Неправильно

Тсунаёши жила по графику. Школа-обед с друзьями-уроки-всегда дети (дом-проходной двор)-бесконечные тренировки — всё это слишком выматывает Тсунаёши, которая всегда хотела лишь спокойной жизни, а должна стать боссом мафии. Она смирилась, приняла эту роль, говоря: «Так я смогу защитить друзей». Глупая Тсуна. Тебе не вырваться из этой ямы, ты же знаешь. И Реборн этому только способствует. Прыжок, разворот в воздухе, выстрел огнём — и Тсуну впечатывает спиной в стену. Как всегда. Она слишком добрая, слишком мягкая для мира мафии. Слишком слабая. — Вставай, Никчёмная Тсуна, — голос репетитора врывается в мысли Тсунаёши, заставляя её поморщиться. Собрав последние силы, девушка встаёт и прислоняется спиной к стене, чтобы не упасть. — Нападай. Разбег, уворот от нескольких пуль, разворот, повторный выстрел огнём — и Тсуна снова влетает в стену, теперь уже не в силах подняться. Тсуна теряет сознание. Побудки Реборна, после которых не может всё оставаться, как было, школа-уроки, дикие тренировки — каждый день. Тсуна устала. Однажды что-то пошло не так. При виде Реборна сердце сжималось, и Тсуне становилось наплевать на то, как он с ней поступает. Только лишь бы он был рядом. Всё было по-старому. Побудки-школа-тренировки-уроки и по кругу. Тсуна до боли в груди думала о Реборне. Что-то не так, и она ясно это осознавала. Побудки-школа-тренировки-уроки, и Тсуна поняла, что не может так больше жить. Что-то было неправильно. Взгляд Тсуны горел какой-то болью и затаённой нежностью, а на губах застыла мечтательная улыбка. Никто ничего не заметил. Множество уворотов, разбег, прыжок в сторону от летящей пули, и Тсуна понимает, что просто не может выстрелить. Пуля Реборна попадает ей точно в лоб, и девушка падает без сознания. Что-то точно было не так, и Реборн это понял. В графике дня ничего не изменилось. *** По ночам он слышал её тихие всхлипы. Пару раз бесшумно войдя в комнату, он видел её, свернувшуюся на постели калачиком, прижимающую руки к груди, что-то бессвязно шептавшую. Ей было больно. Её душа разрывалась на клочки. Она не хотела убивать. Она хотела лишь защищать друзей, не более. Но она понимала, что выбора-то и нет. Заснула Тсуна в слезах, и даже во сне что-то шептала. — Реборн… Хватит, прошу… Я не хочу этого делать… Пожалуйста, Реборн… Помоги… Внутри у Реборна что-то оборвалось. На следующее утро Тсуна не обнаруживает репетитора дома. Дома стояла вообще какая-то странная тишина. Детей забрала Бьянки — так сказала Нана. Реборна никто не видел. Он приходит ночью, а Тсуна снова что-то шепчет сквозь сон. — Почему ты ушел?.. Реборн, пожалуйста… Останься… — тихий вздох-всхлип разнёсся по комнате. Реборн отчаянно не понимает, что ему теперь делать. Тсуна влюблена. Тсуна влюблена в него, в бывшего проклятого Аркобалено, будящего её по утрам разнообразными садистскими способами и загоняющего на тренировках до потери сознания. Тсуна влюблена в Реборна, но тот решительно не знает, как ему теперь поступить. В комнате Тсуны он остаётся до рассвета. Утром Тсуну будит не жестокий репетитор, а почему-то мама. Непроснувшаяся до конца девушка хриплым ото сна голосом спрашивает: — Где Реборн? — Он так и не вернулся. Вставай, я приготовила тебе завтрак, — Нана мило улыбнулась и покинула комнату своей дочери. В школе у Тсуны не было ничего нового. Крики Гокудеры, смех Ямамото, преследующий её ледяной взгляд Хибари. Реборна нигде нет. Домой девушка шла одна. Пасмурная серая погода полностью подчёркивала её настроение. Без Реборна было что-то не так. Грустно, пусто, одиноко, чёрт возьми. К урокам Тсуна не прикасалась и пропустила ужин. Добрая и доверчивая Нана пока ничего не заподозрила. Тсуна легла спать рано, но долго не могла заснуть. Во сне она снова шептала. — Реборн, пожалуйста… Вернись… Умоляю… — раздался всхлип, и маленькая ладошка сжала край одеяла. По щекам Тсуны заструились слёзы. — Прошу… Реборн всю ночь был с Тсуной, и при каждом её всхлипе в его груди что-то снова и снова обрывалось. Он обещал себе вернуться. Но и на следующее утро Реборна не было. Тсуна улыбалась пустой улыбкой, её взгляд ровным счетом ничего не выражал, из пересохших губ вырывались обрывки слов. Шёпотом. Гокудера заподозрил, что что-то произошло. Милая и добрая Нана ничего не заметила. Этой ночью Тсуна спала очень плохо. Непонятные размытые картины быстро менялись перед её взором, слёзы текли не переставая, она свернулась калачиком и беззвучно кричала, впившись ногтями в грудь. Она влюбилась в Реборна и осознала это, и теперь ей было невыносимо больно. — Пожалуйста… Умоляю… Реборн, вернись… — она уже не спала, шепча эти слова, будто в бреду. Реборн судорожно вздохнул и рвано выдохнул. В груди что-то болело, и он стиснул рукой пиджак. Утром Реборна не было. В школе на вопрос Гокудеры: «Что случилось?» Тсуна прошелестела: — Все хорошо, Хаято… Она больше не надеялась увидеть Реборна. Домой она снова шла одна, смотря в землю, улыбаясь пустой улыбкой, и изредка каким-то затравленным взглядом оглядываясь вокруг. Внезапно в груди — в сердце — что-то оборвалось, из лёгких будто выкачали воздух, и Тсуна опустилась на колени, неспособная больше стоять. Реборн. Он вернулся. В глазах Тсунаёши зажёгся живой огонёк счастья, и сразу потекли слёзы радости и облегчения. Он вернулся. Протянув руки к Реборну, Тсуна так и стояла на коленях пару секунд, пока Реборн не подошёл и не обнял её, крепко сжимая её хрупкое тело. Тсуна сразу же стиснула ткань пиджака мужчины, не собираясь его отпускать, и заплакала навзрыд. Реборн успокаивающе гладил девушку по голове и спине, обещая себе, что никогда больше не уйдет. Чуть успокоившись, Тсуна тихо произнесла: — Пожалуйста, не уходи больше, Реборн… — Обещаю. На губах Тсуны расцвела счастливая улыбка. — Я люблю тебя, Реборн, и будь, что будет. Реборн выдохнул — он не должен, он слишком старый для неё, не должно так быть, это неправильно, но повинуясь сердцу, ответил: — Я люблю тебя, Тсуна. Я больше не оставлю тебя одну. Смущённую, утирающую слёзы девушку, в этот момент меньше всего похожую на Десятую Вонголу, мужчина донёс до дома на руках. Зайдя домой, счастливая Тсуна воскликнула: — Мама, Реборн вернулся! Нана заподозрила, что что-то не так, глядя в спины убегающей в свою комнату дочери и поднимающемуся за ней репетитора. Нана перестала улыбаться. Она никогда не была глупой.