Угадайки

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

— Может, ты нас и не глядя различить сможешь? — спросил Чондэ и подвигал своими выразительными бровями. Остальные молча замерли, уставившись на Сехуна.       Усталость брала своё, но хотелось чего-то ещё. Возбуждение после выступления всё ещё бурлило в крови, и, несмотря на тяжесть в мышцах, парни не стремились упасть на диван в ожидании, что кто-то особо добрый и заботливый принесёт поесть. Они смотрели на совершенно ровную спину застывшего посреди комнаты Сехуна.       Сехун задумчиво склонил голову к плечу, повернулся к парням лицом и прикусил губу. Он несколько секунд внимательно рассматривал их, словно всерьёз задумался над ответом. — Да, — чётко и уверенно ответил Сехун, — да, я смогу вас различить даже с закрытыми глазами. — Но я тоже так могу, — нарушил образовавшуюся тишину Чанёль и с вызовом посмотрел на Сехуна. — Вот у Минсока серёжка, а у Чондэ кольцо, я у каждого могу найти особенность. — А у Чанёля свежая татуировка, — встрял Бэкхён. Он хотел ещё что-то добавить, но Минсок вовремя зажал ему рот. — Мне не обязательно касаться вас руками, чтобы понять, кто есть кто, — возразил Сехун и посмотрел Чанёлю в глаза. С не меньшим вызовом, чем прежде, Чанёль смотрел на него. — Тогда, Хун-и, как насчёт угадайки? С закрытыми глазами и со связанными руками, — вкрадчиво поинтересовался молчавший до этого Исин. — Что ты?.. — удивлённо прошептал Чунмён и округлившимися глазами посмотрел на довольного произведённым эффектом Исина. — Я согласен, — легко ответил Сехун, и в комнате раздался лёгкий вздох то ли удивления, то ли восхищения, то ли ожидания.       Чунмён громко сглотнул и с нечитаемым выражением лица уставился на Исина. Исин пожал плечами и в предвкушении расстегнул верхнюю пуговицу чёрной рубашки. Бэкхён, до этого момента старавшийся вставить слово, даже вырываться из рук Минсока перестал, застыл и расслабился. Чонин сложил руки на груди и опёрся спиной о стену.       Чондэ с хитрой улыбкой упал в кресло, закинул ногу на ногу и облизал губы. Кёнсу молча прошёл к столику и отхлебнул воды, смачивая внезапно пересохшее горло. Чанёль так и остался стоять в дверях как громом поражённый - он не ожидал согласия. — Нам нужна повязка на глаза. И что-то для того, чтобы… Связать руки. — Подойдёт? — из кармана Чонин достал широкую тёмную ленту, что служила повязкой на глаза во время выступления. — Да, — Исин внимательно проследил за действиями Чонина и вытащил из кармана такую же ленту, — всё есть. Можем уплотнить немного, чтобы наверняка ничего не было видно. — Галстук прокатит? — поинтересовался Чондэ, выглядывая из-за дверцы шкафа. Когда он успел переместиться, не заметил никто, зато идея пришлась всем по душе. — В чью комнату идём? — спросил Чанёль, облизывая внезапно пересохшие губы. Он сбросил с плеч куртку и потянулся за бутылкой, предложенной Кёнсу. — К Минсоку. У него кровать с кованным изголовьем, — предложил Бэкхён.       Чонин глянул на Минсока, который отвёл глаза, делая вид, что его здесь нет, и пробормотал: «Зачем всё это?» Бэкхён пожал плечами — ничего такого он не сказал. Вроде бы. Чондэ подошёл ближе к Сехуну и, прежде чем начать завязывать ему глаза, тихо, почти шёпотом, спросил: — Ты уверен? Мы можем прекратить, ты не должен делать этого только для того, чтобы выглядеть круто.       Сехун лишь молча кивнул в ответ. Он не переживал, и даже усталость будто рукой сняло. Остался лишь лёгкий мандраж, но не от нервов, а от ожидания. Ему самому было интересно, хотя он и был уверен в себе. — Тогда я пойду готовиться? — Ага, — выдохнули парни. — Нам всем не мешало бы принять душ после концерта.       Когда Сехун выполз из ванной, и в душ по очереди направились остальные, парни расселись по диванам и молча смотрели друг на друга. Минсок сразу после душа направился в комнату, за ним увязался Бэкхён. Кёнсу порывался что-то приготовить, но в итоге ограничились водой из бутылок. Кусок не лез в горло, да и глоталось с трудом.       После душа Сехун оделся в свежее, сам не понимая, зачем натягивает все элементы одежды. Даже ремень в штаны привычно вдел и бельё натянул. Хотя и не так уж и волновался. Или ему так просто казалось, и он себе беззастенчиво врал.       Спустя время напряжение не только не уменьшилось, а казалось, наоборот, увеличилось и достигло предела. Воздух будто звенел от невидимых глазу натянутых нитей ожидания, желания и интереса.       Сехун протянул Чондэ руки, чтобы тот связал их крепким, но не слишком тугим узлом. Дыхание Чондэ обожгло щёку, и сердце заполошно забилось в груди от предчувствия.       По комнате разнёсся множественный вздох. Даже воздух будто уплотнился. Сехун вздрогнул, когда прижался лопатками к чужой груди, и ещё одна пара рук коснулась его волос, завязывая глаза второй тонкой повязкой. — Идём в комнату, — прозвучало прямо над ухом голосом Чонина, отчего температура в комнате, казалось, подскочила на несколько градусов, — не бойся, я поведу.       Сехун прикусил кончик языка, сдерживаясь от язвительного ответа, и пошёл вперёд, чувствуя, как сзади его придерживают за локти и поворачивают в нужном направлении. Он и так знал путь, но идти, поддаваясь чужой воле, было волнительно.       Колени коснулись матраца как-то совсем неожиданно для Сехуна, но всего его внимание сосредоточилось на новой паре рук, что помогла залезть на кровать.       Пока Сехун пытался удобнее устроиться у изголовья, кто-то возился с галстуком, привязывая его к кованой спинке кровати. В комнате было шумно, хотя никто не произнёс ни слова, и Сехуна пробрала нервная дрожь. До этого момента он не понимал в полной мере, насколько беззащитным было его положение, но теперь он не был так уверен в том, что хочет начать игру.       Когда в комнате стало почти совсем тихо, кровать возле Сехуна снова прогнулась. Чьи-то пальцы начали уверенно и легко расстёгивать пуговицы на рубашке, попутно оглаживая грудь и живот лёгкими касаниями, и он почувствовал, как в паху стремительно начало разливаться тепло, затапливая тело желанием.       На моменте, когда щёлкнула пряжка ремня, Сехун напрягся и дёрнул руками, будто собираясь прикрыться. Но настойчивые пальцы проворно расправлялись с одеждой на нём, и Сехун попытался расслабиться, не напрягать руки и прислушиваться к ощущениям.       Сехун пытался успокоиться и привести дыхание в норму, но получалось плохо. Он не знал, есть ли ещё в комнате кто-то кроме него и человека, который его сейчас самозабвенно раздевал, стаскивая брюки вместе с бельём.       Чужие пальцы скользнули по лицу, обвели выступающие скулы, обвели губы, повторяя их форму, отчего хотелось покусать их, чтобы избавиться от лёгкой щекотки. Чужие губы робко коснулись линии челюсти и проследили её до уха, переключаясь на мочку.       Мягкие, податливые губы оторвались от уха и двинулись ниже, лаская шею и выпирающие ключицы, а Сехун на мгновение перестал дышать, когда к кадыку прижались жарким ртом, чуть касаясь кончиком языка выступающего хряща под кожей.       Кожа под поцелуями горела огнём, прерывистое дыхание щекотало чувствительную шею, когда пальцы нарочито медленно вплелись в волосы на затылке и чуть помассировали, расслабляя.       В какой-то момент Сехун вздрогнул, потому что отчётливо понял, что их не двое, потому что шершавые крупные горячие ладони сменили более мягкие и гладкие. Словно их обладатель тщательно за собой ухаживал. Сехун закусил губу и напрягся, услышав, как щёлкнул колпачок смазки на бутылочке.       Всё те же мягкие руки коснулись его бёдер, провели по животу, вновь тронули ноги и развели их шире — не грубо, но настойчиво. А потом на колени легли по две пары ладоней, удерживая его раскрытым.       Сердце затрепыхалось, и кровь словно зашипела в венах, заглушая своим бегом даже скрип половицы у входа в комнату. Кто-то явно наблюдал, прислонившись к притолоке. Сехуна обдало жаром, и в этот момент влажные от смазки пальцы стали нарочито медленно обводить мышцы ануса.       Сехун задрожал от накатывающего возбуждения, вызванного неизвестностью и невозможностью не только видеть, но и касаться. Тонкие пальцы переплелись с его, нежно сжимая и чуть поглаживая большими тыльную сторону ладоней.       Он уже свыкся с ощущениями, как одновременно в него толкнулся первый палец, а оба соска накрыли горячие рты. Левый сосок болезненно свело от ласк теребящего его настойчивого языка, а второй, будто играя, медленно катали по влажным губам, чуть задевая языком.       Потом у кровати раздалось шуршание и тихие переругивания. Соски вмиг напряглись ещё больше от смены температуры, зато на грудь и живот легли новые руки — не те, что были прежде. Сехун не был уверен в своих догадках, так как было слишком мало информации для анализа, да и разноплановые действия отвлекали, не давая сосредоточиться.       Чьё-то горячее дыхание коснулось щеки и, повинуясь порыву, Сехун повернул голову, пытаясь поймать чужие губы в поцелуе. Но вместо этого наткнулся на узловатые пальцы и ехидный смешок где-то возле уха.       Одни губы проследили дорожки от ключиц к шее, вторые же спустились ниже, задержались у пупка и легли на головку члена. Тут сомнений не было — губы Кёнсу спутать с другими было невозможно.       Движение пальцев внутри породило огненный шквал, поднимающийся к сердцу, заполоняющий тело. Щёки давно невыносимо пылали, и уже трудно было разобрать — это от стыда и понимания происходящего, или же от желания, скручивающего спирали в паху. Под умелыми губами член предательски быстро наливался кровью, а от предвкушения предстоящего поджимался живот.       Несмотря на подготовку, ушло время, прежде чем пальцев стало три. Когда Сехун ощутил на своём теле ещё пару рук, он потерялся в ощущениях. Его заводило и пугало происходящее. Но он сам согласился. Так легко, что не ожидал от себя даже сам. А сейчас в голове мутилось от растекающегося по венам удовольствия, и Сехуну стало относительно плевать на всё.       Движения внутри и на члене заставляли Сехуна двигать бёдрами, вскидываясь, удерживая вес своего тела на напряжённых руках и на пятках. Руки с коленей так никуда и не делись, они всё так же придерживали и изредка ласкали внутреннюю сторону бедер, не давая насаживаться сильнее.       Спустя миг, когда Сехун забылся совсем, мечтая лишь о прикосновении к простате и оргазме, всё кончилось. Руки и губы как по мановению волшебной палочки исчезли с его тела, и Сехун зябко поёжился, лишаясь прикосновений и тепла. Повёл головой по подушке, вслушиваясь в шорохи. Щёки запылали по новой от мыслей, как он сейчас выглядит. Открытым, жаждущим ласк, желанным. Выдавали его не только щёки, но об остальном сейчас он старался не думать.       Между ног кто-то пристроился, но не спешил с действиями, лишь придвинулся ближе, подтянул Сехуна к себе и замер в ожидании, только кончиками пальцев по животу провёл, старательно избегая касаться члена. Впору было зарычать от накатывающего возбуждения. — Ты всё ещё можешь отказаться, — хрипло прошептал Минсок у самого уха. Сехун подался головой в сторону, чтобы губы Минсока коснулись не только уха, но и щеки. Мягкие, чуть влажные. Он даже голову повернул, чтобы хоть на мгновение прижаться губами к губам. Но лишь мазнул вскользь и нахмурился. — Нет, я хочу.       И в тот же момент в него толкнулись, словно кто-то только и ждал этого короткого последнего разрешения, а его приоткрытый от неожиданности рот накрыли чьи-то губы. Толчок вышел более настойчивым, чем мог бы, но Сехун чувствовал в этом движении мягкость и немного нежности. Мышцы неохотно расходились под напором, а партнёр и не спешил. Сехун сосредоточился на поцелуе, ведь делать конкретные выводы было рано, потому что практически все партнёры щадили его, не входя рывком и до упора. — Хм, — не то выдохнул, не то простонал Сехун, облизывая губы, на которых всё ещё таяло фантомное тепло поцелуя, — Чунмён?       В ответ на свой вопрос Сехун ощутил, как член внутри медленно двинулся назад. — Хотя… Минсок-хён?       Сехун дёрнул руками, желая притянуть за бёдра к себе, но лишь беспомощно вытянул кисти вперёд, а потом стиснул длинные пальцы, ухватившись за спинку кровати. Не имея возможности двигать руками, он развёл ноги шире и приподнял бёдра, желая получить больше, но жёсткие ладони придержали, не давая насадиться до конца. Казалось, ещё немного, и Сехун начнёт хныкать и просить освободить руки, потому что партнёр не давал ему двигаться, но он просто запрокинул голову на подушку, расслабляясь и открывая вид на обнажённую кожу шеи.       Где-то в комнате послышался тихий смешок, сменившийся шумным выдохом, заставляя Сехуна возбуждённо облизать губы, а после — сглотнуть скопившуюся слюну. На партнёра это подействовало отрезвляюще: неспешные, даже медлительные толчки, сменились более уверенными, но с большей амплитудой.       Сехун попытался сосредоточиться на ощущениях и попытался внятно думать, хотя мысли роились и разбегались при малейшей попытке сосредоточиться хоть на одной. Спавшее было желание вновь стало нарастать, мешая трезво размышлять.       Чем быстрее двигался партнёр, тем явственнее Сехун чувствовал длину, на которую тот входил. И при этом Сехун не мог уверенно назвать, сколько раз за всё время его ягодиц коснулись чужие бёдра. Зато руки, уверенно удерживающие его от движений тазом, он едва ли смог бы потом спутать с другими: длинные музыкальные пальцы не просто придерживали, но и с нажимом поглаживали. — Исин-хён… — простонал на очередном глубоком толчке Сехун, неожиданно даже для себя, — или Бэкхён. Нет, Исин. Да-а-а…       Сехуну никто не ответил, даже прикосновением не намекнул, правильно ли он назвал парня, что сейчас нависал над ним и самозабвенно двигался внутри. Но чужие губы, нежно целующие собственные, сухие от частых стонов, говорили ему намного больше. Так целовался Исин: неглубоко и нежно, что совершенно не вязалось с резкими толчками внутрь на грани оргазма. С ним Сехун задыхался не от чувственных поцелуев, а от сильного члена и уверенных рук.       Мазнув напоследок губами по шее, партнёр отстранился, а спустя несколько секунд раздался приглушённый стон — Исин кончил. Судя по возмущённому пыхтению на постельное бельё, чем хозяин комнаты был явно недоволен.       Сехун тяжело дышал, повернув голову набок в ожидании следующего парня. Одновременно он был благодарен за передышку и хотел скорее продолжить начатое, но никто особо не спешил. Когда Сехун хотел уже возмутиться слишком долгой паузой, чьи-то руки почти невесомо прикоснулись к боку, заставляя ёрзать от щекотки. Но касания никуда не делись, напротив, стали увереннее, а потом и вовсе помогли сменить позу, удобно укладывая на боку.       Сехун сам согнул ногу в колене, облегчая доступ новому партнёру, но тот сразу же прикоснулся к напряжённому бедру, мягко опуская его назад и позволяя расслабить мышцы.       В этот раз член вошёл легче и почти без неприятных впечатлений, а чужие бедра плавно прижались к ягодицам Сехуна, отчего он прогнулся в пояснице и шумно выдохнул, ощущая долгожданную наполненность после перерыва. Теперь ему не мешали двигаться, задавая темп, партнёр лишь изредка поглаживал спину, надолго задерживая ладони на пояснице, когда Сехун толкался навстречу немного быстрее, чем следовало.       В такой позе он чувствовал себя лучше, ведь обездвиженные руки и завязанные глаза ограничивали в восприятии, оставляя только возможность слушать тело. А теперь спиной он ощущал горячую грудь и твердые мышцы, когда партнёр прижимался к нему вплотную.       Сехун сквозь так и не стянутую рубашку чувствовал всей спиной влажную кожу груди партнёра, прижимался теснее, чтобы на очередном движении отстраниться и вновь прижаться. Вскоре чужие руки настойчиво легли на поясницу, удерживая от активных движений, и Сехун откинул голову, подаваясь всем телом назад, пытаясь выпросить ещё ласки, забывая обо всём.       Не многие давали такую свободу действий, Чондэ или Чанёль могли иной раз шлёпнуть за самоуправство, а кое-кто мог и укусить, не больно, но ощутимо. Поэтому Сехун сделал ещё несколько попыток двигаться, прислушиваясь к ощущениям и реакции партнёра. Но тот лишь нежно прижался губами к шее, словно успокаивая. И тогда Сехун понял. — Чунмён-хён, чёрт, быстрее, — Сехун приоткрыл губы, несдержанно постанывая, — не выходи потом. Всё равно презерватив.       Кто-то в комнате оживлённо присвистнул. А Чунмён сделал ещё несколько движений, прижимаясь плотнее, прикусил слегка мочку и задрожал всем телом, сжимая пальцы на бедре.       Сехун ощутил чужой оргазм настолько сильно, будто кончил он сам. Когда партнёр отстранился, он разочарованно выдохнул, всё ещё наслаждаясь покалыванием на кончиках пальцев и распирающим чувством внутри. — Сехун, ты как? — взволнованно спросил Чондэ и Сехун услышал, как прогибается под ним кровать. — Порядок, — хрипло ответил Сехун, успокаивая дыхание, — ещё минуту, и можем продолжить.       Некоторое время он действительно лежал не двигаясь, но когда немного успокоился, следующий партнёр лег сзади, как Чунмён несколькими минутами раньше. Но он не позволил Сехуну поднять ногу, напротив, крепко удержал в прежней позиции, а потом одним движением скользнул к ягодице.       Пальцы настойчиво сжимались, ощупывая упругие мышцы, массируя, но Сехуну хотелось другого. Большим пальцем парень скользнул в ложбинку между ягодицами и надавил на вход, но насадиться не дал, отчего Сехун разочарованно простонал. Он сильнее прогнулся в спине, но от этого пальцы, что прежде обводили края растянутого входа, резко переместились на низ живота.       У Сехуна голова пошла кругом оттого, как быстро размеренные, но настойчивые ласки сменились тут же, когда его рывком поставили на колени, а вместо рук между ягодиц уже скользил чужой член. Даже без проникновения Сехун чувствовал толщину и понимал, что спешить не стоит; он догадывался, кто был сзади.       Когда головка с нажимом толкнулась внутрь, Сехун шумно выдохнул и уткнулся лбом в подушку. Связанные руки дёрнулись, и он удобнее перехватил одну из перекладин изголовья кровати, протяжно выдыхая в ожидании.       Чужие руки нежно поглаживали поясницу, призывая расслабиться. Шло туго, но уверенно, а обильное количество смазки здорово облегчало процесс.       Сехун уже был уверен, что его партнёром стал Кёнсу, когда тот наконец-то вошёл полностью. Его член выделялся толщиной, но всё же был менее длинным, чем у большинства. Даже так, этого было достаточно, чтобы заставить считать звёзды и кусать подушку, глуша рвущиеся из груди протяжные стоны.       Рубашка, что прежде приятно касалась, теперь противно липла к влажной от пота коже, но Сехуну было плевать, пока Кёнсу продолжал уверенные движения, оглаживая напряжённые бедра. — Кёнсу, — дрожащим голосом сказал Сехун, когда его партнёр, кончив, толкнулся ещё несколько раз, продлевая оргазм.       Перед тем, как отстраниться, Кёнсу коснулся губами взмокшего затылка чуть ниже линии роста волос. — Пить, — Сехун обессиленно опустился всем телом на кровать, — пожалуйста, — охрипшим голосом добавил он спустя мгновение.       Кто-то, возможно Чунмён, помог Сехуну поднять голову и поднёс к губам горлышко бутылки с минералкой без газа. Он пил жадно, а вода попадала не только в рот, но и стекала по подбородку, освежая и охлаждая.       Утолив жажду, Сехун опустил голову обратно на подушку и чуть поморщился оттого, что на ней теперь было влажное пятно. — Сехун-и, может стоит прекратить? — поинтересовался Исин, усаживаясь рядом и поправляя повязку на глазах. — Всё нормально, — категорично отрезал Сехун, но повёл головой навстречу пальцам, ласково перебирающим волосы.       Сехун не врал, он, действительно, хорошо себя чувствовал, просто устал и хотел наконец-то получить разрядку, но ни первое, ни второе не мешало продолжить. Поэтому когда очередные руки потянули вверх его бёдра, он сам приподнял ягодицы, помогая партнёру подложить подушку ему под низ живота.       Сам партнёр сел Сехуну на ноги чуть ниже ягодиц, лишая возможности хоть как-то двигаться, но тот был только рад возможности лежать и получать удовольствие. Он не боялся довериться, потому что знал, что никто из присутствующих не мог сделать ему плохо умышленно, да и почти физически ощущал чужие взгляды на себе, и верил, что если ему что-то не понравится, всё прекратится, ведь ему уже не раз предлагали закончить эксперимент.       Парень тем временем задрал влажную ткань рубашки вверх, оголяя спину, а потом раздвинул ягодицы и водил головкой по покрасневшему входу, то надавливая и проникая на жалкие миллиметры, то убирая член вовсе. — Может, уже сделаешь что-нибудь? — раздражённо спросил Сехун, не выдержав.       Но вместо того, чтобы перейти к чему-то более интересному, партнёр начал с нажимом разминать чужую спину, особое внимание уделяя верхней части спины и шеи. А потом незаметно для Сехуна вошёл в несколько толчков, продолжая одной рукой массировать шею.       Из-за своеобразной позы член внутри ощущался несколько толще, чем он был на самом деле, поэтому Сехуну было сложно делать выводы исходя из объема и длины. Парень двигался размеренно, но всё чаще припадал губами к выступающим косточкам позвоночника, оглаживая бока и плечи.       Сехун чуть выпятил задницу, прижимаясь ягодицами ещё плотнее, чтобы попытаться угадать нового партнёра, но получил несильный укус в районе загривка. Строить догадки, кто проявил кусачесть, смысла не было, потому что многие могли сомкнуть зубы на его коже, а вот когда по рёбрам, будто по клавишам фортепиано пробежались чуткие пальцы, Сехуну стоило выбрать один из двух вариантов — Чанёль или Бэкхён.       Партнёр переместил руки на ягодицы и сжал их, ускоряя движения, а Сехун уткнулся лицом в руки и протяжно выдохнул. Казалось, что за счёт сжатых ягодиц, член парня увеличился в объёме, наполняя до отказа, и Сехун вновь запутался.       Жар от движений расползался по телу, а член партнёра будто увеличивался с каждой фрикцией, сообщая о близящемся оргазме. Зубы вновь сомкнулись на загривке, и Сехун попытался вновь оттопырить задницу и простонать: — Да, отшлёпай меня.       Партнёр тут же замедлился, вскоре полностью останавливаясь и переваривая информацию. В комнате повисла гробовая тишина, даже воздух неслышно вырывался из груди, и лишь где-то в углу тихо чертыхнулся Чанёль.       Но Сехун, победно улыбнувшись в подушку, насколько мог сжал ягодицы, и партнёр бурно кончил в презерватив от плотно обхвативших его член мышц, всё так же сжимая зубами кожу на шее. — Бэкхён, — коротко сказал Сехун. — Что за игры у вас? — возмущённо воскликнул Чондэ, когда Бэкхён осторожно вынул член, придерживая презерватив. — Я не знаю, — прошептал Бэкхён, судя по звукам, завязывая презерватив узлом, — у нас впервые такое. — Испанский стыд, — сокрушённо выдохнул Чондэ. — Ну, и кто это у нас так балуется?       Но ответа он так и не дождался, а Сехун ехидно улыбался в подушку — ведь его догадка оказалась верна, а хитрый ход конём дал результат.        Кровать вновь прогнулась под чужим весом, и Сехуна аккуратно перевернули на спину. Горячие пальцы легли на внутреннюю сторону бёдер, чуть погладили подрагивающие мышцы. Его гладили достаточно долго, проходясь по торчащим от возбуждения соскам, по напрягшемуся животу, отчего Сехун начал изнывать и постанывать.       Уже растеряв стеснительность, которая поначалу давила на него, несмотря на принятое решение, Сехун стонал громче и откровеннее. Стоны перестали быть робкими и тихими, и он не боялся показывать, как ему нравится и отчего ему хорошо.       А когда обе ноги закинули на одно плечо и неспешно погрузили в него хорошо смазанный член, Сехун не сдержал довольный стон от чувства наполненности. Гладкая чуть влажная кожа груди партнёра дополнительно обжигала прикосновениями и без того горящую кожу.       И в отместку, не имея возможности коснуться, Сехун чуть елозил ногами по возбуждённому соску партнёра, вызывая судорожные движения внутри себя на каждом толчке. он позволил себе улыбнуться: даже обездвиженный, ничего не видящий, он мог провоцировать и касаться.       Хотя вариантов с каждым разом оставалось всё меньше, Сехун вновь не мог понять, кто сейчас с ним. Пока ничего характерного в технике или габаритах не было. Он соврал бы, если сказал, что может угадать партнёра по сбившемуся дыханию или сдерживаемым стонам.       Тело будто плавилось и горело, отчего стало сложнее угадывать, мышцы сводило приятной судорогой изнутри, а каждое движение лишь подогревало растущее желание получить долгожданный оргазм. Каждый партнёр как специально старался не попадать по жаждущей прикосновений простате внутри.       Рука, нежно прикасающаяся к щеке, чувствовалась совершенно контрастно на фоне сильных и уверенных движений внутри, и Сехун сильнее откинул голову, подставляясь под незатейливую ласку, едва не урча от удовольствия.       Когда партнёр начал большим пальцем обводить контур губ Сехуна, он попытался языком дотронуться до скользящих вокруг рта пальцев, но не смог, поэтому просто приоткрыл рот, впуская их внутрь. Прикосновения языком позволяли ощутить узловатые пальцы по-иному и, едва горячая рука опустилась ниже, минуя доверчиво открытую шею, чтобы прикоснуться к чувствительным соскам, Сехун приглушённо простонал: — Чонин?       В очередной раз оставив догадку без ответа, партнёр ускорился, одной рукой придерживая Сехуна и поглаживая тазовую косточку, вторую — с нажимом удерживая во рту, и, прорычав, укусил за лодыжку, находясь на пике и пытаясь заглушить стон телом Сехуна.       Сехун вздрогнул и взбрыкнул, порываясь освободить руки или хотя бы сбросить прижавшуюся к ноге голову, хищно сомкнувшую зубы на лодыжке — синяк точно будет. Теперь он ни капельки не сомневался, что угадал: так кусаться мог только Чонин.       Если раньше преобладала плавно накатывающую усталость, то сейчас на первый план вышло желание разрядиться, закончить всё это и провалиться в блаженный удовлетворённый сон. Сехун не мог уверенно сказать, скольких человек он ещё должен угадать, а кого уже называл, но требовательно ёрзал, намекая, что следующему парню стоит поторопиться.       Что тот не преминул сделать, разводя ноги в стороны и устраиваясь между них, и не откладывая, направил напряжённую плоть в Сехуна, который выдохнул, ещё ощущая, как горит и покалывает кожа на лодыжке.       Чужие руки крепко удерживали его под коленями, разводя ноги в сторону и ограничивая движения, зато открывая широкое поле действий и размашистых движений тазом, на каждом из которых Сехун чуть проезжался спиной по смятым влажным от пота простыням. А если бы не цепкие руки, удерживающие его, то и головой об изголовье мог биться на каждом толчке.       Сехун сипло выдыхал каждый раз, когда горячая плоть исчезала глубоко внутри с влажным шлепком бёдер о не менее мокрые от пота ягодицы. Сгибая практически пополам, партнёр толкался в него, а Сехун, не имея возможности податься вперёд, лишь хрипло постанывал от прикосновений поджавшихся яичек парня к коже.       Хриплое дыхание партнёра, его особая манера толчков что-то напоминали Сехуну, и он отчаянно пытался вспомнить, кого уже называл и кто был с ним. В голове всё путалось, но на очередной фрикции, он понял, что ему не хватает характерной, чуть приказной и безумно возбуждающей просьбы: «Сожмись вокруг меня», Сехун рефлекторно попытался подняться, выдыхая стоном разлившееся по комнате: «Чондэ».       В отличие от других, Чондэ, услышав своё имя, уткнулся носом во влажную от пота шею и, подвинув щекой мешающийся воротник рубашки, выдохнул тихий смешок в ключицы Сехуна.       Чондэ всегда кончал тихо, безмолвно приоткрывая рот и мелко подрагивая. Сехун настолько явно почувствовал, как ресницы Чондэ защекотали его кожу, что фантазия практически дорисовала томно прикрытые глаза и тяжело вздымающуюся грудь. Перед тем, как выйти полностью, почти нежно прикусил линию челюсти Сехуна, а после отстранился, оставляя его раскрытым.       Следующий тоже не заставил себя ждать, изнывая от желания. Кровать прогнулась, и Сехун приготовился, что сейчас его поставят в новую позу, но вместо этого смазанные слюной пальцы прошлись по соскам, сначала чуть заметно касаясь, скорее увлажняя, а потом полноценно надавливая и играя, чуть растирая между пальцами и выдыхая воздух прямо на соски, которые топорщились ещё сильнее, вызывая несдержанный стон Сехуна, который всем телом подался вслед за лаской. На мгновение горячий рот прижался попеременно к одному, а потом ко второму соску, и в комнате раздалось недовольное «эээ!».       Партнёр отстранился, чуть слышно хмыкнув, чуть развернул Сехуна, укладывая на бок, и устраиваясь между широко разведённых ног. Пальцы прошлись по внутренней стороне бедра, колену и лодыжке, лишь кончиками пальцев — не понять, кто их владелец.       Усевшись на бедро Сехуна и чуть поёрзав, устраиваясь поудобнее, парень закинул вторую его ногу себе на плечо, сделал несколько пробных движений, недовольно фыркнул и перевернул Сехуна обратно на спину, закидывая ноги себе на плечи.       Сехун упёрся левой пяткой в выпирающую ключицу и довольно выдохнул, когда парень медленно вошёл, прижимаясь гладкой, чуть прохладной щекой к его левой щиколотке.       Тёплое дыхание растекалось по коже, заставляя бурлить кровь сильнее, когда лодыжки или щиколотки мягко касались губами или тёрлись носом. В противовес этому теплу, остывшие влажные соски требовали ласки, и Сехун, изнывая от желания прикосновения, немного изогнулся, чтобы хотя бы одним тереться о руку партнёра, повышая градус возбуждения до немыслимых высот. Партнёр понятливо накрыл второй сосок ладонью на мгновение, чуть мазнув и дразня ещё сильнее.       Ягодицы тем временем с влажным шлепком встречались с покрытыми испариной бёдрами партнёра, туманя разум и ослепляя яркими вспышками перед глазами, которые до безумия хотелось распахнуть, чтобы всмотреться в глаза человека, что на данный момент методично двигался в нём, изредка делая бёдрами круги, и тем самым вызывая несдержанные стоны, которые Сехун уже и не думал гасить.       Сехун рвано выдохнул, ощущая, как неумолимо подбирается к грани, но партнёр, чутко угадывающий желания по его движениям, крепко пережал основание члена Сехуна, сбивая градус возбуждения. Даже двигаться перестал — застыл, ожидая, пока напрягшийся Сехун расслабится.       Когда Сехун расслабился и перестал ёрзать, партнёр возобновил движения. Сехун терял голову от происходящего, старался двигаться сам, насколько было возможно, но стоило ему лишний раз двинуть бёдрами, как на сосках оказывались проворные пальцы или на щиколотке аккуратно смыкались зубы. Так дразнить и подводить к черте умел только один человек. — А-а-ах… — теряя связь с реальностью простонал Сехун, дрожа от невыносимости желанных ласк. — Минсок-хён.       На этих словах с придыханием партнёр сделал ещё несколько рваных движений бёдрами, притираясь влажным телом и прижимаясь вплотную, давая ощутить всю мощь желания и последующего оргазма, прижавшись губами к тонкой коже на щиколотке.       Даже когда тяжесть чужого тела перестала ощущаться, Сехуна донимала мелкая дрожь в мышцах. Ему настолько сильно хотелось кончить, что был готов прекратить всё, лишь бы наконец-то простонать удовлетворённо и выпасть из реальности на несколько минут. — Сехун-и, тебе плохо? — кто-то заботливо убрал взмокшие пряди со лба. — Не могу больше, — простонал Сехун и тут же услышал взволнованное оживление вокруг себя, — пожалуйста. — Отвязать? — Нет. Дайте мне кончить. — Ты хочешь продолжить? — Да, я хочу продолжить, и чем быстрее это будет, тем лучше я себя буду чувствовать. Правда, мне это нужно.       Ещё некоторое время Сехун слышал неуверенные перешёптывания, а потом ему помогли окончательно перевернуться на живот. Его новый партнёр был резким, но в движениях читалась уверенность, которой невозможно было не доверять. Большие ладони крепко сжали ягодицы и почти ласково подняли таз Сехуна выше, помогая упереться коленями в матрас.       Сехун пытался приподняться на локтях, но та сильная рука, что всего несколько секунд назад сладко сжимала ягодицу, теперь мягко, но требовательно надавила между лопатками, слегка сжимая пальцами ткань рубашки, принуждая прижаться грудью к кровати.       Член скользнул внутрь легко, но неоправданно медленно, от чего Сехун попытался двинуться навстречу. Но ладонь, сжавшаяся на ягодице сильнее, намекнула, что этого делать не стоит.       По разгорячённой коже медленно стекал пот, и Сехун ощущал каждую каплю, катившуюся по нему, каждую дорожку, оставленную солёной влагой. Все чувства обострились, он до побеления костяшек сжимал пальцами изголовье кровати, которое, казалось, уже треснет под его напором. Рубашка окончательно сбилась посредине спины, и её можно было выжимать.       Воздух будто загустел и раскалился, Сехун ощущал, что находится в пограничном состоянии, и даже с развязанными глазами мало что увидел — взгляд неумолимо поплыл бы от стучащего в крови возбуждения и желания кончить.       Сехун судорожно соображал, перебирая всех названных парней, но имена путались и не давались ему, как во сне, когда пытаешься прочитать строки, а они превращаются в абракадабру. Единственное, что осознавал Сехун сквозь шум крови в ушах и зашкаливающее биение собственного сердца — это как мир сжимался до размеров пульсирующей точки внутри.       Сехун позволял чужим рукам руководить своим телом, насаживая до основания, пока в один момент не понял, что парень частично одет. Вот что раздражало ставшую чувствительной кожу ягодиц — не до конца спущенные джинсы. Подходя к финалу, Сехун вскинул бёдра, подаваясь назад и прижимаясь к кубикам пресса ягодицами, выстонал имя, понимая, кто перед ним: — Чанёль.       В ответ он получил широкую ладонь, накрывшую его член и острый и продолжительный оргазм, от которого перед глазами взорвались фейерверки, не оставивший партнёра без внимания — сжавшийся Сехун не позволил двинуться, сжимая в себе так крепко, что парень кончил следом, гортанно простонав. — Вау, — восхищённо выдал Исин, когда усталый Сехун повёл руками, намекая, что пора их развязать, — он и правда всех угадал. — Да тише ты, — шикнул на него Чунмён, уверенно отвязывая галстук от спинки кровати и покрывая поцелуями затёкшие кисти рук. — Мальчик устал? — ласково, но не без доли сарказма спросил Чондэ, стаскивая ненавистную Сехуну повязку с глаз и целуя взмокший висок.       Открыть веки получилось не сразу: сказывалась усталость и хоть и приглушённый, но после такого количества времени, проведённого в повязке, достаточно яркий свет в комнате. Только теперь Сехун в полной мере начинал понимать, что произошло и какой вид открывался его одногруппникам.       Минсок расстегнул пуговицы на манжетах опостылевшей рубашки и стянул влажную ткань, за что Сехун благодарно кивнул, не имея сил разомкнуть слипшиеся губы. К которым осторожно припал Минсок, лаская кончиком языка, нежным поцелуем возвращая в реальность.       Сехуну было хорошо. Прикосновения к коже и поцелуи теперь не возбуждали, а расслабляли напряжённое тело, слишком чувствительное после долгих ласк. Ему хотелось не открывать глаза вовсе и плавать на волнах этого медленного ненавязчивого удовольствия. Но от чьих-то рук на его ступнях по телу разносилось уже знакомое тепло, и Сехун неожиданно для себя несдержанно простонал. Глаза всё же пришлось открыть, чтобы бросить резкий взгляд на ухмыляющегося Исина, который почти профессионально разминал ноги. Над ухом кто-то понимающе хмыкнул.       Если бы Сехун не был таким разгорячённым, а в комнате было бы холоднее, он бы обязательно покраснел от навалившегося стыда.С закрытыми глазами всё происходящее воспринималось немного иначе, легче и проще. А сейчас, обводя уставшим взглядом сидящих на кровати парней, Сехун прикрыл лицо руками. Ему было боязно встретить осуждающие взгляды. Он чувствовал себя неправильно оттого, что решился на такую игру, ведь мог отказаться. И никто бы даже не шутил на эту тему. — Эй, ты чего? — руки от лица Сехуна бережно отняли, и он увидел Бэкхёна, обеспокоенно смотрящего на него: — Что-то не так?       Сехун молча покачал головой, пытаясь выдавить из себя улыбку, и, обхватив ладони Бэкхёна, отстранился, садясь на кровати. Поморщился от тянущей боли в пояснице, но поднялся на ноги, чувствуя слабость в коленях: — Я в душ пойду. Не стоит беспокоиться. — Далеко собрался? — притормозил его Чонин, хватая за локоть и усаживая обратно на кровать. — Пусти, — отдёрнул руку Сехун, влажными ресницами прикрывая глаза.       Но в покое Сехуна никто не оставил. Напротив, едва он отодвинулся от Чонина, его вновь заключили в объятья. Настойчивые руки сбросить было сложнее, чем до этого, а в ласковых касаниях угадывался безапелляционный приказ сидеть смирно. — Ты реально думаешь, что мы поверим, что у тебя глаза на мокром месте просто так? И что кто-нибудь в комнате так просто тебя отпустит? — вкрадчиво поинтересовался Чондэ, пряча нотки возмущения за нежным тоном. — Тебе плохо? Болит что-то?       Сидеть, уткнувшись носом в чужое плечо, было легче, чем поднять глаза и встретиться взглядом с парнями. Сехун слышал, с каким теплом, словно успокаивая ребёнка, говорил Чондэ, и Сехун верил, что он не осуждает. Но говорить о своих переживаниях прямо было сложно и страшно: а поймут ли? — Нет, — пробубнил Сехун совершенно тихо, — всё нормально. Просто… Стыдно. — Почему стыдно? — так же спокойно спросил Чондэ, жестом призывая других молчать. — Все же видели всё, — Сехун вжался лбом в шею Чондэ и закусил губу. Сердце выскакивало, а краска стыда медленно, но верно заливала лицо, собираясь горячей влагой в глазах. — Ты думаешь, что тебя кто-то будет осуждать? Но других тоже видели, не тебе одному было хорошо, Сехун-и. — Он прав, — хрипло от долгого молчания сказал Чанёль, медленно поглаживая обнажённую спину Сехуна, — это не более, чем интересный опыт, хорошо? То, что случилось сегодня никак не влияет на наше отношение к тебе. — Понимаешь? Не изменилось, — поддакнул Кёнсу. — Мы все открыли что-то новое в себе и других. — Идём, проведу в душ, ты на ногах еле стоишь, — позвал Минсок.       Сехун выскользнул из объятий Чондэ и прошёл в ванную, поддерживаемый Чунмёном и Минсоком, которые помогли помыться, а после доставили в кровать, где уже сменили постельное бельё. Сехун блаженно вытянулся на постели и прикрыл глаза, когда его заботливо накрыли одеялом. Сил возмущаться по поводу и без не было, и он стал медленно проваливаться в сон.       Сквозь полусон он слышал, как из комнаты выходили парни, желая спокойной ночи друг другу, но всё же кто-то остался рядом. Вязкая дрёма опутывала сознание, пеленая в мягкую вату, и лишь обрывки разговора заставляли мозг фиксировать слова и выныривать из сна. Только после того, как осознав, кто остался в комнате, Сехун окончательно расслабился, ощущая себя в полной безопасности, потому что рядышком на кровати сидели его любимые мальчики. С трудом преодолев сонное состояние, он чуть приоткрыл глаза и прислушался к разговору. — Зря мы все это затеяли, — сказал Минсок, поправляя одеяло. Чуть помедлив, он скользнул рукой под него, погладил и легонько сжал пальцы Сехуна. — Он теперь себя будет виноватым чувствовать, хоть и не сделал ничего… — Ты прав, мы в первую очередь должны были отказаться, — кивнул Чанёль. — Но ведь никто не мешает нам показать, что всё нормально? — возразил Чондэ, укладываясь рядом, как это уже сделали Минсок и Бэкхён. — Мы всё ещё можем вынести из этого пользу, я бы даже сказал, перейти на новый уровень доверия. — Это всё хорошо, но начнём мы уже завтра. А сейчас мне очень интересно, кто у нас всё-таки фанат шлепков, — ответил Бэкхён, поднимая голову, и подозрительно осмотрел сидящих. — Позже сам у Сехуна и спросишь, — буркнул Чанёль, пытаясь скрыть смущение в складках одеяла.