Это была одна из тех ночей, когда выключаешь свет, И всё открывается взгляду. Она никуда не спешила, а я терял голову. Нет того, чего бы она не сделала. AC/DC — Touch Too Much
Невероятно долгий вечер растягивается в невероятно длинную ночь. Даже будучи пьяной, Ева задумывается о том, что Сэм сейчас, возможно, вне себя от беспокойства. Волновать младшего Винчестера хочется меньше всего, потому что девушка уверена, что беспокойство — не то чувство, которое нужно мужчине на данный момент. Напиваясь в том баре, Браун вспоминает тот первый раз, когда Винчестеры увидели её пьяную. Не лучшее воспоминание из жизни, как для неё, так и для братьев, но теперь Дина хотя бы ничем не удивишь. После пары стаканов виски, которые действуют намного быстрее, чем бутылка — или не одна — вина, блондинка готова покорять вершины. И делает она это, в общем-то, только в подобном состоянии. Они поют дуэтом «Всё еще жив»*, пьют на брудершафт, а еще Ева пару раз отгоняет всяких девок от любвеобильного Дина Винчестера, но завтра всё это забудется, наверное. Вместе пара как-то добирается до винчестеровского номера, но уже в комнате они кажутся на удивление трезвее, чем шли сюда. Еве хочется спать, Дину — только бог знает что, поэтому девушка трёт лицо, учуяв, что ладони пахнут пролитой выпивкой. — Я в душ, — выдаёт девушка, кинув свою кофту на кресло. Расслабленное тело ломит, водит в стороны, но из-за грандиозного вечера Браун чувствует себя грязной, потной, плюс еще несколько недружелюбных эпитетов в копилку. Без всякого труда нашарив дверь в ванную комнату, Ева закрывает её за собой, мельком глянув на Дина, развалившегося на кровати. Она снимает с себя одежду и встаёт под горячую — какое счастье — воду. Опьянение быстро уходит. Не сказать, что Браун много выпила — так, для видимости, лишь бы Винчестер отцепился, но этого хватает, чтобы творить всякие глупости, вроде танцев на столе или голодных взглядов в сторону мужчины, который только и ждёт, когда Ева сделает первый шаг. Вот олень, никакой самостоятельности. Стараясь не намочить волосы, девушка подставляет лицо воде. Обычно после таких походов в бар Браун уже не способна на что-то кроме сна, но сейчас хотелось стянуть с себя липкий запах алкоголя и сигарет. Она вытирается единственным висевшим здесь полотенцем, натягивает белье и ту же майку, ведь сумка с вещами осталась в машине, и без всякого стеснения выходит из ванной комнаты. Дин вроде бы уже дрыхнет на кровати, поэтому Ева не глядя на него, скидывает оставшиеся вещи во всё то же кресло. Было весело, Браун не хочет врать хотя бы себе, вот только когда проходит хмельной туман, блондинка вспоминает, для чего она здесь. Опираясь на деревянный комод, девушка оборачивается к Винчестеру. Она приехала не пить с ним виски или петь караоке — хотя петь охотник не умеет, а у неё получается лучше, ведь имеет за спиной большой опыт пения в душевой распылитель. Она здесь, чтобы вернуть их с Сэмом охотника на нечисть, который любит пироги и шутит дурацкие шутки; чтобы сделать блядский скворечник и позволить малышу Брэдли упокоиться. Но она смотрит. Смотрит на приоткрытые губы и беспорядок в волосах. Пока может. Потому что рядом с теперешним Дином возможно всё самое худшее, но в то же время лучшее, что Ева себе может представить. — Я ожидал увидеть, как ты возьмешь мой телефон и сообщишь моему брату, где мы, — его голос разрезает тишину комнаты, и девушка даже вздрагивает от неожиданности. Винчестер приоткрывает глаза, заложив руки за голову, и усмехается, осматривая девушку в неглиже. Она почему-то даже немножко оскорбляется на это предположение, но потом понимает, что поступает ужасно эгоистично. В который раз. Она должна сделать так, как говорит мужчина, — так было бы правильнее, но Ева давно забыла, что правильно, а что нет. Она волнуется о том, что когда они вернут Дина в его привычное состояние — недемонское — он больше не решится на то, на что решается сейчас Винчестер раз за разом. То, что не позволяет себе мужчина, будучи обычным человеком, он позволяет себе, будучи черноглазым. И Браун это частично устраивает, потому что сейчас она чувствует свою значимость: то, как он пригрозил самому Королю Ада; то, как сломал руку бармену, который флиртовал с ней, когда пришлось отправиться за выпивкой, чего Ева, наверное, никогда не забудет. Если всё вернуть на круги своя, подобного не случится, и часть её ужасно пугается от мысли, что девушка не хочет ничего менять. Она лучше подыграет, будет веселиться, если Дин этого хочет, но будет рядом — как женщина, которую он желает, и как нянька, которая тоже ему, вроде как, нужна. Два в одном, а сколько чувств. — Думаешь, я сделала глупость? — Да, ужасную глупость, — качнув головой, отвечает Винчестер, но потом поднимается с места. — Но теперь я еще больше хочу, чтобы ты осталась, — он усмехается и подходит к Еве. — Не думал, что я тебе настолько нравлюсь. — Ты преувеличиваешь свою значимость в моей жизни, — хмыкает девушка, гордо вскинув подбородок. Нет, это не выльется наружу. Она будет стойкой столько, сколько потребуется, и Дин не смеет насмехаться над ней из-за её слабости. Да, она не самый крутой охотник — она, в общем-то, не охотник даже; у неё куча недостатков, и круче всего то, что она отличается способностью умереть за минуту, только упав в школьный бассейн. Лучше бы над этим веселился, чем над её чувствами. Она ни разу не говорила о них, не заикалась, но неужели, это так видно? По ней? По её взгляду? Что её выдало, черт возьми? — Думаешь? — Винчестер насмешливо выгибает брови и снимает под пристальным взглядом блондинки с себя рубашку, кинув её в кресло к браунской одежде. — Я готов доказать обратное. — Готов он, — фыркает Ева, приготовившись сложить руки на груди, но Дин не даёт ей этого сделать. Мужчина обхватывает её ладонью за затылок и настойчиво прижимается к губам, одним только движением дав понять, что ей не удастся выбраться, но не то, чтобы Браун уж очень хотела. На самом деле это кажется так просто. Целовать его после всего. Ева поднимается на носочках, обхватывая Дина за шею, и прижимается, чувствуя, как пряжка ремня упирается в живот, после чего бегут мурашки от холодного метала. В какую-то из секунд блондинка внезапно понимает, что находят в нём женщины, и ей вдруг хочется выпить из него все силы, выжать все соки, лишь бы ни одна девушка больше не была рядом с ним, кроме неё. Она еще в баре доказала, что теперь, когда его чувства припрятаны за демонским обличием, а её — вывернуты наизнанку, она единственная, кто может быть здесь сейчас. Она изобретательно отгоняла самоуверенных девушек от него, но, по сути, является одной из них. Вот только везения в ней больше, именно поэтому целует он её, а не кого-то другого. Браун чувствует приятную тягу внизу живота и невольно сама прижимается к мужчине — ближе и ближе, чтобы наверняка, чтобы ничем не отодрать. Дин улыбается в поцелуе и на секунду отрывается от губ девушки, чтобы сказать: — Я же говорил, — в своей излюбленной самодовольной, самоуверенной манере. Но Ева не успевает возвести глаза к потолку, хотя очень хочется, как Винчестер подхватывает её на руки, сжимая своими пальцами ягодицы, и она сотку готова поставить на то, что завтра будут синяки. Охотник делает пару шагов назад, в сторону кровати, и заваливается на неё спиной вместе с девушкой. Дух у Браун слегка перехватывает, но Дин даже опомнится ей не даёт — переворачивается, подминает её под себя и усмехается. — А кто-то говорил, что дальше держания за руки мы не зайдем, — напоминает он фразу, которая по сегодняшним меркам звучала очень давно. Ева клацает зубами от негодования, схватившись за край мужской футболки. — Это было сто лет назад, Винчестер, — раздраженно отвечает блондинка. — Снимай одежду, или я тебе врежу. — Я бы хотел на это посмотреть, — хохочет Дин, но футболку стягивает через голову, принимаясь за майку Браун. И хочется Еве сказать, что всё не так, как должно быть. Но не может. Потому что всё слишком правильно, и она даже не чувствует в нём той демонской тьмы, которая преследует на протяжении дня. Он просто мужчина, который целует её, которого целует она, и это единственное, что важно.***
Темнота охватывает комнату, будто кто-то выбил все лампочки. На самом деле, Ева, словно зрение теряет, чувствует себя беспомощной настолько, насколько даже невозможно. На её руках что-то теплое, вязкое и пугающее, а посмотреть вниз духу не хватает, поэтому глаза мечутся по потолку — в темноте и не угадаешь сразу. Еву держат чьи-то руки, она точно знает, но не видит этого человека, лишь слышит шепот и своё учащенное, но болезненное дыхание. Она в старой комнате со скрипящими половицами, но это не спасает её от странного, мертвого ветра и шелеста крыльев, который на секунду позволяет ей успокоиться. На ум приходит Кастиэль, но Браун знает, что ангел будет последним, кто вытащит её из этой темноты, это уж точно. — Всё будет хорошо, Ева. Всё в порядке, — шепчет голос, и девушка напугана, потому что узнать его не может. Она пытается сделать вдох, но каждая клеточка тела отзывается невыносимой, острой болью. Ощущение, что каждый следующим вдох может стать последним, назойливо преследует её, но ужаса не добавляет, пусть и должно, наверное. Так медленно. Ева чувствует, что вокруг всё вертится слишком медленно, будто специально для неё, и каждый шорох вдруг становится оглушительным, слишком ясным — стук пистолета, брошенного на деревянный пол, или еле слышимый, но только не для Браун, горький вздох. Может, её собственный? — Нет. Нет, нет, нет…. Ева! Браун жмурится от отчаянного голоса, напичканного не разбавленной болью, пусть и очень хочется кинуть пару кубиков чего-нибудь светлого, чтобы не горчило; она разрушается изнутри и снаружи, чувствует это, и держит чью-то руку. Сердце перестаёт биться, и девушка сказать не может — её или кого-то другого. Ева вскакивает с подушки, тяжело дыша. Проснуться в холодном поту среди ночи — далеко не предел её мечтаний. Она протяжно выдыхает, проводит рукой по лбу и смотрит вокруг. В комнату проникает слабый свет уличных фонарей и неоновой вывески на крыше, и Браун пару секунд пытается понять, где она. Рядом спит Дин, и её это успокаивает буквально на минуту, но потом она понимает, что этот новый Дин Винчестер, его более демонская версия, не кинется успокаивать её после чертовых кошмаров, как бы ни хотелось. Блондинка поджимает губы и подбирает с пола футболку, — винчестеровскую, кажется, — напяливая на голое тело. Ева идёт в ванную, где умывается, а потом смотрит на своё отражение. Пару засосов на шее, припухшие губы и взлохмаченные волосы — отличный вид после отличного секса, но вместе с этим взгляд напуганной лани, круги под глазами и легкая дрожь в руках. Неужели, вся эта ситуация с Винчестером настолько далеко забралась в её голову, что теперь подсовывает какие-то жуткие, психологически тяжелые сны? Отлично, мать твою. Она заправляет волосы за уши и идёт обратно в комнату, выключив в ванной свет. Не успев даже одеяло откинуть, чтобы лечь обратно в кровать, Браун слышит резкий стук. Громкий для неё настолько, что девушка на месте Дина давно бы уже проснулась. Ева оборачивается и подходит к окну, выглядывая на дальнюю часть парковки. Ничего: лишь пара машин и дрожащий свет неоновой вывески на асфальтных трещинах. Девушка, хватаясь за подоконник, смотрит по сторонам, но только жмёт плечами. Черная птица резко ударяется в стекло, от чего Браун подскакивает на месте и делает шаг назад, прижимая руки к груди, подавив неожиданно-рвущийся из горла крик. — Что за… — Ева припадает к окну, но ничего не обнаруживает. Птица исчезла, и блондинка даже думает, что ей показалось. В любом случае, кроме испуга, животное ничего не даёт девушке. Она ведёт плечом в сторону от дискомфорта и выдыхает. Чертовы птицы. Однажды, ей на портфель нагадил голубь, поэтому после этого все птицы стали невероятно напрягать. Браун не в очень хороших отношениях с ними. — Что ты делаешь? — сонно интересуется Дин, заворочавшись на кровати, и Ева медленно оборачивается к нему, словно ожидала того, что мужчина проснется. — Какая-то ненормальная птица долбанулась в окно. Ева шлёпает босиком по полу и забирается в кровать, не скинув с себя футболки. Умостившись на подушку, девушка смотрит на Винчестера, который хмуро глядит в окно, заложив руки за голову. — Так себе причина для того, чтобы покинуть мою кровать, — отвечает мужчина. — Правда? — усмехается Браун, повернувшись на бок. Она улыбается, лукаво взглянув на Дина, пусть в темноте он взгляд её плохо различает. — Что же ты можешь мне предложить, чтобы больше её не покидать? — Я тут прикинул пару вариантов, — отвечает охотник. Он нависает над Евой, резко потянув край футболки вверх, от чего приходится избавиться от одежды, и грубо целует её. Браун забывает и про птицу, и про сон, усмехается сквозь поцелуй и обхватывает Винчестера ногами, притягивая ближе к себе. На электронных часах на тумбочке светится начало четвертого утра, а номер мотеля вновь заполняется стонами. Кажется, прошлые такие же четыре утра начались совсем иначе.