Воспоминание

Смерть – забавная штука, слишком много смешанных эмоций. Слишком перемешенные и бурлящие в этом общем котле чужого, затухающего сознания - и только страх остается на своем месте. Но это не тот страх, не загнанного охотника неожиданно поменявшийся местами со своей добычей. Ведь страхи бываю разными? У них свои начала, своя почва на которых они появились. И чаще всего утверждают, что страх это простая слабость. Страх - это не слабость. Страх может быть чем угодно - любым чувствам, любой эмоцией, даже любым побуждением. Страх может вызвать не только нож у горла, фобии. Он может быть вызван заботой о ком-то, любовью и даже страстью... и как по мне, страх слишком многогранная вещь чтобы называть это слабостью. По сути, страх делает нас теми, кто мы есть... за считанные секунды может открыть все двери сознания, только страх может снять со всех нас масок о наличие которых МЫ даже не подозревали. И в моем случае страх отрыл мне давно закрывшиеся двери. Так хотелось просто - жить, как бы это не было иронично для искусственного вампира. Не хотелось умирать будучи частью безумного плана Майора, хоть он и предупреждал. Он говорил, а я только слушала приняв это как… должное, что нельзя уже изменить. - “А ты знаешь, чем заканчиваться «Волшебный стрелок»?...” – говорил он, и я теперь знаю… знала тогда, но сейчас почувствовала это на себе. Демон утаскивает душу Волшебного стрелка в ад. Мне не хочется быть частью всего этого! Но исправлять что-то нужно было гораздо раньше. Определенно раньше… Предсмертная тоска, в смешанном чувства небывалого холода как казалось из-за воды в которую я погружалась всё глубже и глубже. Рип ван Винкль выполнила свое предназначения, став пушечным мясом коим наполнен весь Миллениум. А в голове тем временем всплывали воспоминания, как совсем не яркие вспышки в густой словно живой темноте. По телу пробежало тепло, легким чуть ощутимым ветерком. Но всё так же темно, но всё изменилось… стоило только просто открыть глаза. Чистое, голубое небо по которому плыли небольшие облака а в глаза бил солнечный свет. Который не приносил боли, и не обжигал кожу. Мои губы на мгновение исказились в улыбке… а моя рука потянулась к небу. Меня даже не волновало то, что моя ладонь была куда меньше и в легких порезах от травы. Прям как в детстве, точнее… это и было мое детство. Огромное зеленное поле, а где-то слегка в дали лес и родной дом. Мне всегда нравилось вот так, лежать в траве… а рядом лежала деревяшка, только частично похожее на ружье. Игрушка, некогда сделанная руками моего отца, он был уверен что в наше время даже девушка должна уметь держать в руках оружие… как же ты был прав, и как жаль что я тебя практически не помню. Ты так же погиб на войне, точнее от их последствий. Пришел домой, пробыв на той войне всего меньше года но израненный, и изувеченный… к жене и дочери которая родилась не так уж давно. Но ты хотя бы вернулся, хоть и не на долгие пару лет. И вот я поднимаюсь с травы, подбираю свою игрушку и осматриваюсь по сторонам. Мой взгляд цепляются за небольшие дома, стоящие без какова либо порядка в поле. А пышные сады переливаются в цветах… это именно то самое место. И я знала куда надо было посмотреть, чтобы увидеть большую ветвистую яблоню и дом. На веранде которого стояла темноволосая женщина с длинной косой перевязанная одной единственной красной лентой… мама, только сейчас я поняла, как сильно на нее похоже. Внешне, но ни более. Мягкая, терпеливая, добрейшей души человек. Так сильно любившая свою единственную дочь… - Рип иди сюда! Помоги мне с яблоками! – слышу ее мелодичный, ласковый голос. И я бегу к ней, как казалось не бежала никогда за свое детство. А она к тому моменту уже стояла у яблони с корзиной, и срывала плоды с самых низких ветвей дерева. Одна яблоко она протягивает мне, самое большое и красное… так тепло улыбается и продолжила что-то напевать. Я беру большое яблоко в руки и улыбаюсь ей, жмуря глаза… я так давно не чувствовала подобного тепла. Но когда она открывала глаза в очередной раз ее окутывал холод хоть к тому моменту он оказалась уже в доме. По стеклу окна стучали крупные капли дождя, и грохот… но это были далеко не звуки простой осенней грозы. Я помнила этот день, помнила куда сильнее чем все остальные. Помнила даже год 1939… а за окном гремящие колоны бронетехники, и уходящие куда-то солдаты. И не смотря на дождь, все остальные люди из деревни шумно провожают своих мужей, сыновей. Тогда я бы тоже пошла, махать им в след… преисполненная фанатичным патриотизмом. Тогда мне казалось, что они идут на бравое дело, а сейчас… нет, ни чуть. Все те лозунги, поднятия нацистского настроения в самой германии. Самый ее пик - и то что моя мать это безмолвно не поддерживала, мне это не нравилось. Меня это злило, и только сейчас пришло это осознание как я была не права. - Рип, война - это бесполезно! Столько смертей и всё зря, ну как ты этого не понимаешь! В этом… нет ничего хорошего, нет ничего воодушевлявшего. Это просто целые реки крови. Умаляю, послушай меня… – говорила она, но я даже не слушала. Только говорила если они и умрут, то на благо всех нас! Рип, как же была глупа и слепа… они все умерли из-за приказа очередного амбициозного психопата, как собственно, и я сама. Проходя через все эти воспоминания мне уже хотелось говорить всё по другому, сказать матери как она была права и молить о том чтобы она меня простила. Но как бы я не старалась, это не получалось, а у меня самой стыла кровь от всех тех слов сказанные мною. Без всякой жалости, уже тогда я была - чудовищем. Вина пропаганды, военного времени? Так сказать легче всего, но… это только моя вина. Только моя. Перед моими глазами отцовская винтовка, мама говорила, что он пришел с ней после войны… и мои руки сами тянулись к этому предмету. Я не хочу этого делать! Я не хочу, чтобы всё это повторялось! Это терзало меня, отдавала самой сильной болью… Но вот винтовка в моих руках, а взгляд устремился к окну за которым расцветало ранее утро. К тому моменту я уже всё решила, и всё было собрано, а время подсчитано. Его вполне хватит чтобы дойти до города, до пункта приема в добровольцы. Вот так легко покинуть родной дом, не сказав ни слова матери… просто уйти, оставив ее одну. Мне так хотелось просто упасть, не идти… изнывая от внутренней боли но ноги сами несли меня вперед, не повинуясь ибо это всего на всего мое воспоминание. А дорога тянулась, каждый шаг и каждый пройденный метр, а затем и километры. И чувство боли растягивалось на самые настоящие часы, словно весь путь был проделан совсем не в воспоминаниях, а на самом деле. Час за часам, а я вспоминаю что чувствовала в тот момент. Я чувствовала себя героям, таким о которых и пишут в журналах… где мелькали ровные ряды улыбающихся солдат – гордых воинов своей родины. А я чувствовала, что это мое призвание, держать винтовку крепко в руках. От подобного затухающая горечь в груди только на мгновение становиться ярче обжигая само сознание, отдавая уколом фантомной боли и очередной вспышкой в глазах. Очередное воспоминание, и я чувствую что всё ближе развязка этой истории. Впереди меня огромная очередь из людей, мужчин… и все с единой целью, проявить себя на этой войне. В надежде стать частью чего-то великого, стать частью немецкой армии. И эта армия казалось настолько великая, что в очереди стояла одна единственная девушка. От силы лет 18… не больше, поправляет на носу очки и смотрит в землю - прижимает к своему тонкому тельцу отцовское оружие. - Эй, ты… нечего такой фройляйн здесь делать. Да и еще с оружие, возвращайся лучше домой письма нашим писать. – послышался за моей спиной слегка нахальный голос, и ему из толпы отвечали согласными кивками. Но я даже этого не видела, не слышала… тогда, но сейчас ловлю каждое слово. Как бы всё сложилось, если бы этого… не произошло? Если бы я не сделала там много ошибок, и могло ли всё сложиться по-другому? Я не знаю, и уже никогда не узнаю. Очередь проходит крайне быстро, всего пару слов и одна подпись… так мало, для согласия пожертвовать своей жизнью. И чем ближе тем сильнее мои руки подрагивают, от страха, от неизвестности и нахлынувшего сомнения. - “Нет! Я не хочу это повторять! Я не хочу… ” - мой собственный голос разума, приглушает недовольное бормотание офицера стоявшего передо мной. А в моей худой, подрагивающей руке находиться обрубок карандаша… инициалы – всё есть, нет только подписи. И в голове проносятся воспоминания про мать, про детство… а по щекам текут слезы. Нет, такого не было на самом деле. Всё было не так, всё будет по-другому… - Я не буду этого делать! – кричу я, а из моей руки валиться карандаш. Там же осталось и ружье. Я не хочу этого делать, и я не буду этого делать. Это не повторится… И я бегу обратно к дому, через огромное зеленое поле с чуть влажной травой от утренней росы. А огромная знакомая яблоня словно приветственно качается на ветру… а там, подле стоит мать, всё с той же знакомой корзиной. Я подбегаю ближе - утыкаюсь лицом в плечо матери, в ткань одежды которая как всегда пахнет яблоками а по моим щекам всё так же продолжают течь крупные горячие слезы. - Прости меня! Я больше… больше… - хоть что-то пытаюсь сказать я, захлёбываясь в эмоциях. И прижимаюсь сильнее, как всегда в детстве... пугаясь грозы, жалуясь на мальчишек. - Мама я… - но я не успеваю ничего сказать ей, как та медленно разлетается в прах, уносимый порывам обжигающего ветра. Я падаю на колени, касаясь лбом черной земли и закрывая лицо ладонями. А большая гордая яблоня полыхает в адском огня, как и всё вокруг. Поле, дом… дерево. Темные обожжённые листья медленно падают с ветвей, и так же рассыпаются в пепел. И всё кругом горит… - Добро пожаловать в свой личный ад, Волшебный стрелок…