты сделал это раньше. Зато теперь мы, получается, вместе, – Дилан вытер слёзы с лица Томаса и поцеловал ещё раз.       Радость, облегчение, непонимание, спокойствие – какие только эмоции сейчас не мелькали в голове Томаса. Впрочем, какая разница? Вот Дилан, его Дилан. Чего ему ещё надо от жизни. Разве только одно. – Дил, давай сфотографируемся.       Шелли, ты дождалась. Томас прислонил губы к щеке Дилана и сфотографировал. Зашел в Твиттер. Загрузил фотографию и написал три слова. Теперь у него начинается новая глава в жизни. И не только у него. «Думаю, завтра на интервью мы не пойдём... Три... Два... Один... Выложить новый пост» ”Выкусите, мы встречаемся!“ Конец.