Молитва теням

      Правая Рука Верховного Инквизитора не знает пощады.       Сострадания и жалости.       Правая Рука — один из самых суровых инквизиторов империи. Он клеймит проклятых магов и наслаждается запахом паленой плоти. Он возводит костры для еретиков и читает над изуродованными телами молитвы.       Говорят, в сумерках его глаза отражают свет, будто у дикого зверя.       Говорят, именно он указал на младшую дочь императора. Обвинил ее в запрещенном колдовстве, а после подтверждений сам возвел принцессу на костер.       Говорят, до этого она была его любовницей.       Много чего говорят, особенно подвыпившие горожане в трактирах, после ударов колокола, возвещающих о ночи. Говорят. И надеются, что для них костры инквизиции останутся только развлечением, а не последним упокоением.       Глаза устали и слипались, но Касс упорно отмерял ингредиенты в колбах. Стоит только чуть больше… но он отгонял от себя эти мысли и, проморгавшись, снова смешивал. Крутанул вентиль, сделал огонь чуть больше, внимательно следя за многочисленными трубками. Когда в зелье появились первые пузырьки, а цвет из зеленого начал постепенно буреть, Касс аккуратно подцепил косточку и опустил ее в колбу. Запасы придется скоро обновить. Для этого зелья требовались обычные фаланги мертвецов, никаких изысков, но и они почти закончились.       Касс Ташин, лицензированный некромант на службе империи. На втором этаже собственного дома на окраине столицы он оборудовал настоящую лабораторию, где мог сделать даже сложнейшие зелья. Ничего запрещенного, только то, что угодно Трем Богам. Ведь всем известно, настойки некромантов настолько виртуозно обращаются к энергиям жизни и смерти внутри человека, что способны лечить болезни и тяжелые проклятия.       Ремесло некромантов было сложным и трудоемким, их уважали и платили огромные деньги за снадобья и указания, чего хотят духи. Главное, не переступать черту. Например, не воскрешать мертвецов — после такого инквизиция не посмотрит, насколько ты полезен, а сразу возведет костер.       Кассариан Ташин был хорош.       Настолько, что мог позволить себе шикарный дом и первоклассную лабораторию. Касс Ташин — законопослушный некромант, регулярно обновляющий лицензию.       Никто не знал, что именно Касс Ташин — загадочный Черный Некромант, возглавляющий список самых опасных магов империи. Говорят, он мог с легкостью воскрешать мертвецов и призывать духов — но всегда уходил от правосудия. Его даже не знали в лицо.       Почти никто. Почти.       Зелье вздулось и резко почернело, показывая, что реакция все-таки пошла неправильно. Слишком большая щепотка кладбищенской земли, не рассчитал. Касс с раздражением выключил огонь. Сколько раз он себе говорил, не стоит и пытаться! Когда глаза слипаются, а ты устал, проще оставить до завтра.       Городской колокол возвестил о полуночи, и почти сразу после этого в дверь постучали. Требовательно и громко.       Выругавшись, Касс вытер руки о попавшуюся тряпицу и поспешил вниз. Кого могло принести в такой час? Он жил уединенно вместе с братом, тот мог явиться и глубокой ночью — но у него имелись ключи.       Так и держа в одной руке грязную тряпицу, Касс распахнул дверь и прищурился, рассматривая гостей. Газовые фонари с улицы освещали их сзади, но одно лицо Касс узнал сразу — собственное.       Элнар Ташин, брат-близнец Касса.       Самоуверенный, едкий, он предпочитал открывать дверь с ноги, но сейчас стоял, привалившись к своему спутнику, и Касс ощутил почти физическую боль — брата крепко держали тугие, сочащиеся тьмой отростки магии, видимые только некромантам.       Второй человек, высокий и крепкий, бесцеремонно отодвинул Касса в сторону, явно приняв за слугу, и направился вглубь дома. Торопливо закрыв дверь, Касс поспешил за ними.       Он видел, что Элнар не просто привалился к спутнику, тот почти тащил его на себе.       Зажигая в гостиной все лампы, Касс спросил:       — Что случилось?       — Проклятье.       Это Касс и сам уже понял. Похоже, подробностями незнакомец делиться не собирался — или попросту не знал их. Когда пальцы Касса ловко зажгли последний фитиль и накрыли лампу стеклянным колпаком, он услышал:       — Элнар просил помочь добраться до дома. Сказал, здесь есть лекарство.       — Я — его лекарство, — ответил Касс, поворачиваясь. — Некромант.       Незнакомец наконец-то смог рассмотреть его лицо в мягком медовом свете ламп. И его глаза невольно расширились.       — Элнар не говорил, что у него есть брат. Близнец.       Касс только кивнул рассеянно. Вряд ли брат рассказывал, что Касс не просто некромант, но и один из самых опасных в империи.       Правая Рука Верховного Инквизитора не делится подобным с начальством.       Только мимолетно Касс удивился, что перед ним не кто иной, как сам Верховный Инквизитор Тауреан Илсинг. Куда больше заботил брат.       Элнар почти лежал в кресле, прикрыв глаза. Он тяжело дышал, бледный, вспотевший. Поверх черных кожаных одежд инквизитора Касс без труда видел побеги проклятья.       Мало кто знал, что глаза именно некромантов отсвечивают в ночи.       — Эл, — тихо позвал он брата. — Где ты отхватил? Кто это сделал?       Нужно знать природу проклятия, чтобы суметь его снять. Если больной опишет первые симптомы, будет куда проще. Но Касс знал, что брат не может.       — Что? — отрывисто бросил Касс, поворачиваясь к Верховному Инквизитору.       К счастью, Тауреан быстро уловил суть вопроса:       — Нашел его на ступеньках Дома Всепрощения. Он смог только попросить привезти сюда.        Кто-то проклял Элнара в сердце инквизиции. Хорошо, Тауреан задержался до ночи, иначе Элнара нашли бы только утром, а тогда он, вероятнее всего, был бы мертв. Когда речь идет о проклятье, важен каждый час.       Касс быстро поднялся в лабораторию, прихватил нужные инструменты и зелья. Он старался не думать о том, сколько времени упущено, не размышлять, кто и зачем смог проделать такое у инквизиции под носом. Сосредоточиться на работе, на привычных и правильных действиях.       Не думать, что это брат.       У них всегда были сложные отношения. В детстве ссорились по десять раз на дню — но Элнар не выдал Касса, когда тот смог воскресить мертвую птицу. Запрещенная магия, врожденные способности, которые и определили всю его жизнь.       Элнару никогда не хватало усидчивости для занятий. В поместье отца он лихо управлял делами, жестоко наказывал слуг и неизменно ссорился с братом.       Когда отец умер, Касс давно жил в столице. Получил лицензию некроманта и обустроился в этом доме. Едва на пороге появился Элнар, он даже не удивился. Его пугала только странная задумчивость брата, непривычное для него спокойствие. И единственное слово, которое он бросил в ответ на планы:       — Инквизиция.       Касс никогда толком не знал, что сподвигло Элнара после смерти отца продать поместье и уехать в столицу. Он догадывался, что брат просто не видит себя ленивым аристократом среднего достатка, единственное развлечение которого — охота да деревенские праздники.       Они оба всегда стремились к большему.       Но даже когда Элнар стал Правой Рукой Верховного Инквизитора, он не поднимал вопрос о том, чтобы уехать из дома брата. Касс тоже. Он бы никогда в этом не признался, но ему нравилось жить не в одиночестве. Присутствие Элнара наполняло дом уютом, и даже ворчать на шипящего от боли инквизитора, обрабатывая его очередные раны, стало для Касса привычным.       Он не сомневался, брат отлично знает, кто на самом деле Черный Некромант, опасный преступник империи. Но Касс не сомневался, брат никогда его не выдаст.       Иногда Элнар усмехался и говорил:       — Уж если кто тебя и убьет, так это я.       Сейчас он сам тяжело дышал, не открывая глаз. Даже не присматриваясь, Касс ощущал, как побеги проклятья быстро впитывают жизненную энергию. Плохо, очень плохо.       — Оставьте нас, — резко попросил Касс.       Вряд ли кто часто приказывал в таком тоне Верховному Инквизитору, но возражать он не стал.       Первым делом Касс взял склянку с бурым зельем и приложил к губам брата. Тот не сразу, но выпил. Небрежно кинув бутылочку на стол, Касс прошелся кончиками пальцев по проклятию. Оно держало крепко, сдавливало грудь брата полупрозрачными щупальцами, точно над знаком Трех Богов, висевшем на шее. На запястьях побеги проникли под кожу.       — Я знал, что не успею, — шепот неприятно царапнул. — Только там умирать не хотел.       Касс хмуро глянул на брата. Зелье подействовало, приводя его в сознание, глаза Элнара лихорадочно блестели. Но о проклятиях он знал достаточно.       — Помолчи, — грубовато сказал Касс.       Он понимал, что драгоценные часы они упустили — проклятье проникло внутрь, и теперь даже самый искусный некромант не сможет ничего сделать. Но просто сесть и смотреть, как брат умирает, Касс не мог.       Он взял тонкий кинжал из кости, провел им вдоль побегов проклятья. Они задрожали, кое-где расползлись, брызнули в стороны желтоватым туманом, пахнущим болотами. Тот же туман, ядовитая жижа, сейчас быстро разносилась по крови Элнара.       Отгоняя настойчивые видения, Касс продолжил упорно работать.       Разрезать, снимать проклятие, капнуть зельем. На миг замереть, но смело пройтись вдоль запястий, где побег врезается в плоть. Кожа тут же потемнела, проклятие съежилось, но слишком глубоко проросло внутрь.       Перед глазами Касса мелькнули видения, но не его — такое иногда случалось, в моменты особой близости, опасности или сильных эмоций, сознания близнецов будто сливались, полностью открытые друг другу. Касс видел, как Элнар ощутил проклятье, когда сидел в своем кабинете. Он заторопился, но слабость накатила слишком быстро. Он понятия не имел, кто это сделал, так четко. Он хотел успеть домой, едва мог идти.       А потом осталась только одна мысль, и пересохшие губы Элнара прошептали ее:       — Теперь некому будет за тобой присматривать.       И наступила пустота. Такая гулкая и звенящая, внутри головы, что Касс пошатнулся. Никогда в жизни он не ощущал такой пустоты.       В растерянности он посмотрел на Элнара, на его закрывшиеся глаза. Как некромант, он знал, что пациент мертв. Как брат, он понимал, что тот ушел.       Костяной нож вылетел из руки, кажется, даже разбился об пол. Касс упал в ближайшее кресло, смотря на брата и тускнеющее, рассыпающееся проклятье — на мертвых телах они не держались и пяти минут.       Касс не успел.       Он прекрасно знал о жестокой репутации Правой Руки. Чем выше Элнар поднимался в иерархии инквизиции, тем чаще возвращался домой хмурым и молчаливым. Он верил в то, что делал. Не столько считал запрещенное колдовство противным воле Трех, сколько попросту опасным. Касс вообще не был в курсе, насколько Элнар верил в богов, ему просто нужна была цель. Он действительно не знал пощады или сострадания.       Только Кассу было известно, как Правая Рука инквизиции порой просыпается ночью от кошмаров. Тихонько пробирается в спальню брата, дрожа, ложится рядом, потому что только так может снова уснуть.       Элнар знал, что спокойный и благовоспитанный Касс может легко поднять ближайший погост или одним зельем превратить чьи-то мозги в слизь. Запрещенное колдовство, опасное и темное, Касс иногда прибегал к нему, упивался силой. Не стать совсем уж неуправляемым, ему помогал только брат — Касса всегда останавливала мысль, а что подумает Элнар.       Теперь уже ничего. Остатки проклятья окончательно рассыпались в прах, а светившие лампы потускнели.       — Он мертв.       Ровные слова прозвучали, будто приговор. Точка, жирная клякса в конце письма. Касс вздрогнул и посмотрел на застывшего в дверях Верховного Инквизитора Тауреана. Тот хмурился, задумчиво коснулся короткой бороды.       — Слишком поздно, — Касс поразился, как ровно звучит его собственный голос. — Проклятье настигло в Доме Всепрощения, в вашей обители инквизиции. Кто-то из своих.       Тауреан кивнул. Очевидная и неутешительная мысль. Навести проклятье можно только будучи рядом, а в Дом Всепрощения могут попасть лишь инквизиторы.       Те, кто не должен иметь никакого отношения к запрещенной магии. Проклятье такой силы — уж точно запрещенное.       — Я хочу занять его место, — неожиданно сказал Касс.       — Что?       — Место моего брата. Мы выглядим одинаково, никто не заметит подмены.       — Зачем?       — Я смогу найти того, кто это сделал.       Верховный Инквизитор вскинул брови. Это было вне власти некромантов, определить по проклятью, кто же его навел. Всем было это известно, так что недоверие понятно.       — Мне нужно семь дней, — продолжил Касс. — Если не получится за неделю, я уйду и больше не переступлю порог инквизиции. И… позвольте оставить тело брата.       Тауреан бросил быстрый взгляд на мертвого Элнара. Потом на Касса, который с таким решительным выражением лица был точной копией близнеца, он это знал.       — Семь дней, — кивнул Тауреан. — Выясни, кто посмел проклясть мою Правую Руку.       Кассариан Ташин был хорош.       Он умел наматывать побеги проклятий на кулак и не обращать внимания на обжигающую боль.       Разумеется, не в его власти было определять источник колдовства. Но он мог то, о чем не сказал Верховному Инквизитору: запомнить слепок энергии брата, пораженной проклятьем. И начиная из его кабинета, распутать этот клубок в обратную сторону.       Касс стоял в главной зале Дома Всепрощения вместе с другими инквизиторами. Все видели в нем только Элнара Ташина, Правую Руку, который молился так же неистово и отстраненно, как и раньше.       Касс не воздавал молитв Троим. Он смотрел не на их знаки, которыми был испещрен пол. Он видел только едва заметные даже его глазам полупрозрачные нити. Он распутывал их бережно, будто боялся порвать.       Пальцы некроманта такие же чувствительные, как пальцы инквизитора. Они оба могут играть чужими жизнями и костями. Ощущать токи жизни.       Правая Рука Верховного Инквизитора не знает пощады.       Сострадания и жалости.       Вечером шестого дня Касс зашел в кабинет Верховного Инквизитора. Без стука и предупреждений.       — Я нашел.       Тауреан поднял голову от бумаг и посмотрел на некроманта. На его лице не отражалось эмоций.       — Зачем? — спросил Касс.       Вместо ответа, рука Верховного Инквизитора сжалась на лежавшем рядом кинжале. Он бы метнул его без раздумий, и Касс не сомневался, реакция у Тауреана отличная, некромант ничего не смог бы ему противопоставить.       Поэтому он подготовился заранее. И по его молчаливому приказу, проклятье скрутилось вокруг Тауреана, заставило разжать пальцы.       Касс подошел ближе, воплощение всех страхов простых людей, окутанный тенями смерти, с глазами, отражающими тусклый свет. Самый опасный преступник империи.       Он облокотился на стол напротив застывшего Тауреана.       — Зачем ты убил моего брата?       Впереди была вся ночь. И хлесткое проклятье, которое он мог направлять по собственному желанию. Его руки свивали побеги, заставляли то дробить пальцы Тауреана, то выжигать внутренности, то стискивать до хруста ребер. Касс чутко ощущал жизненную энергию, поэтому знал, когда надавить, а когда придержать, чтобы пленник не умер.       Все привыкли к крикам в стенах Дома Всепрощения.       За пару часов до рассвета Касс уходил из инквизиции. Он знал, что Тауреан пытался подослать убийц к Элнару, но Правая Рука оказался слишком хорош и с легкостью отбивал атаки обычным оружием.       Брат не рассказывал об этом.       Тауреан за огромные деньги купил проклятье, направил его на Элнара. Он знал, когда выйдет время, за которое еще можно что-то сделать. И ровно после этого появился — чтобы насладиться последними часами.       Тауреан ненавидел Элнара. За то, что тот стал слишком хорошим инквизитором, за то, что остальные шли за ним. Если бы завтра Элнар захотел стать Верховным, его бы поддержали.       Брат-некромант в планы не вписывался, но Тауреан не сомневался, что с проклятьем ничего сделать нельзя. Невозможно отыскать. А если сможет… что ж, тем лучше, убить и представить всё как покушение Правой Руки на Верховного Инквизитора.       Возвращаясь домой с рассветом, Касс нес с собой признание Тауреана и его сердце. Уже холодное, сочащееся кровью сердце.       Тело Элнара Ташина не подверглось погребению.       Касс положил близнеца в маленькой гостевой комнате, на кровати, застеленной бежевым покрывалом. Пришлось расставить многочисленные цветы и благовония, чтобы скрыть запах разлагающегося тела. Пара знаков на стенах и амулет в изголовье отлично помогали приостановить процесс разложения.       В его распоряжении было семь дней. После этого поднять можно только безмозглого зомби.       Но даже сейчас, стоя с сердцем Верховного Инквизитора над телом брата, Касс не знал, получится ли у него. Хватит ли собственных сил. И захочет ли Элнар возвращаться. Он должен этого желать — иначе ничего не выйдет.       Касс боялся. Он хорошо помнил ощущение гадливости, которое с легкостью улавливал в мыслях брата. Элнар ненавидел запретную магию, считал, всё должно идти своим чередом, в том числе жизнь и смерть. Никто не должен воскресать.       Положив сердце на грудь брата, Касс сделал несколько шагов назад. На его собственных руках неприятно высохла чужая кровь, но Касс боялся отвлечься хоть на миг. Он надеялся, что жажда жить окажется в Элнаре сильнее ненависти к запретной магии.       Шевельнув пальцами, Касс активировал магию. И застыл, боясь двинуться, в страхе пропустить.       — Вернись хотя бы ради меня.       Ему показалось, или грудь брата действительно дрогнула с новым вздохом?..