Bleeding Heart

В носу свербит из-за навязчивого и тяжелого запаха крови, сковывающего легкие и заставляющего цепенеть. Тело, томное и тяжелое, совершенно не собирающееся слушаться, тонет в алой жиже, столь едкой, будто пройдет еще пару секунд и она разъест кожу. Кажется, что это зловонная компостная яма, полная лишь субстанций от которых любое живое существо захочет избавиться. Жидкость липнет к телу, стекает по конечностям, оставляя неприятный холодок и темный след на коже, который в темноте и не разберешь. Глаза начинают привыкать к темноте, показывая очертания помещения. Это огромная зала, на полу которой разлита зловонная жижа, под которой совершенно не видно пола. Обоняние улавливает тонкие нотки, из-за которых голова идет кругом, вены на руках вздуваются, будто вот-вот лопнут, залив каменные стены алым. Во рту собирается слюна, а после и вовсе стекает по подбородку на грудь, словно на столе пред глазами стоит наивкуснейший десерт. Но так разве и не было? Живая кровь. Она плещется в чьем-то юном теле, перебегая по сосудам от органа к органу, перенося живительный кислород в такт биения сердца. Она манит, зовет к себе, заставляет облизывать сухие губы и выламывать собственные суставы, в попытках оторваться от пола и лишь прокусить тонкую бледную человеческую кожу. Нужно лишь прислушаться, чтобы понять, что жертва идет сюда. Она уже здесь, за дверью. От нее пахнет лошадьми, лавандой и, пока еще, свежо разит жизнью. Последнее раздражает и бесит. Запах неприятен, излишен, если не противен. Хочется проблеваться, да приходится сдерживать позывы, дабы не захлебнуться. Ведь совсем скоро он сменится на сладкий, удушающий аромат смерти. Вспоминая его, смакуя в памяти каждую нотку все тело берет дрожь. Кажется, это ощущение можно сравнить лишь с сексуальным возбуждением. Но никакой секс не сравнится с насыщением свежей человеческой кровью. В голове уже стоит картина, достойная музыкального ада Босха в своей жестокости. Одно движение отделяет от сорванной двери и смертельного укуса, но конечности не слушаются. Руки и ноги словно прикованы к полу цепями и все силы уходят, дабы лишь оторвать лопатки от треклятого пола. Неосторожный рык пронзает воздух, но, кажется, жертва его не слышит, ибо доносится стук. Парень, все еще ничего не подозревающий, весело кричит «Широ, Широ! Экий работяга, неужто всю ночь бумажки заполнял?». Вдруг воздух стал куда плотнее. Все окружение вдруг кажется таким нереальным, игрушечным. Лишь тронь и все двери упадут, а вонючая жижа окажется лишь подкрашенной водой. И лишь одно остается на месте. Желание выпить всю кровь, что попадется на глаза. Но распахнув глаза, остается лишь уткнуться в бордовый балдахин над кроватью, под навязчивый стук в массивную дубовую дверь. Голова трещит, будто ее разрезали на две половины, а после неудачно склеили, отчего серое вещество как-то неправильно растеклось по черепной коробке. Кровью уже не пахнет, да и желание убивать, чтобы насытится рассеялось. Осталось лишь сонное недоумение, которое со временем растворится в повседневности. Но где-то внутри, в животе разливается нервное чувство. Будто змей, толстый, размером с руку, извивается в желудке, цепляя его стенки и, кусаясь, отравляет весь организм. С этим тяжело справиться сразу и, дабы успокоить разбушевавшиеся чувства остается лишь осмотреть помещение. Комнатка заполнена уже привычным запахом старости и сена, а внизу поскрипывает добротная деревянная кровать, застеленная покрывалом с травяными узорами, будто из золотых нитей. Само помещение кажется довольно аскетичным, если закрыть глаза на огромную кровать с балдахином; помимо оной в комнате находится лишь небольшой шкаф с двумя отделениями, коренастое бюро, да сундук, наполненный всякой всячиной. — Широ, черт тебя дери, что тебе там снится? Надеюсь, не отчеты, а то мне уже почти стыдно, что я их на тебя скинул, — в комнату, вместе со стуком вновь ворвался бодрый голос. Сей баритон принадлежал Мэтту — напарнику и хорошему другу Широ. Нельзя, конечно, сказать, что дружба их началась с первых дней знакомства. Они повидали довольно многое. И хоть их отношения могли и не выходить за рамки формальных, но, к радости обоих, они таки прошли долгий цикл развития от «он немного странный» до «я за тебя горой встану». Когда из-за тяжелой дубовой двери послышалась угроза ее выбить, мужчина встал с кровати, рассмеявшись. Чтобы Мэтт Холт и выбил дверь, что может остановить нескольких пьяных мужчин? Скорее, он сам об нее больно ударится и заработает синяк во всю руку, впоследствии рассказывая всем встречным девушкам, в какой заварушке он его получил. Широ открыл дверь, дабы обнаружить, что Холт был уже в полном обмундировании. Даже воротник его мантии был застегнут под горло, что случалось лишь на официальных приемах, да на серьезных расследованиях, которые курировали члены королевской семьи. — Прости, заспался. Доброе утро, Мэтт, — веселый настрой Такаши быстро куда-то унесся, уступив место недоумению. — Ох, я уж думал мне придется применять тактику «пробуди спящую красавицу ото сна», мистер Широгане, — как всегда беззаботно начал Холт, но быстро выпрямился и сделал серьезное лицо, будто что-то вспомнив, — Хорошо, что ты уснул в форме, у нас очередной труп, возможно криминал. Хотя, скорее всего точно криминал, ибо кто, если не вампиры оставляют своих жертв иссушенными, будто они мумии, не так ли? Пойдем, пойдем быстрее! Мэтт вытянул еще даже ничего не ответившего Широ из его же комнаты и закрыл за ним дверь. Такаши лишь горестно вздохнул, осознавая, что вновь потерпел поражение перед этим энтузиазмом, в этот раз даже не успев умыться. Благо, хотя бы уснул еще в полном обмундировании. Мэттью Холт не всегда так сильно хотел ехать и расследовать «вампирские» преступления. Большинство из таких были поступками совершенными обычными людьми, которые думали уйти от карающей руки закона, свалив все на существ мистического толка. К счастью, людское сознание, вкупе с фольклором создало вампирам образ, далекий от реального. Жестокий и кровожадный, бессмысленный и беспощадный. Главным словом, наверное, было «бессмысленный», ибо какое живое существо будет разбрасывать свой с трудом добытый ужин? Вот и преступники, в попытках скинуть убийство на вампира, устраивали из места преступления полнейший фарс, обматывая статуи в кишки и выкладывая из фаланг пальцев «здесь был вампир». Последний случай все охотники вспоминают с диким хохотом, что даже принцесса, руководящая всеми ими, не может сдержаться, вопреки всем манерам. Но в общей массе, такие убийства были лишь пустой тратой времени. Когда этих двоих вызывали на подобные расследования, Холт лишь расстроенно воротил нос и совершенно несерьезно относился к процессу, лишь иногда отпуская не самые смешные шутки. Вечером же, он, с печалью в голосе, лишь рассказывал о том, что их элитный отряд охотников за вампирами не какие-то жандармы с накрахмаленными воротничками, и негоже им расследовать преступления, вызванные лишь человеческой жестокостью и глупостью. И если кровожадность людская вызвана гневом и расчетливостью, то вампирская — это лишь нужда. Нужда, опасная для всего человечества, возомнившего себя вершиной пищевой цепочки. А зря. Ведь вампиры, как говорил сам Мэтт, это удивительная смесь человеческой хитрости и животных потребностей. Они редко вслепую нападают на человека, высасывая всю его кровь за раз. Многие люди, порой даже королевских кровей, имеют представление о вампирах, как о каких-то глупых комарах, за исключением того, что последние летят на огонь, а вампиры — дети ночи, не терпящие света солнца. Мол, раз в месяц они выходят из своей норы, высасывают целого человека, отрастив себе огромное пузо, да и уходят обратно в свою каморку, в ожидании очередной пирушки. Другая же часть людей представляет вампиров, как кровожадных чудовищ, что убивают больше из развлечения, чем по потребности, словно они какие-то аристократишки, что выходят на охоту с собаками, дабы ради развлечения отнять жизнь кабана. Ни одно, ни другое на практике не было верно. Как становилось известно из опыта, некоторые кровопийцы спокойно тайно жили в обычных человеческих семьях и домах, изредка попивая кровь какой-нибудь легкомысленной девицы аль юноши, коим достаточно было пары томных взглядов. Дальше все за них делало бульварное чтиво, романтизирующее вампирскую любовь с первого взгляда на всю их бессмертную жизнь. Быть может, и вовсе все эти дешевые романы были написаны руками какого-то предприимчивого вурдалака. К сожалению, история до сих пор об этом умалчивает, хоть это пытались проверить не раз. Но, то автор вдруг сгинет от неизвестной болезни, то неожиданный отъезд срывал эксперимент. Единственное, в чем сходились слухи с практикой, это то, что вампиры были ужасом всего рода человеческого. Столь же разумные, столь же хитрые и изворотливые, как и сами люди, эти создания ночи стояли на вершине пищевой цепочки и если их не истребить, то в один момент человеческому роду может просто прийти конец. Дабы этого не случилось и были созданы Королевские гарнизоны Охотников на вампиров или, как их звали в просторечии, охотники. Каждый член сих малочисленных гарнизонов, помимо физической подготовки, должен был обладать аналитическим складом ума, недюжинной наблюдательностью, терпением, а самое главное — мотивацией. Мотивацией защищать дом и человечество, искореняя вампиров, вынюхивать их новые и новые слабости и нести в народ мысль, что вурдалаки вовсе не те очаровательные создания из книг. Наверное, именно поэтому в гарнизоне находилось так много людей, чьи семьи были убиты или обращены кровопийцами. Такими куда легче манипулировать, распаляя огонь ненависти в их сердцах. Собственно, для этого и не надо было много делать, учитывая уровень убийств, совершенных вампирами, который стремительно рос в последние несколько месяцев, даже несмотря на то, что многие преступления раскрывались, а виновники были наказаны смертью. Довольно естественно, что именно охотники становились следователями, как только появлялось малейшее подозрение на вампирское вмешательство. И именно сейчас, Мэтт и Широ, что уже достаточно давно мчались в небольшом экипаже к месту преступления, выполняли именно эту, практически повседневную функцию солдат королевского гарнизона. Ехать было прилично; пара километров от столичных стен, углубляясь в беспросветные бедняцкие кварталы. Покосившиеся одноэтажные дома выстроились в ряд, встречая двух мужчин своими уставшими фасадами, будто пародии на измученные голодом и болезнями лица их же собственных хозяев, что смотрели вслед бричке. Люди же, беззубые, худощавые, в рваных одеждах, которые передавались по наследству, измазанные в саже и грязи наблюдали за ухоженными охотниками в отпаренных мантиях с блестящими посеребренными пуговицами, недовольно перешептываясь. В миру охотники считались бичом Божьим, убийцами мирных людей, что купаются в крови девственниц. Были ли на то поводы? Вероятно, и были. Часто обращенные в вампиров люди возвращались в свои семьи, спокойно живя там. Они обыденно ходили на рынок, чувствуя лишь легкое покалывание на коже при свете солнца, как всегда играли с детьми и радовались каждому дню и ночи, пока в дом не вваливались люди, одетые, словно вороны, во все черное, забирая матерей, кормильцев, детей и стариков. Семье всегда плевать, кто их любимые. Им плевать, кто их отец или дочь. Им просто хочется оставаться в этом жестоком мире вместе, а охотники лишают их этой возможности. Бричка остановилась неподалеку от небольшого костела, служившим жителям «застенья» церковью. Костел был невысоким ветхим сооружением, построенным давным-давно, еще в те времена, когда люди думали не о красоте, а лишь о практичности и вытянутые, ажурные готические соборы не то, что не вошли в моду, а казались чем-то вычурным и ненадежным. Сложено оно было из белого грубого известняка, практически без декора. Лишь портал был украшен чудаковатыми изображениями святых, каждый из которых был чем-то занят. Деревянная крыша уже давно сгнила, и наверняка протекала, но вряд ли, когда-нибудь это изменится. Скорее, церквушка так и простоит с дырявой крышей, пока и вовсе не исчезнет с лица земли. Каждое воскресенье несколько сотен людей стекались к костелу, дабы помолиться за свою жизнь, да жизнь любимых, ведь порой кажется, что выбраться из застенской дыры поможет лишь Бог. Но в тот день, помимо благословения, совсем рядом с церковью было найдено что-то еще, что скорее отбирало надежду, нежели ее давало. Охотники поняли, что прибыли на место, увидев огромную галдящую толпу бедняков, которую жандармы безуспешно пытались оттеснить от места преступления. Масса людей, чуть ли не плача, снося стражей порядка пыталась протиснуться в эпицентр событий, крича и пророча миру его скорую кончину, раз уже такие вещи происходят прямо под носом у Бога. Широ, правящий каретой, остановил ее у самых дверей церкви и двое мужчин тяжелой походкой начали пробираться через толпу, которая лишь завидев их, разошлась в разные стороны, давая проход к месту преступления. Как и говорил Мэтт, в этот раз их и правда вызвали неспроста. Было ощущение, что даже обойдя весь район с собаками, не получится обнаружить и капли, столь ценной для вампиров крови. Вместе с кровью и не было никаких следов сопротивления, лишь труп, что ничком лежал на сырой земле, без возможности упокоения. Само тело совершенно не было похоже на человеческое. Возможно, лишь очертания выдавали в нем кого-то, похожего на обычного жителя трущоб. В остальном же казалось, что это лишь монстр, сошедший со страниц газеты «мистические вести». Труп был совершенно иссушен, в нем не осталось ни капли крови. Кожа плотно прилегала к костям, обтягивая каждый сустав и без того пугающе худого тела. у погибшего отсутствовали кисти рук и ступни, они были будто выкорчеваны из сустава, но это не удивило ни Холта, ни Широгане — не самые опытные вампиры часто пытаются создать видимость необоснованной жестокости, дабы пустить следствие по ложному следу. Конечно, если за дело бы принялись обыкновенные жандармы, а не охотники, то клыкастому преступнику бы повезло, но, к счастью, эти двое были знатоками своего дела. Лишь переглянувшись, и Мэтт, и Широ молча пришли к общему мнению — преступником являлся молодой вампир, совершенно неопытный, только-только обращенный, возможно, лишь пару дней назад. Такие, обычно, испытывают неимоверную жажду, поэтому даже целый человек может оказаться им вполне по зубам. — Доставьте, пожалуйста, труп в столицу. С его помощью можно еще многое узнать, — приказал Мэтт жандармам, стоя рядом с мумией. Отойдя подальше от толпы, охотники наконец позволили себе переговорить, дабы не привлекать излишнего внимания: — Ах, ненавижу убийства в столь проходных местах. Все улики вытоптали, ничего уже не найдем, — Мэтт окинул взглядом всю площадку за церковью, заполненную людьми, — Да и спрашивать тут бесполезно. Из информации получим лишь «как надстроить четвертый этаж в матерном выражении». — Что верно, то верно. С нами и в городе мало кто сотрудничает, а тут так и вовсе, боятся, — Широ вздохнул, оглядев все еще стоявших плотным станом бедняков, — Но, знаешь, что меня смущает? — Что же? Неужели я? — Ах, если бы ты, — рассмеялся Широ, но тут же посерьезнел, зачесывая рукой седую челку назад, — Просто, мне казалось, что…что обращенные вампиры никогда не убивают детей, даже при смерти? У них это что-то вроде табу. Не могут пойти против собственных воспоминаний. — Так мне не показалось? Я заметил, что труп маленький, но подумал, что это из-за отсутствия стоп, — Холт, кажется, глубоко задумался, обхватив ладонью подбородок, — Не знаю, честно говоря. Быть может, нам попался какой-нибудь обращенный сумасшедший? С такими надо быть поаккуратнее, но и найти таких куда легче. Авось, не иголку в стоге сена ищем. — И с чего начнем? Ведь мы, на самом деле, ничего и не знаем. — Обойдем район с собаками. Найдем его по запаху крови. В нем ее должно быть столько, что он и правда должен раздуться, словно комар. Окинув последний раз взглядом церковь, двое направились к трактиру неподалеку, в надежде получить апартаменты на двоих. Им предстоял еще один трудный день, полный поисков.