***
— если хочешь, я займу кровать у окна, ты можешь занять ту, что рядом с розетками. куроо в который раз убеждается в том, что, несмотря на его взбалмошный характер, кенма относится к нему с неимоверным уважением, лишний раз медля с ответом, чтобы подобрать нужные слова. ещё быстро схватывает настроение, умеет разряжать обстановку, постоянно улыбается, так, что уже даже беситься на эту нелепую улыбку сил нет. кратко кивнув, куроо молча валится на свою новоиспечённую кровать, закрывая лицо капюшоном тёмной толстовки. где-то справа слышится тихий смех кенмы, куроо отодвигает плотную ткань и, взглянув на соседа, лишь театрально закатывает глаза. придурок забавляется со снэпчатом. и в какие это вообще ворота? — ты в курсе, что у нас через неделю игра? — да, но у нас впереди ещё куча времени, не думаю, что пока стоит волноваться об этом. нужно как следует сегодня отдохнуть. — какой же ты беззаботный. — ты слишком напряжён. расслабься немного. — замолкни и не отсвечивай, идиот, дай мне поспать. — но… — ты что, глухой? — я вообще-то прекрасно тебя слышал! — вот и захлопнись, будь так любезен!***
— алло? — вы скоро? тецуро немного плохо… акааши может и не видит, но кенма сейчас отчаянно пытается не похоронить куроо на месте, ибо у того, похоже, шило в жопе особо сильно наелось говна и теперь буянит, как бешеное. кенма ненавидит играть с куроо в приставки, потому что куроо в них полный профан и не любит проигрывать, постоянно требуя реванш. — плохо? что с ним? он приболел? акааши тут же засыпает кенму вопросами, на что тот тяжело вздыхает, качая головой. куроо сидит перед плазмой, остервенело тыча по кнопкам геймпада. — нет, он тут с ума сходит из-за игры. у меня уже сил нет с ним возиться. — будь зайкой, присмотри за ним ещё немного. мы скоро вернёмся! — это уже наглость, я тоже хочу отдохнуть! — пока-пока! сбросив вызов, кенма смотрит на куроо так, словно перед ним слишком энергичный ребёнок, круглосуточно доставляющий много всяких проблем. опустившись на пол рядом с ним, кенма берёт в руки свободный геймпад, ставя игру на паузу. куроо смотрит на него непонимающе, спустя долгие секунды молчания и неловкого зрительного контакта вопросительно вздёргивая бровь. — в чём дело? — есть не хочешь? предлагаю что-нибудь сварганить, пока парни не вернулись. — хочешь, чтобы я корячился для них? — нет, куроо, хочу, чтобы ты корячился для нас двоих. я с предателями не вожусь и кормить их не собираюсь. до куроо не сразу доходит, по какой причине кенма называет ребят предателями, но как только осознание касается воспалённого напряжённым графиком мозга, он театрально закатывает глаза, усмехаясь. — я не особо полезен на кухне, ты же знаешь. — нам хватит моих навыков, просто позависай со мной, не люблю оставаться один. куроо вздыхает, но поднимается с пола, протягивая кенме свою ладонь. он пытливо смотрит в его глаза, после чего недовольно цокает и, схватив кенму за запястье, тянет на себя, помогая подняться на ноги. — когда ты так пялишься, мне кажется, что ты влюбился. — ч-чего? что за бред? не будь таким самоуверенным! — тут же возмущается кенма и, высвободив руку из цепких пальцев куроо, удаляется на кухню, позорно заливаясь краской.***
— ты нереально вкусно готовишь. куроо делает кенме комплименты с набитым ртом, за что получает по макушке раз в двадцатый точно. во-первых, у него со рта половина ужина вываливается, во-вторых, кенма нихрена не понимает, но очень хотел бы, тем более, если это комплименты его кулинарным навыкам. тем более, если они от самого куроо. — да за что? — да за всё хорошее! не болтай с набитым ртом, это раздражает. кенма сидит слева от куроо, подпирая кулаком висок. внимательно наблюдает за тем, как тот с удовольствием ест, совершенно не напрягаясь под таким пристальным взглядом. — ты такой неженка. знаешь, в каких случаях парни бывают такими чувствительными? у куроо на губах расплывается заговорщическая улыбка, он манит кенму к себе и, склонившись к его уху, обжигает нежную кожу горячим шёпотом: — когда они нетрадиционной ориентации. кенма тут же отстраняется, шлёпая куроо по плечу, но тот ржать не перестаёт, забавляясь с реакции своего друга. когда кенма резко поднимается на ноги, убирая полупустую тарелку куроо со стола, куроо, наконец, успокаивается и, утерев с щёк выступившие слёзы, следует за кенмой в гостиную. — я ведь просто пошутил! — искреннее. — я просто не хочу с тобой разговаривать! — что тоже не ложь. — извини. куроо хватает кенму за запястье и дёргает на себя, вынуждая остановиться. кенма оборачивается к нему лицом и смотрит исподлобья, не горя желанием выяснять отношения. он устал и вообще-то обижен, если что. — твоё извини в карман не положишь. если хочешь, чтобы я тебя простил, отпусти мою руку и позволь по-человечески отдохнуть, без всяких твоих тупых шуток. — кому ты пиздишь, чтобы ты и вот так просто кого-то простил. тем более меня. кенма опускает глаза в пол и долго молчит, игнорируя выжидающий взгляд куроо на себе. когда кенма более-менее разбирается в вихре своих чувств, куроо зачем-то тянется к нему и, склонившись, касается губами мягких губ. кенма моментально теряет умение здраво мыслить, впадая в ступор. он глупо моргает, но не отстраняется. куроо целует неторопливо, особенно нежно, наверняка боится спугнуть, но кенме кажется, что нет никакой разницы, как это происходит — напористо и грубо или же осторожно и ласково, суть от этого не меняется, они по-прежнему стоят посреди гостиного бардака, прикасаясь к губам друг друга. когда куроо прерывает их поцелуй, заглядывая кенме в глаза, сердце кенмы начинает лихорадочно колотиться в груди, намереваясь выскочить наружу. — это что за фигня сейчас была? — осипшим от шока голосом, из-за чего по собственным рукам и позвоночнику пробегаются мелкие мурашки. куроо усмехается, заправляет выбившуюся прядь крашенных волос за ухо кенмы и, подцепив длинными пальцами его подбородок, вновь целует, но уже более требовательно. кенма тут же реагирует: упирается ладонями в крепкую грудь, но отстраниться не может, так как руки куроо крепко держат его бёдра, фиксируя их в одном положении. у кенмы уже поясница затекает, так сильно он тянется назад, лишь бы избежать всей этой непонятной херни. — ты делаешь мне больно, так реагируя, — тихий шёпот в припухшие губы. — ты делаешь мне больно, вытворяя всё это, — на тех же тонах совершенно честный ответ. куроо отпускает кенму и, вздохнув, неловко чешет в затылке, натягивая маску мальчишки-придурка. улыбается и, пожелав спокойной ночи, скрывается в их общей комнате, оставляя кенму наедине с его мыслями. как, зачем, почему, что это вообще было, для чего, это всерьёз или он издевался? — все эти вопросы смерчем проносятся в его голове, но ни один из них не находит своего ответа.***
кенма появляется в комнате, когда парни возвращаются с прогулки. на бокуто лица нет, но все остальные словно под копирку — счастливые до усрачки и звонко смеющиеся. кенма сам не понимает, в какой момент просит их всех заткнуться, ведь я же сказал, что куроо спит, хватит орать. — вау, мы рассердили мамашу, — с наигранным ужасом восклицает кагеяма, но тут же стушёвывается под двумя убийственными взглядами. — ладно-ладно, мы обещаем не шуметь. кенма вздыхает и они с бокуто выходят на открытый балкон, где тот закуривает. кенма, наверное, единственный, кто знает об этом. — у тебя всё в порядке? на тебе лица нет. — лучше быть не может. если бокуто надеялся этим саркастичным ответом утешить волнение младшего, то он глубоко ошибался. — если ты чем-то обеспокоен или зол, ты можешь мне рассказать. бокуто делает особенно глубокую затяжку, выпуская на улицу терпкий табачный дым. кенма наблюдает за этой картиной, как завороженный, потому что в курящем бокуто есть своя специфическая эстетика. вокруг них полотно звёздного неба, прохладный ветер, редкие прохожие двенадцатью этажами ниже и отдалённый рёв мотоцикла, со временем удаляющийся настолько, что его перестаёт быть слышно. — я поцеловал акааши. кенма вскидывает брови, открывает было рот, чтобы ляпнуть что-то под воздействием эмоций, но тут же захлопывает его, облокачиваясь на перила рядом с бокуто. они некоторое время молчат после его признания, пока кенма не решается разбавить неловкую тишину. — и как он на это отреагировал? — ну, он был в шоке, — со смешком парирует котаро, продолжая: — не знаю, у него была вполне ожидаемая реакция. он не послал, да и скандал закатывать не стал, просто дал мне понять, что это неправильно и мои чувства не взаимны. кенма как-то грустно улыбается, почему-то вспоминая происшествие в гостиной. его щёки наливаются предательской краской, что не скрывается от внимательного взгляда рядом стоящего парня. бокуто слабо пихает кенму локтем в бок, усмехаясь. — выкладывай. я же вижу, что что-то не так. кенма доверял бокуто больше, чем себе самому. так уж повелось, что между ними была определённая ментальная связь. кенма понимал, что ничего криминального не произойдёт, если он поделится своим волнением, но что-то продолжало заставлять его молчать. — не хочешь рассказывать? — нет, просто… — просто? — просто куроо… — куроо просто? — он, блять, поцеловал меня. — он, блять, поце… он, блять, прости, что сделал? бокуто запинается, давится дымом и, закашливаясь, продолжает пытаться переварить полученную информацию. — всё в порядке? кенма обеспокоенно цепляется пальцами за его жилистую руку, тряся её в попытках отрезвить. когда катаро наконец приходит в себя, он запускает пальцы в собственную копну волос, несильно сжимая их у самой макушки. — как человек, который испытал это на собственной шкуре, могу заверить тебя, что сейчас ему максимально отстойно. кенма как-то горьковато улыбается. вздохнув, он вновь облокачивается на перила, провожая взглядом удаляющуюся всё дальше и дальше женскую фигуру. — как человек, который испытал это на собственной шкуре, могу заверить тебя, что сейчас акааши не лучше. бокуто тушит сигарету, сбрасывая её с балкона. смотрит на кенму с ухмылкой, натягивая на голову капюшон. — и что делать? — даже не знаю. всё это настолько странно, никогда не думал, что меня будет целовать парень. да ещё и куроо! — всё потому, что ты такой узколобый. был бы у тебя расширенный кругозор, ты бы наверняка обратил внимание на его странное поведение. я вот уже третий месяц наблюдаю за тем, как он отчаянно катит к тебе яйца. — ты серьёзно? три месяца? — не могу быть уверен, возможно, чуть больше. я, знаешь ли, как-то не на куроо повёрнут, у меня свои интриги тоже имеются. — в тему о твоих интригах. на месте акааши я бы выслушал тебя. стоит поговорить с ним, не думаешь? объяснить всё. уверен, он адекватно воспримет. — ты младше меня, но говоришь толковые вещи. правда я без понятия, с чего начать и как к этому грамотно подвести, чтобы не спугнуть его. — котаро бокуто, ты мужик или кто? честное слово, где твои яйца? потерял по дороге домой? свои, может, одолжить? нет? тогда соберись и сделай, что должен. — с каких пор ты такой прямолинейный? — в душе я купидон, у меня работа такая — быть прямолинейным.***
— спишь? кенма переступает порог их с куроо общей комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. — нет. кенма вздыхает, понимая, что разговор намечается не из простых. — ты ненавидишь меня, да? вопрос застаёт кенму врасплох. как куроо вообще мог о таком подумать? что за бред? чтобы кенма и начал его ненавидеть из-за какого-то поцелуя? этот ребёнок и впрямь такой проблемный. — не говори глупостей. я тебя не ненавижу. — да? ладно. кенма подходит к кровати куроо, осторожно присаживаясь на её край. в комнате царит приятный полумрак, чему кенма невероятно рад. при включённом свете беседа была бы куда более смущающей. — не хочешь поговорить? — о чём? куроо облокачивается спиной на стену и смотрит на кенму сонно, склонив голову к плечу. кенма слегка улыбается, подсаживаясь поближе. коснувшись прохладными пальцами руки куроо, он неуверенно поднимает на него взгляд, одними губами шепча в пространство перед собой судорожное о том, что произошло в гостиной. куроо руку не одёргивает, но заметно напрягается. — зачем мусолить? поздняк метаться, я уже сделал это. извини, если тебе было мерзко или ещё что-то типа того. — эй, чего ты заводишься? я ведь не сказал ничего плохого, просто хочу всё обсудить. — нечего обсуждать. я просто хотел удостовериться в том, что ты не грёбанный педик. кенма обречённо вздыхает, опуская голову. с минуту в комнате висит напряжённая тишина, после чего кенма без разрешения взбирается на бёдра куроо и, коснувшись прохладными ладонями его шеи, прижимает к себе, зарываясь кончиком носа в мягких волосах на макушке. сказать, что у куроо в этот момент из башки все слова и мысли вылетели, значит ничего не сказать. он неуверенно прикасается подушечками пальцев к острым коленкам кенмы, вдыхая запах его молочной кожи на шее. — что делаешь? — шёпот с нотками смешинок у сонной артерии, которой едва касаются шероховатые губы. кенма на долю секунды прикрывает глаза, находя это слишком приятным. — а на что похоже? — очень похоже на развращение. я ведь могу решить, что ты реально педик. — ещё хоть слово и я тебе врежу.***
утро кенмы начинается в шесть часов. как и предполагалось, ранние подъёмы в их комнате гарантированы. только куроо всё ещё спит, как убитый. его нога покоится на бедре кенмы и он горячо дышит куда-то в район шеи, вызывая лёгкое стягивание в низу живота. — просыпайся, спящая красавица. — если мы переспали, это не значит, что я не всажу тебе в лицо топор. с утра пораньше куроо не просто смешной. он супер забавный. и совсем немного милый. моментами жестокий, но слишком ленивый и сонный для того, чтобы воплотить свои угрозы в реальность. этим кенма грамотно пользуется и, взобравшись на бёдра куроо, склоняется к его лицу, мягко целуя в губы. куроо под ним полусонно отвечает, с нажимом водя по обнажённым мясистым ляжкам поджарыми пальцами, из-за чего кенма сдавленно стонет в его губы, прогибаясь в пояснице. когда дело доходит до более откровенных прикосновений, куроо стонет в знак протеста и, схватив кенму за шею, резко подминает его под себя, нависая сверху. — не играй с огнём. у некоторых сегодня тренировка, наверняка они уже проснулись и могут услышать. кенма не знает, что ответить, но как только из соседней комнаты доносится протяжной стон акааши, а после трёхэтажный мат бокуто, он понимает, что это была достаточно веская аргументация.— итак, на чём мы остановились?