Стрелок

      Юрий резко открыл дверь номера. На глаза попался пиджак Никифорова. Плисецкий с удовольствием пнул его в сторону, и хлопнув дверью, прошел в небольшую гостиную. Разбросанная одежда, как дорожка из хлебных крошек, вела в спальню женатиков и заканчивалась на пороге у открытой двери. На двухспальной кровати Никифоров вбивался в расслабленное тело Юри, ловя стоны удовольствия ртом. Юрий подошел и с размаху ударил Виктора по белой тощей заднице, оставляя на ней красный след. - О! - Виктор разорвал поцелуй и посмотрел на Юру. - Юрио, ты уже пришел. - Я, блядь, и не уходил! - рыкнул Плисецкий. - Осторожно! - Кацуки изогнулся и поднял с пола очки. Юра взял их из руки японца и положил на прикроватный столик. - Нахуй ты пугаешь Отабека? Никифоров вышел из Кацуки и, встав на колени, серьезно, насколько позволяло его состояние, посмотрел в глаза Плисецкого: - Мог не переводить, полиглот хренов. - Я прощупываю почву. У меня есть план. Юри сел на кровати, близоруко щурясь. - Тебе не нужен план. Скажи прямо. - О чем ты, блядь, говоришь? Он пять лет ко мне подойти решался. Протянув руку, Юри нежно погладил по щеке Юру. - Иди сюда, мы тебя пожалеем.       Юрий мечтал об утешении. Ему хотелось забыться в нежных объятиях Кацуки и сильных руках Виктора. Его переполняли одновременно желание наподдать Отабеку за его нерешительность, правильность и в тоже время утащить на край света, и остаться только вдвоем. Пока Плисецкий предавался своим невеселым думам, Юри и Виктор в четыре руки освободили его от всей одежды и, уложив на спину, легкими касаниями рук и языка кружили по молодому телу. Его целовали. Ласкали грудь и живот, проходились по внутренней стороне бедра, приближаясь к самому чувствительному месту. Он ощутил ладонь Юри на поджимающихся яичках, а язык Никифорова на члене. Цепочка мурашек прокатилась у Юры по позвоночнику, и стон из раскрывшихся губ был пойман Кацуки. Плисецкий запустил длинные пальцы в шелковые волосы Вити на затылке, фиксируя голову и прося не останавливаться. Поддаваясь внутренней мелодии своего сердца, японец пересел таким образом, что теперь голова Плисецкого оказалась на его бедрах. Губы Юри покрывали поцелуями подбородок, глаза и уголки губ, а руки порхали по ребрам, играя как на музыкальном инструменте по плоскому животу и возвращались обратно. А внизу не отставал Виктор, продолжая стимуляцию плоти Юрия. Его пальцы кружились по гладкой кожице, спускались между половинок и возвращались обратно, как бы им не хотелось овладеть этим чертенком, но - соревнования вносят свои коррективы в их желания. Юрио чувствовал, что больше уже не может сдерживаться. Внутренний сгусток удовольствия заполнял мысли и опустошал голову. Никифоров ускорил движение по плоти, а Юри врывался юрким язычком в жаждущий поцелуев рот, и этого стало достаточно, чтобы юное тело спортсмена выгнулось под ласками, сжатое двойным кольцом рук, в которых он почувствовал себя счастливым. ***       Отабек Алтын не был бы тем, кем был, если бы не умел "отключаться" от не относящихся к делу мыслей и сосредотачиваться на главном. Так что, с утра он сделал зарядку, совершил пробежку по парку, примыкающему к небольшой территории отеля. После контрастного душа и сбалансированного заврака, к восьми часам, он прибыл на ледяную арену.       Народу на катке было немного, и их тренировка была больше похожа на ленивую разминку с богемным лоском, если, конечно, фигуристов можно причислить к этой прослойке общества. Спортсмены занимались больше разговорами, в перерыве между которыми совершали вялые прокаты, сберегая силы для соревнования. У тренера Алтына - Ахметова Авака Айдаровича был план, который не включал в себя безделье, но и полноценных нагрузок там тоже не было. И именно ему, дисциплинированный снайпер придерживался, чтобы проложить себе путь к победе. Ведь как гласит старая казахская мудрость : "Праздно развлекающийся в беду попадёт, трудом увлекающийся богатство найдёт".       Плисецкий пришел непосредственно к началу соревнований, в сопровождении тренера - Якова Фельцмана, в форменной одежде российской сборной. Никифоров, в строгом костюме, идеальном как и сам исполнитель роли "Тренер надежды фигурного катания Японии", появился с подопечным позже всех, перетянув все внимание на себя. Репортеры, фанаты, поддержка, комментаторы, сами спортсмены и их тренеры... Уголок русских был самый шумный. Виктор - блистал. Стоящий неподалеку Яков, точно отец большого семейства на выезде, громко требовал порядка. Юри разминался в стороне. Юра "рычал" на всех подошедших. Георгий трагично заламывал руки, репетируя программу. Мила хлопала в ладоши и одаривала похвалой каждого, успевая быть везде. В общем, привычная картина, в которой не хватало только любителя хватать всех за жопы - канадца Леруа, непонятно как притершегося к этой компании. Алтын нахмурился, он вспомнил стычку Жан-Жака и Юры на прошлогоднем Ростелекоме, причину которой, последний так и не смог внятно объяснить Фельцману. Официальная версия была такова: - Витя попросил присмотреть, что б его котлету не обидели, пока он в отъезде. Леруа с улыбкой на лице, отмалчивался. Юри качественно делал вид - "Я ничего не понимаю" и "Я этих людей впервые вижу". Объявили результаты жеребьевки. Плесецкий выступал первым, Алтын вторым, Кацуки пятым.       Юра с решительным видом вышел на лед, встал в исходную позицию, зазвучала музыка и понеслось... Тонкая фигурка плыла по льду туманом запретного удовольствия, манила прозрачными обещаниями, опьяняла и манила. В этом был МОрфий. Для широкой публи МорфЕй. Алтын смотрел на друга, затаив дыхание, ловя каждое движение, и желая... Желая коснуться. Это было сильно и жестоко... Жестоко по отношению лично к нему.       Плисецкий откатал четко и без ошибок, и Отабек не мог за него не порадоваться, но ровно до того момента пока его взгляд не зацепился за высокую фигуру Никифорова, стоявшую за массивным Фельцманом, около выхода на лед. Виктор махал руками словно мельница и что-то выкрикивал Ледяному Тигру. Отабек вспомнил обещание, данное им у лифта. Захотелось выругаться в лучших традициях Плисецкого.       Объявили выход Алтына. Он, стиснув зубы, вышел на лед. Его интересовала только победа, но впервые он делал это не для себя и не для своей страны, а ради спасения совершенно конкретного человека. Спартак в его исполнении был грозен и беспощаден, и принес ему высокий балл, побивший его личный рекорд, выведя на первое место. Сразу после оглашения результатов Отабек покинул "Уголок слез и поцелуев" и тут же был встречен Плисецким: - Это было круто! - Спасибо. - Надеюсь отжать у тебя завтра первое место. - Цыплят по осени считают. - Эй! Ты чего такой бяка, Бека? - Чуланонт неплох, - заметил Отабек, пытаясь прогнать из головы образ МОрфея. - Этого недостаточно, - Юра оперся о бортик катка. - О! Упал. - Пойду схожу за минералкой, - сообщил Отабек. - Я с тобой. - Сейчас выйдет Попович. - Единственный, кто тут что-то может это - Кацудон. - С чего ты взял? - О! Смотри, Чуланонт опять упал. Отабек бросил взгляд на каток. Таец заканчивал выступление.       Не сговариваясь они вышли в коридор. Искать автомат по продаже всякой всячины не пришлось. - Будешь? - Отабек указал пальцем на бутылку колы за стеклом. - Нет. Отабек посмотрел на содержимое автомата, сделал выбор, вытащил кредитку из кармана толстовки и подвис, в поисках инструкции на английском. - Давай помогу. Отабек позволил выхватить Юрию из своих рук кредитную карточку и пропустил его к автомату и наблюдая за действиями, принялся собирать информацию. - Давно учишь японский? - Второй год. - Сложно? Плесецкий сжал губы, как делал всегда, когда вопрос ему не нравился. После этого обычно шла трехсекундная пауза и трехэтажный мат. Автомат выплюнул бутылку, а Юра цензурный ответ: - Хочешь жрать - выучишь. - Жёстко. - У семейства Кацуки, вообще, и у Юри в частности, гестаповские методы обучения, - Плисейкий подал воду другу, - Юко - одна нормальный человек, не дала мне за месяц, там двинуться. Ну, а потом пошло и бросать уже не было смысла. Юра заговорил на японском. Произнести правду, как советовал Юри, на незнакомом для казаха языке, простому русскому парню было проще: - Отабек, ты мне нравишься. Я тебя хочу. Давай встречаться. Мимо проходящий японец, из числа обслуживающего персонала, споткнулся. - Что ты сказал? - Предложил сгонять на океан. Возьмем на прокат байк и рванем. Искупаемся? - Я занят до пяти. - Тогда не искупаемся. - Давай. - Давай, - эхом повторил Юра. Он был рад в этот момент, и готов был любить весь мир, - О! Кацудона объявили. Пойдем посмотрим!       Кацуки порхал над катком словно райская птица, и по праву оказался на верхней строке турнирной таблице, обогнав Алтына на семь очков. Отабек воспринял это спокойно, в отличие от Плисецкого, вывалившего ряд претензий к технической части исполнения. Никифоров в "Уголке слез и поцелуев" традиционно вел себя расторможено и, после отведенного на расшаркивание с прессой времени, утащил своего подопечного в сторону служебных помещений. Плисецкого позвал Фельцман давать интервью, и Отабек воспользовался этим, чтобы уйти без лишних вопросов. ***       Операция по устранению прошла гладко, деньги упали на счет, рейтинг вырос. О чем еще, из мира боли и крови желает услышать простой обыватель? Ни о чем.       Наскоро поев еды из ближайшего веселого и вкусного места, Алтын вернулся в номер и, приняв душ, наскоро собрался. Откинув мысль о "звонке вежливости", он поднялся на верхней этаж, где располагались номера люкс и постучал в дверь Никифорова, решив внезапным появлением застать обитателей врасплох и самолично убедиться в отсутствии... Да, казах хотел, чтобы сплетня была просто следствием богатой фантазии Чуланонта или его сложных отношений с Плисецким. Что он будет делать, если домыслы окажутся правдой? Отабек не знал. Нет, Стрелок допускал подобный исход, ведь как профессионал он должен был "отработать все версии". И если все правда и Юра - страдает, то он без колебания устроит обоим супругам несчастный случай со смертельным исходом. НО если, вдруг, ему хорошо? И тут появлялись противоречия. Горячая восточная кровь требовала того же - смерти, идя в разрез с логическими выкладками и дружескими порывами агапэ. Дверь открылась резко. На пороге стоял Плисецкий с влажными волосами, в одних черных боксерах на мокрое тело. Из номера послышалась японская речь. Юра обернулся, заорав: - Я не знаю где Витенька оставил свой мозг! Посмотри в тумбочке. Отабек рассматривал стоящего перед ним парня. Крепкое тело, чистая кожа. Никто Ледяного тигра не обижал. Это не могло не радовать. - Ты всех встречаешь в таком виде? - Всех! Блядь, я вообще эксгибиционист, поэтому и в фигурное катание пошел, - Плисецкий схватил Алтына за футболку и втащил в номер, захлопнув дверь. - Юрио! - Задрали! Дайте волосы досушить. Я их потом не расчешу! Отпустив ткань футболки Алтына, Плисецкий сжал свою расческу и скрылся за дверью в ванной. Зашумел фен, послышался мат, а потом из ванной появился смеющийся Виктор, поддерживающий сползающее с бедер полотенце. Заметив гостя, он радостно произнес: - Привет, Отабек. Из спальни вышел Кацуки в спортивных шортах веселой расцветки и ярко-кислотной футболки. - Добрый день, - произнес Юри по-русски, поправляя очки. - Привет. Алтын не переставал удивляться разнице межу образом, созданным Кацуки и его собственным Я. - Юрио сказал, что вы поедете к океану, - произнес японец, - У Юрио нежная кожа, он быстро обгорает. В Алтына полетел оранжевый тюбик, который тот легко поймал. - Юрио плохо плавает. Отабек кивнул, засунув в рюкзак солнцезащитный крем. В этой своеобразной семье мамочкой -наседкой был отнюдь не Никифоров. - Не нужно есть ничего на улице, - строго произнес Юри, - Никаких любовных отелей и прочего секс-туризма. Что же еще... Кацуки задумчиво приложил палец к губам. - Точно! В девять вы должны вернуться. В десять Юра должен лечь спать. - Мне разрешение спросить не нужно, на поездку на мотоцикле, мамочка? - крикнул из ванны Юра. Юри нахмурился. Ситуацию спас Виктор. - Папочка разрешает. - Нахуй, иди. - А это мысль! Виктор схватил за руку Юри и утащил в сторону спальни, теряя на ходу полотенце. Из ванной вышел Плисецкий. - Минуту, и пойдем. Юра вошел в комнату, которая оказалась второй спальней.       Через открытую дверь была видна двухспальная кровать, совсем не та, что на фотографиях, присланных ему. На покрывале были разбросаны вещи, раскрытый леопардовый чемодан лежал на месте подушек.       Весь пол, словно минное поле, был усеян бумажными пакетами, игрушками, конфетами и красиво упакованными презентами от фанатов. Дураку было бы понятно, что эта спальня не жилая. Юра выбрал из груды одежды футболку и шорты, надев, быстро вышел, прихватив с дивана свой рюкзак. За дверью спальни Никифорова послышался протяжный стон. - Я готов, пошли. - Пошли. Плисецкий пропустил Отабека и громко захлопнул дверь номера. Двери лифта открылись, словно ждали лично их. - Как ты с ними живешь? - Отабек нажал на кнопку с цифрой один. Двери закрылись. - Я это...- Юра задумался. Говорить что ты пидор, в лифте, мусульманину, было плохой идеей, а если вспомнить реакцию Беки на помолвку Никифорова и Кацуки, то очень плохой, поэтому он выдал толерантное: - ...Без предрассудков. - А дедушка? - Он, вообще, впереди планеты всей, лишь бы мне сопли вовремя подтирали. Алтын нахмурился. Напрашивался один простой вывод - Виктор совратил ребенка, с полного попустительства окружающих. - Бека! Не знаю, что ты там себе надумал... - быстро заговорил Юра, - Виктор нормальный чувак. Он на мои родительские собрания ходил чаще, чем Фельцман. И к директору после драк. Училок умасливал. И кататься учил и драться... Он же тоже не из приличной семьи. После такой проникновенной речи, Алтын утвердился в своей не очень приятной мысли, но хуже всего было осознание того, что Юру такое положение вещей устраивало. - Хорошо. Двери лифта открылись. - А по твоему голосу, не скажешь. Парни вышли в холл отеля. - Если ты счастлив, то всё нормально. Пошли искать прокат? - Не нужно ничего искать, два квартала... - Юра достал телефон и, сверившись с картой, указал влево, - туда. Большой прокат мотоциклов. Есть даже спортивные. Они вышли на улицу, в удушающую жару. На них обрушилась какофония звуков города.