По дороге к солнцу

      Колеса поезда ритмично стучали по рельсам. Эта музыка железа как обычно радовала слух, а вместе с пейзажами за окном приобретала какой-то совсем магический эффект. А за окном — простор, свобода. Наверно, давно не было такой снежной зимы… Или же это он давно не бывал в этих краях? Паренек смотрел и думал, что он невероятно соскучился по снежному убранству, в которое была облачена природа. Он начал любить зиму не так давно; все эти сугробы, белые шапки домов и пушистые ели — они полюбились ему только пару лет назад. Сложности в жизни и беспощадное время давали о себе знать, а вот накануне и вовсе разлучили его с братьями, хотя они и договорились, что все это наверняка временно и совсем скоро их веселая компашка в составе всех шестерых будет вместе. И они пойдут в пачинко. Или к Чибите. Или куда-нибудь еще, но только вместе. Конечно, никто не отменял телефонных звонков, в этот раз не было ни обид, ни ссор, разве что шуточные разборки. И Тодомацу точно любил своих братьев, хотя иногда — даже часто — стыдился их. Но все же любил.       И одного из них особенно. К нему, собственно, парень и ехал, завороженно наблюдая за пейзажами вокруг и проводя мелькающие деревья и луга взглядом. Тут было так холодно, безлюдно и снежно. А его брат любил солнце. А еще тепло. Порой казалось, что сам он был концентрацией чего-то высокоэнергетического и светлого, чего-то непонятного для простых людей. Тодомацу любил сложное, это вызывало интерес и азарт. Он перевел взгляд на плеер, что лежал рядом, и решил все же включить музыку. Надев наушники и услышав спокойную и достаточно приятную музыку, он поймал себя на мысли, что сам не понял, как влюбился в Джушимацу. Когда и как это произошло? Брат заболел, и это солнце должно было попасть в плен холода и гор, чтобы его состояние здоровья улучшилось. Наверно, тогда. Все безумно волновались, ведь пятый брат был ну самым необычным из них, и решение отправить его самого в санаторий далось очень нелегко. Конечно, все переживали, Ичимацу и вовсе рвался поехать с братом, но это составило бы еще большие финансовые проблемы. Тотти вроде бы поступать как Ичимацу не собирался, но что-то непривычно щемило в груди. Парень прикрыл глаза и улыбнулся. Как-то он не выдержал и поехал в гости к Джушимацу вместе с Ичи. А после и вовсе один. Да, тогда все и закрутилось.       Тодомацу переехал поближе к городу, где был санаторий, и подрабатывал в местной кафешке. Через время к нему перебрался Ичи, и жить стало куда веселее, хоть появились и свои сложности. Старшие братья остались дома и тоже приезжали на несколько дней, вот тогда становилось совсем весело. Почти как раньше.       Но без Джуши все равно было что-то не так.       Ичимацу был достаточно тихим, а Тотти не трогал его лишний раз, поэтому жизнь вязалась гладко. Они даже нашли общие интересы в виде любви к милым вещам, в том числе и к котикам. Как занятно. Джушимацу тоже они оба считали милым.       Тодомацу взглянул на время и решил, что пора бы ему собираться и выходить. Морозный воздух встретил его весело и торжественно, он игриво щипал парня за щеки и нос, добавляя Тотти обворожительный румянец. Джушимацу будет в восторге. Большим открытием для Тодомацу было то, что старший тоже к нему неровно дышит. Он, конечно, и раньше замечал нежность и заботу со стороны Джуши, но сваливал все на братские чувства. А оказалось, что Джушимацу теряет голову каждый раз, когда видит этот чертов румянец и приятную улыбку младшего. Не ту притворную, которую он использовал как маску и благодаря которой так умело манипулировал другими, создавая образ милейшего существа на свете. Тодомацу умел улыбаться по-настоящему, хотя не так уж часто это и происходило, да и не все это видели. Джушимацу был счастливчиком — он видел. И теперь, очередной раз задыхаясь от кашля, он вспоминал Тодомацу, его нежный взгляд и объятия, и ему становилось легче.       Врачи говорили, что вроде бы он идет на поправку, приступы кашля и удушья становились все реже, но каких-то определенных прогнозов дать они не могли. А Джушимацу, честно говоря, надоело там. Надоели одиночество и холод; его заветной мечтой стало рвануть куда-то на побережье, взять биту и от души запустить в свободный полет несколько десятков бейсбольных мячей. Хотелось погулять с Ичимацу и обнять его так крепко, как только он может. А еще наблюдать за закатом на том самом побережье вместе с Тотти. Младший рассказывал ему раньше много занятного в такие моменты, фотографировал небо и беспокойное море либо просто наслаждался музыкой волн и ветра. И тогда Тодомацу был собой, тогда как раз можно было снять все маски. А еще Тотти отлично целовался.       Раздался стук в дверь, который оторвал Джуши от его мечтаний, однако реальность, в которую он вернулся, была не хуже. Тотти вошел в комнату, но старший буквально сбил его с ног, накинувшись с объятиями. — Тотти! — он жмурился и привычно широко улыбался, а Тодомацу, который не имел ни единого шанса на спасение, смеялся в руках брата и обнимал в ответ.        Я тоже соскучился, Джушимацу нии-сан, — когда старший немного ослабил хватку, парень легонько чмокнул брата в щеку и вновь рассмеялся. То, как Джуши смотрел на него своим взглядом с нотками безумия и чего-то выходящего за рамки понимания, было для Тотти бесценным. — Как дела дома? Как Ичимацу нии-сан? — Джуши встал и потянул за собой младшего, подхватив на руки и усадив после на кровать. — У нас появилась ещё одна кошка, — Тотти достал из кармана смартфон и продемонстрировал несколько фотографий пушистой красавицы. — Ичимацу в ней души не чает, хотя она на нем скоро не оставит и живого места. Весь в царапинах.       Тодомацу хихикнул и с довольной улыбкой посмотрел на Джушимацу, который с детским восторгом рассматривал кошку и издавал всякие восхищенные возгласы. — Я хочу домой, — тут старший как-то резко прекратил, подняв взгляд на Тотти. — И на море. Здесь скучно, не разрешают играть в бейсбол и бегать.       Тодомацу вздохнул и глянул за окно. Заснеженные склоны гор величественно возвышались вдалеке, от этого перехватывало дух. Жаль, что такое красивое место стало тюрьмой для его брата. Из-за туч показалось солнце, заливая светом комнату и, казалось, даже душу. — Я знаю, — Тотти взял за руку Джуши и еле ощутимо коснулся губами губ брата. Джушимацу всегда нравились эти невесомые касания, напоминающие легкий бриз. — Снег колется, он плохой, — повторил старший, сжав в объятиях Тодомацу. — А с тобой мне тепло, Тотти. — Я знаю… — прошептал в ответ парень, опустив взгляд и сжав ладонями толстовку брата. Он любил снег, но брата любил все же больше.       Джушимацу прикрыл глаза и улыбнулся. Он представил теплое летнее море, которое плескалось вокруг, крики чаек и мокрый песок. Солнце садилось за горизонт, окрашивая водную гладь в яркие горячие цвета, все плясало, пылало, шумело. А волны накрывали их двоих, унося вглубь этого действа, укачивая и поглаживая. Море проникало в них, и Джушимацу счастливо улыбался, чувствуя, что он наконец вернулся на свое место — к беспокойным волнам и игривым дельфинам.       Тодомацу уложил Джуши на кровать, вновь нежно целуя довольно сопящего брата. Он отошел к окну и снова обратил взгляд к горам. Снег на них — такое же море, только замерзшее, холодное. Он тихо хмыкнул, улыбнувшись уголками губ. Наверно, в этом что-то есть. Хоть брат и вечно повторял, что Тотти теплый, но нет. На самом деле оттепель в его сердце начинается только рядом с его ярким солнцем, только тогда тают его льды. И он поймал себя на мысли, что хотел бы однажды превратиться в настоящий океан рядом с этим человеком. Океан, который безудержное солнце окрашивает в горячие цвета.