Валить и трахать

"А одному в квартире как-то скучновато. Интересно, когда Пёса вернётся?" — Бадоу спокойно сидел на диване и пускал в воздух кольца дыма. Такие красивые, аккуратные. И плевать, что он, рыжий никотиноман, сейчас должен помогать Раммштайнеру. Сам справится. А что? Он андед, ему похер. Ну в самом деле, не сдохнет же! А нахуй подвергать свою жизнь и здоровье опасности, если альбинос сам со всем спокойно разберётся?! Ну вот чего ему, везучему на неприятности для задницы, ввязываться в хайневские разборки? Да, он просил помочь, но разве он ему там нужен? Какой-то укуренный маньяк, который вечно мешает. А о совести можете не говорить. Этой сучки у него нет. Да и зачем она нужна в этом мире? Особенно с его-то работой и образом жизни! И, ради своего благополучия, Нейлз решил отсидеться дома. Не собирается он своей жопой рисковать! Идите в ебучую пиздобляндию! Ему и так проблем хватает. Хлопок двери. Тихая возня в коридоре. И вот мрачный Раммштайнер появился в дверном проёме. Весь в крови, в рваной одежде, больше похожей на решето, и с выражением лица а ля "угандошу всех нахуй". — Здорово, Пёса! Но именно на этом приветствии и кончилось везение рыжего мудака. Альбинос резко повалил напарника на диван и прижал руки по обе стороны от головы. — Уебанок, ты нахуй что творишь? Совсем охуел, мудила? — вопил Нейлз нависшему над ним напарнику. Запястья ныли от стальной хватки Раммштайнера. Он что, какой-то ёбаный терминатор, чтоб от нескольких секунд захвата, казалось что сейчас кости раздробятся?! Псевдо арийский неудавшийся эксперимент ебучих лабораторий! — Раммштайнер, ты.. Бадоу нагло заткнули. Резко. Больно. Это не поцелуй, а какая-то животная похоть. Андед рвал губы напарника в кровь. Клыкастая скотина! Он властно раздвигал нейлзовские зубы языком. За попытку его откусить информатор получил кулаком в челюсть. — Слезь с меня, пидрила!!! Нейлз брыкался, орал, матерился, пока снова не получил. В то же место. Сука, больно! Руки внезапно-резко дёрнули вверх. Странный щелчок. Но, мать твою, сучёныш альбиносный, челюсть ноет так, что ни о чём, кроме этой боли, думать невозможно. А он снова целует. И хочется врезать этому извращенцу, отпихнуть, оттолкнуть. Раммштайнеровские руки по-хозяйски лапают его тело, задирают футболку. Стоп, значит Хайне его не держит? Замах и.. наручники? Так вот что это был за звук. И где только этот траходром ходячий такую игрушку отрыл?! Резко оторвавшись от рта, зубы впиваются в шею. Альбинос кусает сильно, до крови. Нейлз под ним шипит, извивается, дёргается. — Пусти, мудила!! Пидор недоёбаный, сука, слезь!!.. Ааах.. Челюсть сомкнулась на ключице. У рыжего это одно из самых слабых мест. Он не в силах сдержать стон. Больно, но чертовски приятно. А Раммштайнер поднимается выше, сдёргивает повязку, обнажая так бережно скрываемый шрам. Пройтись по нему влажным языком. Почувствовать, как нервно дёрнулся напарник. Хайне это в кайф. Он жарко выдыхает, опаляя ухо. Нейлз закусывает губу. Не стонать. Держаться до конца. Но какое тут "держаться", если белобрысая сучка дышит у самой эрогенной зоны. Когда медленно обводит своим поганым языком контуры уха, когда кончиком ласкает ушную раковину. Мокро, жарко, возбуждающе. Да ещё и ногтями по бокам.. — Ааа..ах..ммм.. И Нейлз уже сам не замечает, что прижимает андеда к себе. Как извивается. Как просит, умоляет. — Хайнеее.. Рвётся футболка. Ничего, их у Бадоу много. Снова зубы на шее, плавно переходят на ключицы, минуя предыдущие засосы и укусы. А бесстыжие пальцы сжимаются на сосках, заставляя выгибаться. Развратный язык касается одного из них, вырывая из груди рыжего укурыша протяжно-блядский стон. Что же эта похабная тварь вытворяет? Изврат настоящий! А охреневшие руки тянутся к штанам, попутно облапывая каждую клетку нейлзовского тела, очерчивая пальцами все шрамы, резко царапая, вводя рыжего укурыша в мазохистский экстаз. — Раммммштайнеррр.. отъебисьотменя, пиздоблядина!! Тело горит. Хочется. Чертовски хочется. Но гордость и наличие каких-то нравственных устоев дают о себе знать. Даже будучи закованым в наручники, информатор пытался оттолкнуть от себя насильника. Как говорят, надежда умирает последней. Да чтоб этого мудозвона в мозги трупные черви отъебали! Хайне вообще никогда не отличался особым терпением, но сейчас это банальное чувство обычного человека совсем спиздило от него. Раммштайнер рычит. А хули его жертва пытается вырваться? Хотя так даже интересней. Он одной рукой захватывает запястья напарника, прижимая их над бадоуской головой. Резко прикусывает сосок. А чтоб знал, скотина укуренная, кто здесь командует парадом. Хотя как прикусывает.. Нейлз после этого своего правого сосца вообще не чувствовал. Альбиносный мудила! А бесстыжая рука нагло проскальзывает под неизвестно-когда-расстёгнутые штаны, в то время, как зубы и мокрый язык безнаказанно перемещаются по торсу рыжего, вызывая волны мурашек. То ли от контраста холодного воздуха и обжигающе-горячего языка, то ли от возбуждения, то ли от всего сразу. — Нхааа.. Нейлз не в силах стерпеть этого разврата. Когда холодные пальцы касаются разгорячённой плоти, так дразняще, слегка. Рыжий скулит. Он хочет. Сука ты ебучая, Хайне! Его резко разворачивают. Раком? Раммштайнер, это банально. Но чертовски пошло! Штаны спущены. И когда только этот садомазахистский ублюдок успел? — Нет, Псина, блять, не хочу.. Ааааа.. Нечто холодное и твёрдое рывком вталкивают ему в задницу. — Ааах.. н.. ааа.. Хайне пренебрежительно смотрит на напарника. Даже как-то высокомерно. Он резко вставляет в никотиномана дуло Парабеллума. Жёстко трахает его. И похуй, что рыжему больно. Похер, что тот стонет, как последняя блядь. Главное, что Раммштайнер впадает от этих вскриков в какой-то эйфорический экстаз. И хочется насиловать его быстрее и быстрее. А Нейлз воет. Невъебищенски больно. Ещё бы! А вас когда-нибудь имели в задницу Люгером? Нет? Ну и везучие же вы ебланы! — Су..кааа.. пиздюкмм.. ебаа.. а,а,ааа.. По бедрам течёт кровь. Мушка пистолета разрывает все стенки, от чего рыжий вопит, будто кот на кастрации. А ублюдочный андед только быстрее трахает его, проникая глубже, выслушивая новые порции нецензурной лексики и матных посылов. — Больно!.. ах... блядина..т.. не хочу.. нха.. — Твой стояк утверждает обратное — горячий шёпот на ухо. Безумно возбуждающее касание длинных пальцев. Так и хочется заорать: "Сдрочи мне уже, сволочь недотрахнутая!" Но сил не хватает. Эта развратная псина дышит в шею. В самое слабое место, у позвонков. В самую чувствительную точку. Укус. — Дааа.. аа.. Самый пошлый стон. Хайне сильней сжал челюсти, за что был вознагражден новым. — Трахни меня уже! — Так вот как ты запел.. Только сейчас Нейлз уловил интонацию. Хайне говорил так, будто обиделся на рыжего и выслушивает его оправдания. Может эти мысли и дальше продолжали бы отъебывать его мозг, да вот Раммштайнер был явно против. Он медленно потянул на себя Люгер, стараясь как можно сильней порвать напарника, чтоб пушка расхуячила стенки в клочья. Рыжий метался, дергался, орал и матерился. И заскулил от облегчения, когда пытка закончилась. Хайне жарко дышал у основания шеи, тёрся членом между бадоуских ягодиц, водил холодными пальцами по горячему телу. Это выше его сил.. — Пидор, отъеби меня уже.. — проскулил Нейлз, подаваясь бедрами назад. — А ты по хорошему попроси — обжигающий язык прокладывает влажную дорожку от шеи до уха, а ледяные пальцы касаются головки. Крышу сносит окончательно. Включился режим "блядь". — Нх.. возьми меня.. хозяин.. Раммштайнер не ожидал подобного ответа, но.. Но желание оттрахать моментально взяло верх. И срать на надменность и подобную хуйню. Ебать. Жестко. Сильно. До потери сознания. Одним движением перевернуть жертву на лопатки. Резко войти. До конца. По самое не могу. И тут же вытащить, но лишь для того, чтобы вбиться с новой силой. А рыжий стонет, кричит, скулит. Пиздяцки больно, когда трахают в порваный анал. Ахрененно больно! Но блядски приятно, когда эта пидорская мудопробоина находит ту точку. И Нейлз сильнее выбивается, царапая спину андеда. — Ах.. да,а,а.. ещё.. Ха..хай..не.. ааадааа.. И рыжий тянет руки на себя, цепью наручников заставляя Раммштайнера наклонить голову. Завладеть его губами. Хайне не может нежно, он кусает, тянет, рвёт. А Нейлз двигает бедрами в такт равному ритму своего насильника. — Быстрей.. пожа.а..луйста.. быстрей, блядь! На удивление альбинос слушается, вцепляется руками в бадоуские плечи и.. И становится ещё жарче, хотя ещё недавно это казалось невозможным. И рыжему кажется, что вот-вот он потеряет сознание, дышать нечем, сил вовсе нет. Особенно сильный толчок, Бадоу не выдерживает всего этого. Кажется мир вокруг провалился в бездну с танцующими цветастыми кругами. Какой-то звук вне пределов этого странного пространства. Крик? Если это не ошибка, это его голос? А сейчас сквозь пелену можно различить приглушённый полустон. Неужто Хайне? Но темнота упорно обволакивает сознание. Рыжий отключился. Раммштайнер долго лежал на груди напарника, восстанавливая дыхание. И только потом вышел, скатившись с Нейлза и притянув к себе бессознательное тело. Альбинос ласково перебирал непристойно-рыжие пряди. Пока Бадоу спит — можно. Можно нежно целовать его кожу, можно уткнуться носом ему в шею и чувствовать только ЕГО запах. Понимать, что кроме НЕГО никого не надо.. — Пёса.. — хрипло, болезненно. — Мм? — А что это было? — Наказание — лениво, сонно. — За что? — За то, что не припёрся на задание.. Да и настроение было никакущее.. — ЧЕГО?? Раммштайнер, ты не охуел? — возмущение не имело границ. Его по-блядски изнасиловали из-за какой-то мутотни?! — Мне девушку пришлось на руках тащить.. Спи, рыжий... Это сон? Да нет, реальность вроде.. Но как-то не особо верится в эту несвойственную для Хайне нежную интонацию и ласковые объятья. Но охуительно приятно! И перед тем, как снова провалиться в сон, Бадоу успел подумать, что всё перемены к лучшему.