Метро не едет

      В глубокое марево забытья медленно прокладывался холод. Ничто, забившее собой всё вокруг, медленно наполнялось ледяной влагой, очерчивая кромку тела в восприятии. Сначала полностью проявилось ухо, обмёрзшее до боли. От него волна холода прошла по левой части головы, прокатилась по болезненно затекшей шее, обожгла плечо и бок. Когда холод добрался до онемевших пальцев рук, они инстинктивно дернулись, словно сбрасывая корку инея. Вслед за холодом пришла тупая, ноющая боль, как от продолжительного лежания на жёсткой, неровной поверхности. Онемевшие мышцы требовали унять тянущую жилы тяжесть бездействия, пробуждая плавающий во тьме небытия разум.       Рассудок включался короткими, нервными всполохами, слабо освещая тусклые участки сознания. Первый очевидный факт, озаренный мутным пониманием: обладатель замёрзшего тела – парень в очень тонкой одежде, лежащий на боку на чём-то влажном и ледяном. Инстинкты немедленно приказали встать, заставляя резко открыть глаза.       Всё забил мучительно яркий свет и парень поспешно зажмурился. С трудом проморгавшись, он инстинктивно приподнял до онемения замёрзшую голову и попытался понять, в каком он положении. Он лежал на сугробе жёсткого, талого снега, что целиком объясняло боль в мышцах и жуткий холод. Парень упёрся дрожащими руками в стылую землю и грузно перенёс на них свой вес. Мышцы заскрипели, при каждом движении словно лопалась ледяная корка, заковавшая в тяжёлый панцирь всё тело. От холода и продолжительной неподвижности конечности слушались плохо, тряслись и не гнулись, двигаться приходилось медленно, по частичке переодевая сопротивление собственного тела. Встать сразу он не пытался, а просто сел на колени там же, где лежал. Когда выпрямился, изображение тут же замутилось от головокружения, призывая передохнуть и отдышаться.       Пока дыхание прерывисто восстанавливалось, он огляделся. Парень свалился в один из немногих оставшихся сугробов в маленьком дворе-колодце. Со всех сторон его окружал многоэтажный дом, и только в дальнем конце виднелся прогал арки, ведущей на улицу. Свет уже не казался таким ослепляющим, теперь привыкшие глаза различали, что небо заволокла плотная белая пелена мартовских туч, окрашивая всё вокруг в унылые серые тона.       Парень поёжился и попытался вспомнить, как он сюда попал и почему лежит в сугробе. Память отвечала безмолвной пустотой. Сердце тревожно стукнуло, он нахмурился, и попытался вспомнить хоть что-то. С нарастающим ужасом он тянулся всё дальше и дальше в своей памяти, словно погружаясь в бездонное чернильное ничто и при этом оставаясь на поверхности. В конце концов, его перепуганный разум намертво упёрся в простой вопрос: как моё имя?       Он судорожно вцепился пальцами в покрытые инеем волосы. Голова затрещала от усилий вспомнить хоть что-то, но вместо пути, по которому он пришёл в этот двор, зияла бездонная пропасть, простиравшееся настолько далеко, что не было видно ей конца. Везде, куда ни глянь, чернело глухое ничто, безвольно пропускающее его в себя, потому как ничего не содержало внутри. Он сжал голову покрепче, словно это могло помочь удержать зыбкие мысли, но весь ужас был в том, что в ней не было абсолютно ничего. Ни намёка, ни ниточки, никакого ощущения или ассоциации. Он словно хватал пальцами вакуум и, как бы не сосредотачивался, не находил никакого отклика внутри себя, ни следа себя самого.       Паника плескалась в мечущемся сознании, сбивая и без того слабые мысли. Парень через силу выдохнул и медленно, глубоко вдохнул, опасаясь из-за страха потерять последнюю нить спасения. Сердце колотилось как безумное, и он пытался глубоким дыханием выровнять его ритм и заглушить шум крови в ушах, чтобы хоть немного подумать. Его трясло крупной дрожью, а колени замёрзли от стылой земли. Парень осмотрел себя: на нём была одета простая серая майка, сверху тонкая чёрная куртка и обычные джинсы. Он суетливо принялся шарить по карманам, отыскивая что-нибудь способное помочь ему опознать самого себя, но в них не было ничего. Парень сжал челюсти, чтобы зубы не стучали от страха, и ещё раз методично проверил каждый карман, но по-прежнему не обнаружил ничего, кроме грязи в швах. Потерянный тихо выругался и огляделся в поисках помощи.       Судя по неровному, тусклому свету день клонился к вечеру, но двор был подозрительно пуст, ни единого человека, никакого движения. Парень нервно осмотрел окна дома: стёкла безжизненно отражали хмурое серое небо, и ни одно не светилось электрическим светом, хотя в такое время внутри уже должен быть сумрак. Страх сдавил сердце ледяной хваткой. Встревоженные инстинкты наполняли мысли паникой. Двор многоэтажного дома не может быть безлюден под вечер, окна не могут не гореть светом в сгущающихся сумерках. Если людей здесь нет, то это не спроста, значит и ему находиться здесь не стоит.       Страх придавал сил. Парень скованно поднялся, пару мгновений постоял, пережидая головокружение, и направился к арке настолько быстро, насколько позволяли ослабевшие ноги. Его покачивало от слабости и страха. В неподвижных, забранных разномастными решётками, окнах первого этажа то и дело проскальзывало смутное движение, он чувствовал его на периферии зрения, но предпочитал думать, что это всего лишь его размытое отражение. И боялся остановиться и убедиться в своих предположениях, опасаясь увидеть в безжизненных окнах что-то ещё.       Спасительный выход приближался, и парень прибавил шагу, спасаясь от неестественной тишины нежилого двора. Сквозь короткий тоннель арки он почти пробежал. Выскочив на залитую тусклым светом улицу, он по инерции сделал ещё несколько шагов и потрясённо замер. Просторный, чистый тротуар отделялся от широкой проезжей части высоким, давно не крашеным бордюром. По сторонам улицы высились обычные жилые многоэтажки, на первых этажах помещались различные магазины. Вполне обычная улица за небольшим исключением: она была абсолютно безлюдна. Прямая дорога уходила в обе стороны, концы её тонули в густеющих сумерках, и нигде не виднелось даже намёка на присутствие людей. Неестественная тишина давила, даже ветер не шелестел в голых ветвях мелких деревьев, ютящихся в выбитых в асфальте клумбах.       Парня пробила крупная нервная дрожь. Ему бы позвать на помощь, но подавать голос в этой густой тишине казалось, по меньшей мере, безрассудно, не говоря уж о том, что попросту страшно. Неизвестно кто мог прийти на зов в этом пугающем до тошноты месте. С трудом передвигая онемевшие от страха ноги, он медленно двинулся вдоль домов. Возле одной из витрин взгляд за что-то зацепился и потерянный замер. Из мутной витрины на него таращился взъерошенный человек с бледным лицом и испуганно выпученными карими глазами. Парень отшатнулся, и человек тоже шарахнулся, только тогда стало понятно, что из витрины смотрит его собственное отражение. Хрипло выдохнув, он сделал шаг к витрине и присмотрелся. Обычное, ничем не примечательное лицо с прямым носом и тонкими губами, карие глаза, чуть отросшие русые волосы, среднего роста и телосложения. Левая щека измазана грязью, и он на пробу прикоснулся к ней, чтобы вытереть. Отражение повторило его движение, напряжённо глядя из мутной витрины, но он никак не мог соотнести его с собой. Лицо казалось абсолютно незнакомым, черты никак не откликались в памяти, порождая сюрреалистическое ощущение, что по ту сторону стоит умелый подражатель. Парень внимательнее осмотрел своего клона в поисках ключа к потерянной памяти, но ничего не нашёл. Отчаяние колко щекотнуло в груди, и он поспешно отвернулся от отражения.        Поколебавшись немного, он пошёл вдоль домов осторожно заглядывая внутрь. Сердце каждый раз тревожно замирало, словно опасаясь заметить нечто жуткое в зыбкой тьме. Чем чаще он заглядывал в мутные витрины, тем болезненней ледяная корка страха сковывала нутро. В магазинах было не просто пусто - всё в них казалось давно заброшенным. Вывески казались поблекшими не от унылого света, а от облепившей их паутины, аккуратно расставленный товар покрылся пылью в тусклых витринах, аппетитная некогда выпечка в пекарнях покрылась плесенью, стулья в кафе аккуратно задвинуты, буклеты нетронутыми стопками пылились на столах, скатерти и салфетки почернели.       Ужас удушающей волной накрывал разум, шаг становился всё быстрее пока не перешёл на бег. Забыв о всякой осторожности, парень бежал вдоль позабытых всеми витрин, с нарастающим отчаянием заглядывая в тёмные стекла и дворовые арки, и везде его встречали лишь темнота, пустота и перекошенное страхом отражение. Ослабленное ужасом тело не выдержало, ноги в стоптанных кроссовках споткнулись о выступающую плитку, и бедняга с размаху рухнул на грязный асфальт. Удар выбил из лёгких остатки воздуха, заставляя болезненно закашляться. Желудок скрутило рвотным спазмом, и юноша едва успел привстать, чтобы не стошнить на себя. Горькая полоска желчи и слюны медленно сползла с побелевших губ на грязный бордюр. Утерев рот дрожащей ладонью, парень обессилено рухнул на асфальт и сжался в комочек, обхватив себя руками.       Он лежал на холодном асфальте и трясся крупной дрожью, глядя в никуда, и даже не знал, как поступил бы в подобной ситуации, что стал бы делать? Охваченный паникой разум спазматически бился в вакууме беспамятства, беспомощно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, но находил лишь пустоту. Лежать вот так, с открытой спиной в этом жутком месте было невыносимо страшно, и юноша всё-таки с трудом поднялся, едва сдерживая новый рвотный позыв.       Ноги сами несли его по безлюдной улице, пока мысли лихорадочно бились в пустом разуме.       – Я просто должен выйти отсюда, – слова словно сами скользнули на язык.       Тихий шёпот оглушительным эхом разнёсся между пустых домов и парень напряжённо огляделся. Тёмные окна слепыми бельмами уставились на нарушителя тишины. Словно несколько пристальных взглядов упёрлись парню в спину, заставив судорожно передёрнуться и обхватить себя за дрожащие плечи. Юноша торопливо зашагал прочь, инстинктивно спасаясь от того, кого мог потревожить своим неестественным для этого безжизненного места голосом.        Дрожащие от страха ноги вынесли его на широкую площадь перед станцией метро. Парень несколько мгновений в нерешительности смотрел на одноэтажное казённое серое здание с синей буквой “М” над центральным входом, но сердце испуганно стукнуло под рёбра, призывая к движению, и парень свернул в сторону, отворачиваясь от одиноко стоящей станции.       Ему казалось, что он шагает уже вечность вдоль абсолютно одинаковых домов и только медленно гаснущее небо давало понять, что прошло совсем немного времени. Сумерки тяжело опускались на пустынный город, наполняя подворотни и пустынные витрины густыми неподвижными тенями, оживляя их редкими тусклыми бликами пыльных стёкол. Чем гуще темнота, тем более торопливыми становились шаги, руки крепче сжимались в кулаки, зубы громче стучали от страха, озноб всё сильнее колотил замёрзшее тело, ледяной воздух больнее рвал лёгкие. Под каждым крыльцом, в каждой арке, за каждой витриной притаилось нечто неведомое. Тени тянулись к беспомощному загривку, ледяные когти нацелились на сведённый от напряжения позвоночник, готовые вырвать вместе с мясом, стоит лишь потерявшемуся путнику замедлить шаг.       Парень уже почти бежал, невыносимо задыхаясь, усиленно стараясь смотреть только перед собой, на тротуар, ещё хранящий в себе последние лучи тусклого света. Сердце заходилось от давящего на ребра страха, лёгкие рвались от сбитого дыхания, не в силах удержать рвущийся наружу скулёж. Парень не знал, был ли он решительным юношей и сейчас сразу смог бы сообразить, что делать дальше, или же он был жалким трусом, способным лишь рыдать в самом тёмном углу, и это расстравливало панику, толкало вперёд, подальше от ночи, вступающей в свои права, навстречу к последним бликам солнца.       Впереди вдруг слабо блеснул свет и сердце с болезненной надеждой стукнуло в грудь. Парень отчаянно застонал и кинулся вперёд, к тусклому, ускользающему огню. Всё его истерзанное страхом существо забилось испуганной, глупой надеждой, рухнувшей в бездонную пропасть паники, когда юноша увидел источник света.       Парень стоял на пустынной площади перед станцией метро. Грязные стекла на входных дверях слабо пропускали отблески электрического света.       Юноша застонал, ощущая, как паника скручивает спазмом желудок. Улица, по которой юноша бежал, точно не делала поворот, он никак не мог вернуться на эту площадь, это просто невозможно.       Однако, факт оставался фактом: позабывший себя парень сделал круг по абсолютно прямой улице и пришёл к тому единственному месту, где маячил крохотный шанс найти хоть какую-то помощь.       Парень рвано выдохнул, когда ледяные когти первобытного страха пробрались под влажную от пота майку вместе с холодным воздухом пустынных улиц. Крепко стиснув стучащие от нервного озноба зубы, юноша на негнущихся ногах торопливо двинулся в сторону здания метро.       В конце концов, это его единственный выход.       Крохотный холл станции метро встретил пронизывающим холодом стылого бетона и разъедающим ноздри запахом пыли. Густые тени клубились по углам, теснились между пыльных прилавков с журналами и автоматами со снэками, терпеливо пожирали последние крохи света. Слабые жёлтые отблески электрических огней тонули в зыбкой тьме, едва пробиваясь откуда-то из глубин тоннеля. Вкрадчивое механическое шуршание эскалатора в абсолютной тишине оглушало, заставляя сердце восторженно замирать в болезненной надежде.       Парень нерешительно подошёл к металлическим ступеням, медленно ползущим вниз. Он попытался вспомнить, что можно увидеть внизу и куда следует идти, но память упорно отозвалась лишь глухой чернотой. Когти темнеющего города настойчиво тянулись к беззащитному загривку, пробуждая инстинкт двигаться вперёд, к свету, вне зависимости от того, что может ждать на пути. Парень гулко сглотнул, нерешительно шагнул на первую ступень и крепко вцепился влажными от холодного пота ладонями в грязный поручень.       Эскалатор безразлично повёз пассажира вниз. Спуск казался мучительно долгим в неестественной тишине, нарушаемой лишь шорохом проржавевшего механизма. Парень жадно всматривался в пыльные плоские лампы, крепко прикрученные к серым мраморным стенам. Первые светильники горели тускло, жёлтый свет мерцал с характерным электрическим жужжанием, но по мере спуска лампы светили всё ярче и ровнее. Через целую вечность болезненного всматривания в глубины бесконечного тоннеля усталые глаза юноши, наконец, различили отблеск света на сером мраморном полу. Не выдержав бездействия, парень осторожно зашагал вниз по крутым ступеням и вскоре ступил на неподвижную поверхность перрона. В жёлтом электрическом свете мёртвая тишина уже не так сильно давила на плечи. Наверное, именно так и выглядит станция метро ночью. Парень прислушался к себе, но никакого намёка на узнавание обстановки не почувствовал.       Нервно оглядевшись, он увидел ряд сложенных турникетов с безжизненно потухшими индикаторами, перегораживающих проход в широкий коридор, делающий резкий поворот налево, отчего невозможно было увидеть, куда он ведёт. Юноша опасливо приблизился, аккуратно протиснулся мимо сложенного турникета и в нерешительности замер перед поворотом.       Одно движение и он сможет заглянуть дальше, увидеть, что скрывается на перроне. Сердце выбивало бешеный ритм, разрываясь между болезненной надеждой найти за новым поворотом помощь и явственным пониманием, что яркий свет даёт лишь иллюзию безопасности, а за поворотом его может ждать всё что угодно, как последнее спасение, так и верная смерть.       Парень тихо выдохнул сквозь сжатые зубы, силясь успокоиться. У него все равно не было выбора, возвращаться в темноту мёртвого города казалось сродни самоубийству. Крепко сцепив дрожащие пальцы в кулаки, юноша прислонился плечом к ледяной бетонной стене и аккуратно заглянул за поворот. От увиденного у него перехватило дыхание и потемнело в глазах.       На грязном перроне стояли люди. Их буднично-скучаюшие лица были обращены в сторону выхода из тоннеля, непринуждённые позы выдавали некоторую усталость от продолжительного ожидания, и ничто в них не говорило о том, что над их головами раскинулся вымерший город.       На ватных ногах парень вышел на перрон и огляделся, не веря собственным глазам. Мужчины и женщины всех возрастов свободно стояли по всему перрону, смиренно ожидая поезд. Горло сдавило от облегчения, на глаза едва не выступили слёзы. Парень шумно выдохнул и спешно подошёл к первому попавшемуся мужчине в заношенной кожаной куртке.       – И-извините, – голос сорвался от волнения и парень с усилием прокашлялся. Мужчина нехотя повернулся. Нарушать вежливую тишину было неловко, но не панически страшно, как это было наружи. – Я потерял память… – мужчина продолжал с недовольным безразличием взирать на бледного юношу, от нервов забывающего слова. -–Н-ничего не помню… Вы… мне нужна помощь!       Голос сорвался окончательно, парень замолк, с мольбой уставившись на незнакомца.       Мужчина в ответ поджал губы, сухо бросил:       – Обратитесь, не знаю, в полицию, – и безразлично отвернулся от замершего в неверии парня. – Ничем не могу помочь.       Холодный пот прошиб потерявшего дар речи юношу. Страх ледяными иглами наполнил грудную клетку. В паническом порыве парень кинулся к невысокой девушке в пальто.       – П-простите! – девушка повернулась с тем же безразличием на бледном лице. – Мне нужна помощь! – она чуть нахмурилась на его неприлично громкие выкрики, – я потерял память! Наверху никого нет!       – Не знаю о чём вы, – буркнула та и отвернулась.       – Нет! – рвано выдохнул парень, нервно хватая её за плечо и тут же отпуская под возмущённым взглядом незнакомки. – Там наверху никого нет! – девица посмотрела на него, как на сумасшедшего, и брезгливо поджала губы, отворачиваясь.       Отчаяние вырвалась наружу громким выдохом, заставив метаться между безразличными как статуи людьми.       – Пожалуйста! – взмолился он, перепуганными глазами заглядывая в лицо пожилому мужчине. – Мне нужна помощь!       – С чем? – неохотно отозвался тот.       – Ну вы же слышали! – дрожащий от страха голос оглушительным эхом разносился по перрону. – Я потерял память! Наверху никого нет! Пустой город!       – Это тебе в больницу надо, – авторитетно заявил старик и отвернулся.       Парень тихо взвыл, отчаянно оглядывая собравшихся. Они не могли не услышать его криков, его звенящий от мольбы голос глушил в гулкой тишине мраморного зала, но никто не реагировал. Некоторые лишь слегка меняли наклон головы, словно желая повернуться к просящему, но продолжали смотреть на чёрный провал выхода из тоннеля.       – Помогите… – надрывно простонал парень, бестолково заметавшись между людьми. Те брезгливо шарахались от него, не удостаивая и взглядом. – Пожалуйста…       – Иди, проспись, – презрительно фыркнула грузная женщина, когда он резко схватил её за рукав. – Двинутый.       Парень отшатнулся от безразличной толпы и вцепился ледяными пальцами во взмокшие от пота волосы. Руки дрожали от желания встряхнуть этих идиотов, заставить выслушать о заброшенном городе и всепоглощающей пустоте. Но они стояли так привычно и спокойно, словно мёртвые улицы над ними были делом обыденным.       Внутри несчастного что-то оборвалось от простой мысли: быть может, они правы? Может пустой город лишь порождение его воспалённого, больного от беспамятства разума?       Не могут же все эти люди ошибаться!       В голове шумело от страха и тупой, больной надежды. Ничего перед собой не видя, парень развернулся и побежал, спотыкаясь на подкашивающихся ногах, обратно к эскалатору. Он должен немедленно убедиться в том, что видел. Глухое ничто вместо памяти словно засасывало в себя все мысли, и он уже не мог вспомнить, на самом ли деле он бежал по мёртвому городу или ему это всё почудилось в паническом дурмане. Больно ударившись о сложенный турникет, парень побежал вверх по движущейся лестнице, оскальзываясь на металлических ступенях. Тьма наверху стремительно приближалась, лампы быстро гасли, и вскоре его буквально выбросило в пыльный холл, а оттуда на морозную улицу. Сделав по инерции ещё несколько шагов, парень замер и тут же судорожно вздрогнул, когда за его спиной с ржавым скрипом закрылась металлическая дверь.       Звонкая тишина забила уши, непроглядная тьма одним махом накрыла измученного парня, прижимая к земле. Не помня себя от шока, он попятился назад и, уперевшись спиной в ледяную стену, медленно сполз на землю.       Темнота давила, невыносимо страшная в своей неподвижности. В ней могло таиться всё что угодно. В неправильной, абсолютной тишине чудились шорохи, между едва различимых силуэтов домов виделись жуткие силуэты. Инстинкты заставили одинокого человека вжаться беззащитным хребтом в стену, подтянуть ноги и обхватить себя руками, пряча мягкое брюхо. Не выдерживая забивающей взор тьмы, парень зажмурился, уткнувшись лицом в сжимающие колени руки.       В любой момент его слабое тело могло разорвать нечто, таящейся во тьме. Онемевшей от холода кожей он словно ощущал сквозь одежду неуловимое движение воздуха от присутствия неведомой твари. Он не мог заставить себя открыть глаза и убедиться, что рядом лишь пустота, потому что если это не так, он не выдержит. Страх сожрёт его раньше, чем смердящая пылью пасть тьмы сомкнётся на горле.       Тот вгрызался в остатки разума, заставляя судорожно метаться в поисках спасения, будь то меньшая боль или даже смерть. Хрупкий, одинокий, больной человек мучительно умирал от пожирающей остатки сознания паники. Ужас раздирал его изнутри кровожаднее любого монстра, живущего во тьме безжизненного города, заставлял тихо скулить в удушающей тишине. Звенящие отчаянием мысли непрерывно долбили череп изнутри, выбивая остатки здравомыслия. Он хрупкий под когтями неведомых, бесшумных тварей, он болен без своих воспоминаний, и он совершенно один в этом мёртвом, заколдованном городе.       Или не один?       Истерзанное страхом сердце предательски стукнуло в грудь. Парень сжался в комок под мучительным гнётом тишины и пустоты, а ведь совсем рядом есть подобные ему, но они не выглядели испуганными. Внизу люди не умирали от ужаса, не тряслись от пронизывающего холода и не выли от выжигающего разум беспамятства.       Люди в метро выглядели так, словно были в безопасности.       Парень тихонько заскулил, судорожно сжал онемевшими пальцами колени и распахнул глаза, с головой бросаясь в омут неизвестного. Увидев перед собой лишь тёмную, пустую площадь, юноша не сдержал тихого стона облегчения, глухим эхом покатившегося по безлюдным улицам.       На мгновение парень застыл, потом лихорадочно заставил себя встать на ноги и, пьяно шатаясь, поспешил ко входу в метро, не желая слышать шорохи, что разбудил его голос.       Неподъёмно тяжёлая дверь едва поддавалась ослабевшим рукам, оглашая округу оглушительным ржавым скрипом. Застонав от страха, парень со всей возможной скоростью для измождённого холодом тела протиснулся в пыльный холл и спешно захлопнул за собой дверь. Не глядя по сторонам, он неверной походкой кинулся к эскалатору, инстинктивно закрываясь руками от густой темноты, протянувшей свои лапы из заросших паутиной углов. Едва не свалившись на скользких ступенях, неспешно повезших его вниз, парень быстро развернулся лицом к холлу, не в силах принимать нападение крадущихся в тенях монстров беззащитной спиной. Бездвижная темнота пыльного помещения медленно удалялась, растворяясь в слабом электрическом свете. Парень неотрывно наблюдал за ней, повернувшись спиной к такому безопасному свету, создавая иллюзию контроля.       Только когда стенки тоннеля осветились ровным светом, а чёрный провал мёртвого города стал бесконечно далёким, парень развернулся по ходу движения и с тихим стоном выдохнул.       Движущаяся лестница с тихим металлическим шорохом несла его в низ, убаюкивая и погружая выпотрошенный разум в ватное оцепенение. Безнадёжно онемевшее тело больше не тряслось, сбитое дыхание выравнивалось, больная от страха голова наполнялась сонной тяжестью.       Когда лестница вынесла парня к турникету, он уже не трясся и не паниковал, лишь тупо смотрел перед собой, едва осознавая, куда идёт. В голове не было не единой мысли, лишь звенящая, бескрайняя пустота. Покорно протиснувшись через нерабочий турникет, юноша спокойно завернул за поворот и вышел на перрон. Немного потоптавшись, он нашёл себе место, чтобы никому не мешать, и повернулся в сторону выхода из тоннеля.       Округлый провал слегка освещался плоскими пыльными лампами. Чем дольше парень смотрел на него, тем устойчивее становилось ощущение, что он поступает правильно. Вокруг стояли люди и смиренно ждали поезда, который словно вот-вот должен был приехать. Можно было сразу догадаться, что те, кто был здесь раньше, лучше знают, что делать. Логично, что в единственном более-менее оживленном месте в этом городе нуждающейся точно найдёт помощь. Видимо, вскоре должен прийти поезд и отвезти всех в безопасное место. И как он раньше об этом не подумал?       Мир стремительно сузился до созерцания рельсов и выхода из тоннеля. Боль и страх ушли, заполняя всё его существо одной мягкой мыслью о скором спасении и превращая разум в рыхлое желе.       Парню было всё равно, сколько ждать, стоять на этом просторном светлом перроне казалось естественным и правильным и ничего в мире больше не могло сдвинуть его с места.       Только поезд, который должен вот-вот приехать.       Неприятный шум ворвался в его размякший разум, и парень с неудовольствием повернулся к его источнику, не обратив внимания, как хрустнули шейные позвонки - словно после длительной неподвижности.       – Простите, – на него смотрела бледная, заплаканная девушка. – Помогите мне! Я потеряла память! Во всём городе никого нет!       Парень едва разлепил засохшие губы и ответил охрипшим от бесконечного молчания голосом:       – Ничем не могу помочь.