Прошу, очнись мой ангел...

Снег… Какой же он противный. Он белыми хлопьями падает с неба, оседая на моей чёрной куртке с глубоким капюшоном. А ведь раньше я его обожала, радовалась этому снегу как ребёнок, который впервые увидел это «чудо». Боже, а, ведь я умоляла Бога спасти его дитя, но ему просто-напросто плевать, ибо Эш был падшим. Негрешимых не бывает… Каждый из нас хоть раз согрешил незамечая этого. Да взять тех же ангелов, которых считают чем-то необычным. Они тоже грешили, убивая демонов, ведь убийство — грех. Необычным был только Эш, для меня он особенный, был и есть, даже после того, как его убил тот чёртов демон. «Там, я попаду туда…» Многие произносят это, указывая в небо. Пф… Это очередная глупая надежда, восхваление «себя любимого», иными словами — чушь. Я лишь саркастически усмехаюсь, ничего не говоря, плюхаюсь на близ стоящую лавку, сгибаясь в какой-то несусветной позе, а после заливаюсь смехом, высмеивающим смехом. Как же все наивны, они думают что их после смерти заберут ангелы… Как же это смешно и наивно. Эш мне много рассказывал и тогда, в тот момент я понимала что Рая нет. Да, это прозвучит глупо, но Рая просто несуществует, как и Ада. После смерти души отправляют на суд, дальше определяется дальнейшая судьба… Я снова встаю, и, шаркая ногами, стараясь не смотреть на этот чёртов снег иду дальше. Кривлюсь, слегка цокая от отвращения… Какой же этот мир серый и насквозь прогнивший, ещё говорят что Бог нас любит. Тц, если бы любил, то создал бы лучший мир, мир без людей… Мороз вырисовывает причудливые узоры на окнах и прочих предметах. Эш любил снег. Он говорил что снег может хоть немного избавить мир от серости и скудности. А от всего дерьма избавить не может? Нет, конечно, это — очередные предрассудки, которым следуют все люди. Эш особенный. Не устану повторять то, что Эш лучший, ибо он смотрел на всё по-настоящему… Я много раз интересовалась какая же у меня душа, на это он просто отмахивался и заключал в свои объятия твердя: «У каждого разная прогнившая душа, но мне неважно какая у тебя.» Я была так наивна и глупа, что сейчас понимаю его, понимаю, смотря на мир его глазами. Раньше, хоть изредка у меня были небольшие выбросы радости, а сейчас мне всё-равно и я не могу веселится, ибо Эш действительно понимал меня. Мы похожи, теперь. Солнце освещает всё, в том числе и то, поле покрытое снегом где я выделяюсь чёрным худым пятном. Закрываю глаза, запрокидываю голову так, что капюшон съехал с моей головы. Ветер треплет мои каштановые кучерявые волосы, снежные хлопья падают на лицо, ресницы. С закрытыми глазами мир вполне нормальный потому что ничего не видно. Я всё-равно чувствую снег, даже не видя его. Сильный поток ветра обдаёт меня, как же он похож на тот ветер, которые обдавал наш с Эшем при полёте. Ненавижу… Что-то знакомое, родное. Похоже на крепкие объятия Эша. Невольно распахиваю глаза, тут же пытаясь натянуть капюшон, но сильный ветер служит мне помехой. Опускаю голову и вижу белоснежное обугленное перо с кровавыми пятнами. Быть того не может! По моим щекам начали скатываться безпрерывные слёзы. У меня истерика… Было время когда я нарочно, запуская свои ладони в волосы Эша, взъерошивала их, то он лишь смелся и проделывал тоже самое с моей уложеной причёской, после он всё-равно выглядил прекрасно, а я была похожа на медведя после спячки. Эш был для меня смыслом серой скудной жизни, а теперь и я снова стала таким же отбросом как и все. Меня это не волнует. Белые отблески назойливо лезут мне в глаза, получается зажмуриться, наконец. Тихо всхлипываю с трудом натягивая полный снега капюшон. Мне всё-равно. Заваливаюсь на густой белый покров доси не открывая глаз, начиная безудержно плакать, шепча имя убитого ангела, ставшего мне родным. Ветер снова обдаёт моё лицо ледяным потоком, срывая набравшиеся в глазах слёзы. Переворачиваюсь на правый бок, закрывая обветренное лицо руками, вжимая голову в плечи. Раньше я часто обнимала его. Крылья Эша были прекрасными, особенно от лунного света. Крылья переливались на свету, отдавая лёгким голубоватым светом. Эш всегда был красив. Я прижималась к нему при полёте изредка оглядывая местность. Какое мне было дело до природы когда Эш меня обнимал. Мы пролетали над рекой серебрившейся при свете луны. Эш мягко улыбнулся, позволяя мне коснуться водной глади, которая была чем-то необычным, хотя, может только мне так казалось. Тогда я была опъянена этой эйфорией. Я была ужасно глупа… Стираю с щеки слёзы, снова и снова смотря на ненавистный снег. Я — отброс… Снова… Эш погиб ничего не сказав мне в тот чёртов день. Ненавижу… Как же я была глупа, я не замечала его настороженности, а, ведь он только тихо улыбался, стараясь увеличить время проведённое вместе. Зря это было, ибо за те дни я поняла что люблю этого ангела. «Не волнуйся…» Он стал для меня самым важным, тем ради чего многие и живут. Снег кажется мне белыми перьями, отдающие лёгким голубоватым светом. Кричу при этом сильно зажмуриваясь. Здесь меня никто не найдёт. Я просто хочу туда, где нет этого всего, где нет снега столь похожего на перья его больших крыльев, где нет сумерек и заката кажущегося его глазами — индиго, где вообще нет ничего кроме одинокой круглолицой луны освещающей поляну в лесу скрытую густой листвой деревьев-великанов и покрытую сочно-зелёной молодой травой. Сумерки сгущаются… Всё начиет темнеть, но я никуда не собираюсь хотя вероятней всего по поводу моего долгого отсутствия все переполошились. Крепко зажмуриваюсь, закрывая зарёванное лицо руками и снова плачу. Это цунами из воспоминаний и вечное пофигистическое состояние с депрессией намертво приелись ко мне и уже не спадают несколько месяцев со дня смерти Эша. Мне некуда спешить. Переворачиваюсь на спину, гляжу сквозь мокрые ресницы на ясное тёмно-синее небо, усыпанное миллиардом звёд и созвездий. По его глади плывут редкие серые полу-прозрачные облака сквозь, которые видно бледный диск луны, искрящийся белым светом. С неба снова посыпались густые хлопья снега. Только не плакать, мне нельзя плакать, ему бы это не понравилось. Как же хочется зажмуриться и никогда не видеть эту белизну. Я держусь, сквозь всё свое отвращение. Ненавижу этот действительно завораживающий вид. «Сумасшедшая, сумасшедшая.» Я сошла с ума, многим это кажется и я даже незнаю правда это или нет, но они определённо в чём-то правы. Излишние страдания, вот этого никому не понять. Закрываю глаза, мученически вздыхая. Не могу долго смотреть на снег. Через силу снова распахиваю глаза, которые слипаются. Нельзя спать иначе снова присниться этот сон. Чьи-то еле разлечимые очертания виднелись в вышене тёмного небосвода, главное они похожи на человеческие с большими белыми крыльями. — Эш… — беззвучно, одними губами шепчу я, вздымая руки вверх. На лицо падает белый снег, сравнимый с перьями крыльев Эша, еле различаю нежную улыбку и грустные глаза цвета индиго в близи. Тяну замёрзшую руку к его щеке тихо шепча: «Прошу, очнись мой ангел.» Он слегка мотает головой, холодными губами косаясь тыльной стороны моей ладони, после крепко сжимая мои окоченевшие покрасневшие пальцы в своей руке, сравнимой с самым трескучим морозом. Моргаю, понимаю что ничего этого не было снова заливаюсь горячими слезами обжагающие мои щеки и щиплющие глаза. Сквозь дымку смотрю куда-то вдаль поля, провожая взглядом высокий белый силуэт с огромными крыльями, чувствуя издалека его манящий грустный взгяд и нежную родную улыбку. Снегопад закончился, я открыла глаза, поняв что доси нахожусь на том поле и встав, направляюсь снова в ту серую жизнь, прокручивая в голове свои слова: «Прошу, очнись мой ангел.»