Жене, что по закону, честно На ложе мужнее идет, Должно быть хорошо известно, Каков бы ни был обиход, Что муж, ее беря, лишь для себя берет.
— Проще говоря, мадам, Вы находитесь здесь исключительно для моего удовольствия. — А мне кажется, Филипп, — отозвалась она, поворачиваясь, — что я нахожусь здесь для удовольствия Его Величества. Ведь его желания — для Вас закон, не так ли? — Вы обманываетесь в своих расчетах, мадам, — несколько раздраженно возразил он. — Аудиенция у короля вскружила Вам голову. Вы уже решили, что выиграли весь турнир? Погодите, я тоже сделаю свой ход. Но о нем никто не узнает. Я обещал, что отныне выучка будет происходить за закрытыми дверями? Так вот, сейчас Вам представится возможность убедиться, что я недаром стал Главным Ловчим. — Если Вы меня ударите, я закричу, — ледяным тоном предупредила она. — Я Вас не ударю, не бойтесь. — Гнев как всегда сделал его разговорчивым. — Но я собираюсь исполнить свои супружеские обязанности, которые Вы вменили мне последним пунктом нашего брачного контракта. И намерен исполнять их так усердно, что завтра на охоте, если Вы туда отправитесь, Вы будете вспоминать обо мне каждое мгновение все шесть часов охоты или сколько нам потребуется, чтобы загнать оленя. Как видите, моя дорогая, я пока не начал терять голову от любви к Вам. До Анжелики начала доходить вся суть, взлелеянного им замысла. Без сомнения, будучи дважды унижен, притом публично, маркиз не смирился, а ждал удобного случая, чтобы отомстить. И раз он был не в силах помешать ей явиться на королевскую охоту, то решил превратить для нее эту охоту в пытку. Неужели Филипп обдумывал свой коварный план весь вечер, обнимая ее, пока по его воле они разыгрывали перед королем спектакль под названием «Супруги дю Плесси пришли к согласию»? Подумать только, она в это время еще мечтала об их примирении! — Только троньте меня, и я призову на помощь весь Версаль, — пообещала Анжелика, стараясь не терять самообладания. — Кричите, — разрешил он, и любезно уточнил. — Вам не хватило позора с пощечиной? Залившись краской от одного вспоминания об этой унизительной сцене, новоиспеченная придворная решила прибегнуть к последнему средству — испытанному и, как оказалось, весьма действенному. И очень спокойно сказала: — Филипп, если Вы не отступитесь, обещаю, что завтра же я всё расскажу Его Величеству. — Обязательно расскажите, — он как будто только этого и ждал. — Я настаиваю! — Настаиваете? — растерялась Анжелика. — Разумеется, — бросил маркиз, — но, задумайтесь, что именно Вы можете поведать королю при следующей аудиенции сколь долгой она бы не была? Что провели эту ночь в спальне супруга? И он честно выполнил свой долг, да еще и несколько раз подряд? Его Величеству останется только поздравить Вас с этим! — Я скажу, что Вы причиняете мне боль, — не сдавалась Анжелика. — Я Вас не бью. Разве я Вас ударил? — Но Вы собираетесь меня изнасиловать! — Да неужели? И как я должен исполнять обязанности супруга, если Вы сами противитесь мне? Вы уж определитесь, мадам. — Вы — дьявол, Филипп! Настоящий дьявол! — Я уже слышал это. Вы рискуете наскучить мне, мадам. Придумайте что-нибудь новое. — Я, правда, Вас ненавижу! Всем сердцем, — воскликнула она. — Я Вас тоже ненавижу. Какое редкое единение в нашей семье. Но довольно слов, — проговорил он, сбрасывая шлафрок, — К делу! — Вы не погасите ночник? — Не вижу в этом необходимости. Боясь, что муж причинит ей боль, если она попробует оттолкнуть его, Анжелика смирилась. Она решилась стойко перетерпеть унизительные объятия, к которым маркиз принуждал ее. Презрительно поджав губы, молодая женщина уже собралась опустить веки, но в этот момент ее взгляд невольно скользнул по его великолепному телу, и залюбовавшись, она не смогла отвести глаз. Ни в их брачную ночь в Плесси, ни в монастырской келье, она еще не видела Филиппа полностью обнаженным. Сейчас же в мягком свете ночника, он предстал перед ней в своей сокрушительной мужественной красоте. Словно мраморный Аполлон, с которым она «вела галантную беседу» в галерее этим утром, обрел плоть и кровь и покинул свой пост, чтобы соединиться с ней. Анжелика вспыхнула от нахлынувших на нее чувств и отвела взгляд. Ей на ум пришло заключение Дегре: «Судя по тому, как сложен Ваш прекрасный кузен, у него есть всё, чтобы сделать женщину счастливой». Увы, Филипп совершенно не хотел делать кого-либо счастливым! Нарочито грубо пользуясь женщиной словно вещью, он довольствовался малым, чтобы побыстрее утолить свой голод. Как это не вязалось с изяществом его манер и утонченным вкусом во всем, от вина до тонкости кружевных манжет. «Это просто преступление перед Природой, породившей такую красоту», — возмущенно думала Анжелика. — «Если он не желает приложить хоть малейшие усилия, чтобы вызвать ответную нежность в любовнице, то хотя бы мог благосклонно принимать женские ласки». «Возможно, он приберегает свою нежность для любовников», — вспомнилось ей дерзкое предположение Мари-Аньес. Неужели всё дело в этом? Анжелика вернулась к реальности, болезненно поморщившись от слишком сильного напора мужа в последние мгновения, предшествующие его триумфу. Наконец, всё было кончено. — Вот, видите, — удовлетворенно протянул Филипп, вытянувшись рядом с ней и облокотившись на подушку, — какой Вы стали умницей. Смирной и покорной, — в его голосе звучала издевка. — Я обещал Вам, что так и будет. Отдохните немного, потом продолжим. — Вы будете терзать меня всю ночь? — Послушание должно быть вознаграждено — это один из принципов выучки. Не всю ночь. Мне и самому нужно отдохнуть. Завтра тяжелый день. — Будьте Вы прокляты, — устало отозвалась она. — Всё это пустяки, моя дорогая, сущие пустяки. Вы можете ругать меня, проклинать, сколько угодно. Я уже говорил Вам в монастыре. Кстати, как Вы оттуда выбрались? Анжелика не удостоила его ответом. — Я задал Вам вопрос, — напомнил он, и поскольку молодая женщина упорно молчала, пригрозил, — Когда я спрашиваю, Вы должны отвечать. Я всё равно узнаю. Она хмыкнула, показывая, что ей это безразлично, — Делайте, что хотите. — Снова дерзите мне? Стало быть, набрались сил? Что ж, вернемся к нашим утехам. Филипп всерьез вознамерился ей мстить. Не так-то просто будет усыпить его злобу, — с досадой подумала Анжелика, — но, возможно, ей следовало попробовать быть с ним более обходительной? Молодая женщина остановила мужа, упершись рукой ему в грудь: — Хорошо, маркиз, хорошо, стойте. Давайте заключим сделку. Чего Вы хотите, чтобы оставить меня в покое? — Вот, Вы и одумались, — усмехнулся он, — как быстро! Я уже говорил Вам утром — я хочу, чтобы Вы покинули Версаль и вернулись в Париж. И я оставлю Вас в покое, даю слово. — Ни за что! Я должна быть завтра на охоте. Я поклялась королю! — запротестовала Анжелика. — В таком случае, мы будем продолжать, — заключил он. — Слушайте мой приказ, — усмехнулся он, довольный своей шутке, — подготовиться к обороне! Занять исходную позицию! — и он потянул ее за колено. — Давайте, мадам! Смелее! Враг не ждет. Как ненавистен ей был этот насмешливый, торжествующий тон! Маркиз наклонился к ней, к самому лицу, и все так же тихо, но уже серьезно, проговорил. — Прекрасно. А теперь договоримся. Стены здесь тонкие, а нам нужны свидетели нашей супружеской встречи. Возможно, Вас видели, но этого мало. Добавим немного стонов для наших бдительных соседей. Не беспокойтесь, я Вам поспособствую. И еще, — он, взял ее за подбородок и повернул к себе, — я хочу, чтобы Вы смотрели мне прямо в глаза, как смотрели в театре. — И поскольку она молчала, с ненавистью глядя на него, заключил, — значит, договорились. Анжелика не знала, что ей делать. Попытайтесь воздействовать на его чувства, — посоветовал ей Молин. Как можно воззвать к чувствам человека, у которого их нет? Филипп хотел не просто овладеть ее телом, он желал подчинить ее душу — сломив волю, заставить склониться перед ним. Этого она не могла допустить. — Нет, не договорились, — неожиданно жестко сказала она, — этого удовольствия я Вам не доставлю. — О! Вы снова подняли голову? Ошибаетесь, дорогая, — раздраженно возразил он, — доставите, еще как доставите. — Вы не услышите ни звука. Я Вам не гончая, которую учат подавать голос. — Не вижу особой разницы. Вас я тоже выучу. Я всегда добиваюсь своего! — Только не со мной! Я не буду лизать Вам руки! — Будете! — Ни за что! Филипп занес ладонь для удара, но усилием воли остановил себя, сжав пальцы в кулак. — Нет! Вы сами сделаете всё, что я хочу. — И он грубо схватил ее. Вожделение, которое вызывала в нем эта женщина, подстегнутое злостью от словесной перепалки, заставило Филиппа броситься на приступ без промедления. Анжелика инстинктивно сжалась, не желая подчиниться ему. Каждая атака заставляла ее вздрагивать, но она упрямо стискивала губы, не позволяя стонам сорваться с них. Столкнувшись с ее немым сопротивлением, вновь и вновь штурмуя, и не достигая желаемого, он дошел до неистовства, граничившего с отчаянием. Неповиновение на ее лице заставило его удвоить усилия. Он недоумевал. Что за упорство в этом маленьком теле? Должна же она, наконец, сдаться! Их взгляды встретились. В ее глазах стояли слезы. Это не были слезы расчетливой кокетки, коварно вовлекшей в свою игру короля. Она смотрела на него строгим и искренним взором, полным скорби. Поруганная красота библейской Мадонны. Филипп не мог вынести этого взгляда. Месть потеряла для него всякую сладость. Благородство не позволяло ему продолжать, а гордость не давала отступить. Борясь сам с собою, он не выдержал и воскликнул: — Ну же! … Кричите! … Черт возьми! … Давайте! И Анжелика вскрикнула. Филипп облегченно выдохнул и отпустил ее: — Упрямая, как мул! — выругался он. Анжелика испытывала детское желание заплакать, не понимая, что в этом поединке она почти одержала верх. Нет, — твердила она себе, — моих слез он не увидит. Нельзя продолжать позволять ему унижать себя, лучше провести остаток ночи на ступеньках дворца. И она резко села, начав одеваться. — Куда это Вы собрались? Молодая женщина упрямо не отвечала. — Я Вас не отпускаю. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел Вас, бродящей по ночному Версалю, словно приведение. Маркиз схватил ее за локоть, и опрокинул обратно на постель, когда она попыталась встать. — Вы меня слышали? — строго спросил он, и внезапно пробормотал, — у Вас кровь на рубашке. На мгновение у Анжелики перехватило дыхание: — Подайте свечу, — попросила она, и когда Филипп передал ей подсвечник, потребовала, — и отвернитесь! — Я уже насмотрелся на Вас. — Это другое! Отвернитесь! Все-таки он послушался. — Почему Вы не сказали, что у Вас женские дни? — У меня их нет. Просто Вы — зверь, Филипп. Помолчав, он спросил, — позвать Вашу служанку? — Она юная девочка. Что она может понимать в этом? — Тогда приложите платок и полежите спокойно, — предложил он, и, не поворачиваясь, протянул ей свой. Крови было всего с пару капель, но Анжелика все же последовала его совету, и легла, укрывшись. Обида сжимала ее горло, и она продолжала молчать, не желая успокаивать мужа. — Вы сами виноваты, — вновь заговорил Филипп, — для чего Вы так отчаянно сопротивлялись мне? — и, не получив ответа, обернулся: — Ну-ка, покажитесь. — Не смейте! Филипп тяжело вздохнул. — Черт с Вами, — отступился он, и задул свечу, — Я больше не трону Вас сегодня. … Если Вам станет хуже, разбудите меня. Слышите? Маркиз повернулся к ней спиной, но Анжелика чувствовала, что он не спит. Возможно, его гложет чувство вины? Или он просто не привык делить с кем-то постель? Во всяком случае, муж оставил ее в покое. Молодая женщина тихо лежала, прислушиваясь к своему телу. Первый испуг прошел, и теперь, не обнаружив тревожных признаков, она успокоилась и размышляла о случившемся. Она могла потерять ребенка. С мрачным наслаждением Анжелика представила себе лицо Филиппа, узнавшего, что по его собственной вине он только что лишился наследника. Расстроилась бы она сама, случись у нее выкидыш? Этот ребенок был некстати — еще один предлог для мужа, чтобы запереть ее дома, не пустив ко Двору. Случайность чуть было не освободила ее от необходимости родить ребенка мужчине, который не только не любит ее, но и поклялся мучить, пока не доведет до богадельни. Почему же Небеса решили иначе? И все же, устыдившись своих мыслей, она решила, что любая зародившаяся душа достойна жизни. Платок Филиппа словно жег ей кожу. Коснувшись пальцами батистовой ткани с вышитым вензелем, она против воли мысленно перенеслась в темную залу Монтелу, как сейчас видя себя дрожащей от холода, униженной и восхищенной старшим кузеном. В тот вечер, — думала она, — из-за тебя я превратилась в девушку. Это обстоятельство сильно смущало ее в последствие, но и странно связывало их. Анжелика открыла глаза и бросила взгляд на мужа. По его ровному дыханию, она с грустью поняла, что Филипп крепко спит. Ей казалось, что она так и не сомкнет глаз, но сама не заметив как, провалилась в сон. Ее разбудил голос маркиза. Еще без перевязи, но как всегда элегантный и невозмутимый, благоухающий жасмином, он склонился к ней, небрежно оперевшись о кровать коленом. — Просыпайтесь, мадам! Уже утро. Королева скоро выйдет к мессе, Вы как раз успеете одеться, — и, добавил, окинув ее взглядом, — Живы? — Как видите. — Я сообщу Его Величеству, что Вы плохо себя чувствуете. Уверен, он поймет. — Нет! Даже не думайте! Я поеду на охоту, — запротестовала Анжелика. — Это неблагоразумно, мадам, — попытался возразить он. — Ну и пусть. А я все равно поеду! Филипп смерил ее гневным взглядом: — Упрямая, как мул, — повторил он в раздражении, и вышел из комнаты. *** На этот раз королевская охота удалась — великолепный олень с десятью отростками на рогах был принесен в жертву. Людовик XIV остался доволен. Маркиза дю Плесси предусмотрительно показавшись на глаза королю в начале охоты и получив в награду благосклонный кивок Его Величества, смешалась с пестрой толпой придворных, стараясь по возможности не отставать, но и не держаться любой ценой на первой линии гона. В результате такого хитрого маневра, она даже не успела всерьез устать. К полудню всё было кончено. Филипп не подъезжал к ней близко, но несколько раз Анжелика ловила на себе его испытывающие взгляды. На удивление, в них не было торжества. Отвернувшись, молодая женщина гордо тряхнула головой. Победа осталась за ней. После церемонии раздела добычи, Двор по обыкновению отправился в Сен-Жермен, а Анжелике не оставалось ничего другого, как найти наемный фиакр, чтобы вернуться в Париж.Часть 1
4 марта 2018 г. в 23:26
После ужина, когда Анжелика стояла в обществе маркиза де Лавальера и рассеянно слушала его любезности, к ней, являя собою образец скромности, с поклоном подошел Ла-Виолетт, и передал записку от хозяина. В нескольких словах Филипп предлагал супруге вернуться на ночь в его комнату. И хотя в послании отсутствовали извинения, молодая женщина еле сдержала победную улыбку — удивительно, как действуют на придворных наказы короля! Прошло всего несколько часов после аудиенции, и вот она уже возвращается в супружескую спальню. Еще одна беседа об Ост-Индийской компании с Его Величеством, и кто знает, возможно, перед ней распахнутся и тяжелые ворота особняка на Фобур Сен-Антуан? Полная радужных надежд, маркиза дю Плесси велела Флипо разыскать Жавотту, и отправилась в комнату к мужу.
Остановившись перед знакомыми дверьми, на которых появилось знаменательное «для», Анжелика на секунду задержалась, собираясь с духом — как себя вести и что сказать Филиппу при встрече? Но ее волнение оказалось преждевременным, маркиз только что ушел на церемонию отхода короля ко сну. Что ж, будет время подготовиться.
Отпустив Жавотту и оставшись одна, Анжелика расположилась в темноте алькова, и ее мысли вернулись к мужу. До сих пор они еще ни разу не делили вместе постель. Ожидание заставляло ее трепетать, но и наполняло какой-то тайной надеждой. Как поведет себя Филипп? Стоит ли ей опасаться его?
Заслышав шаги в коридоре, молодая женщина, не найдя лучшего решения, бросилась на подушки, сделав вид, что спит. Маркиз вошел в сопровождении камердинера и начал готовиться ко сну. Сквозь шелест одежды и всплески воды она слышала их негромкий разговор, но никак не могла разобрать слов.
Наконец, Филипп отдернул полог, и, помолчав, заметил:
— Я же вижу, что Вы не спите. Незачем притворяться, мадам.
Анжелика открыла глаза. Маркиз, сняв придворный наряд и парик, облачился в изящный шлафрок темно-синего цвета, необыкновенно идущий к нему.
— Как Вы устроились? Надеюсь, Вы довольны, мадам? — невозмутимо поинтересовался он.
Его кажущееся спокойствие насторожило ее больше, чем ожидаемый гнев. Означало ли это, что склоняясь перед королем, Филипп образумился, хоть и на время? Она заставила себя ответить ровным голосом:
— Всё хорошо, благодарю Вас, месье.
Филипп рассеянно кивнул, холодно рассматривая ее, и уточнил так же бесстрастно:
— Вы собираетесь быть завтра на охоте?
— Да, собираюсь, — быстро ответила она, — непременно. — И, не удержавшись, прибавила, стараясь не выдать своего волнения, — король обещал мне — Вы позаботитесь, чтобы я была в хорошем расположении духа.
— Безусловно. Именно это я только что засвидетельствовал Его Величеству, — заверил он ее, присев на край кровати, но что-то в голосе мужа заставило Анжелику усомниться в его благих намерениях. Филипп явно еле сдерживался.
— Безусловно, позабочусь, — повторил он, — но Вы еще не представляете себе как. Мне кажется, урок Мольера не пошел Вам на пользу. А ведь я просил Вас слушать внимательно, мадам. Каково первое правило для женатых?
И поскольку Анжелика не отвечала, процитировал сам: