Лесные коты

На больничной кушетке лежала девушка лет пятнадцати. Рядом с ее головой находился прибор, похожий на томограф, но гораздо меньше и массивней. К ее голове, шее, груди, бедрам и рукам были прикреплены многочисленные датчики, которые постоянно считывали данные с ее организма. Ее коротко стриженные черные волосы были перехвачены лентой, по которой постоянно пробегали разные огоньки, непосредственно к приборам и обратно. Сама девушка была полностью обнажена, если не считать небольшой простынки, целомудренно закрывавшей ее торс от ключиц до бедер, от взглядов двух людей, с интересом рассматривавших спящую девушку. Впрочем, интересом этих людей было не сколько юное тело, сколько показания приборов, что проносились на многочисленных экранах, рядом с псевдо-томографом. Прибор загудел сильнее, лицо девушки немного исказилось странной гримасой. В ней можно было прочитать как боль, так и удовольствие, но она не проснулась, а лишь издала выдох со слабым стоном и немного повернула голову в сторону любопытствующих. Затем выражение ее лица сменилось на прежнее, став как у обычного человека, спящего глубоким сном. На экранах снова замигали потоки цифр, знаков и неровных линий. - Невероятно… - проговорил один из наблюдавших. - Третий раз кряду стопроцентный отклик. - Но уровень совместимости С+. – ответил ему второй. - Да это-то нормально, для первого раза даже много, - отмахнулся от него первый. – но вот отклик… стопроцентный, с первого раза! Словно с рождения входила в Слияние… просто не вероятно.. - Думаешь прогнать еще один цикл? - А зачем? В четвертый раз будет тоже что и в три предыдущих. Смысл напрягать ее голову больше не вижу. И так все понятно. - Значит, сообщаем в центр? - Да, и я уверен они заберут ее завтра же. Пробуждение было тяжелее, чем обычно. Лиза, конечно, слышала, что от наркоза отходят долго и тяжело, но не ожидала, что это пробуждение будет похоже на простое отсутствие полноценного сна. Плюс сильно болела голова и очень хотелось пить. Девушка приоткрыла глаза, щурясь на яркий белый свет больничной палаты. Понемногу дав глазам привыкнуть к яркому свету, Лиза осмотрелась. И первое, что бросилось в глаза, это были следы от игл на обеих руках. - Отлично… - процедила она сквозь зубы. Затем девушка попыталась пошевелить руками и ногами, почувствовать их и привстать с кровати, но тут же поняла что она совсем без одежды, и из всей ткани на ней только тонкое одеяло, больше напоминающее салфетку. - Еще лучше… - пробормотала она и перевернулась, уткнувшись лицом в подушку. Из ее карих глаз текли слезы. Мысль о том, что несколько человек видели ее в таком виде, была девушке очень болезненной. Лиза не любила свое тело. Плоская грудь, ровные бедра, маленький зад... Своей фигурой она больше походила на мальчика, чем на девушку подростка, и это было поводом для многих насмешек со стороны одноклассников. Через несколько минут обида сменилась сильной злостью. - Смотрите, раз вам так нравится… - Прошипела она Лиза сбросила на пол материю, перевернулась на спину и раскинула ноги и руки, насколько позволяла кровать. В таком виде ее и застала вошедшая в палату медсестра. - Накинь одеяло, Лиза, простынешь – сказала она с дежурной улыбкой на лице. - Где моя одежда? – Сухо спросила девушка. - Здесь, у меня. – Так же, улыбаясь, ответила медсестра, показывая запечатанный пластиковый пакет. – Только прими сперва душ, он тут, напротив, прямо по коридору. - Спасибо. – Почти прорычала Лиза и встала с кровати, не надевая тапочки, заботливо оставленные у кровати, и стараясь не показывать дискомфорта от чертовски холодного пола. Она демонстративно спокойно направилась к двери. - Погоди, не ходи так, накинь это хотя бы. – попыталась остановить ее медсестра, протягивая больничную сорочку, лежавшую до этого на тумбочке, но Лиза лишь отмахнулась и, как была, с пакетом в руках, прошла через коридор в душевую. Едва она подошла к кабинке, как первое что бросилось ей в глаза, это было свое лицо, которое она увидела в зеркале. Положив пакет с одеждой и бельем на пол у кабинки, она зашла внутрь и стала рассматривать свое лицо. Лицо было вполне обычное. Небольшой, чуть вздернутый нос, покрытый веснушками, чуть покрасневшие глаза, тонкие белые губы, родинка под левым глазом и татуировка на правой щеке. Эта тату всегда была на ее лице, сколько она себя помнила. Лизу часто мучил вопрос, кто и когда ей сделал его, но ни в детском доме, не в интернате, где она жила и училась сейчас, никто не мог ответить, кто наколол ей это черное сердце, увитое розами и ландышами. Лизе хотелось верить, что это сделали ее родители, и она бережно хранила это последнее напоминание о них. Когда-то татуировка была во всю щеку, теперь украшала лишь четверть. - Сколько раз она еще уменьшится, прежде чем я перестану расти?.. – часто думала девушка, рассматривая как сейчас свое отражение в зеркале. Увидев, что в отражении ничего не поменялось после стольких экспериментов над ней, Лиза включила горячую воду, так как успела замерзнуть, идя босиком по хладному кафелю. Немного отогревшись, она схватила пакет с одноразовой моющей губкой, что лежал на полке рядом с кранами, и резким рывком разорвав его, и принялась с нескрываемым отвращением оттирать себя. Она не знала, кто успел дотронуться до ее тела, пока она спала, и не хотела этого знать. Она лишь хотела побыстрее смыть с себя все. что они могли оставить, поэтому неистово себя натирала губкой, искривив рот в гримасе боли и унижения. Из глаз снова потекли слезы, девушке хотелось рыдать, но она лишь всхлипывала, понимая, что сейчас не время и не место выпускать все из себя. Вскоре от горячей воды и растирания губкой, кожа Лизы стала красной. Девушка, немного успокоившись, смыла с себя остатки пены, и, закрыв воду, вышла из кабинки. Она сняла со стены также запечатанное, как и губка, полотенце, и насухо вытерлась им. Прикосновение к раздраженной коже вызывали болезненные ощущения, но Лизе было уже все равно. Затем она открыла пакет медсестры, с бельем и одеждой и стала надевать на себя. Белоснежная блузка, черные штаны, красный пиджак. Теперь она была одета, как и все воспитанницы в ее интернате. Разве что белые носки Лиза пока решила не одевать, чтобы не пачкать их о кафель, поэтому так же, босиком, как и пришла, вернулась в палату. Там она увидела, что мед сестра уже прикатила к ее койке столик с небольшим завтраком. Омлет, хлеб с маслом и стакан чая. Лиза почувствовала дикий голод, так восхитительно аппетитно пахло в палате, но она, не подав виду, просто спросила: - Когда меня выпишут? - Уже выписали тебя, Лиза. – ответила медсестра, все с той же неизменной дежурной улыбкой. – За тобой скоро приедут из интерната. Поешь пока. Девушка недоверчиво посмотрела на улыбающиеся лицо медсестры, в который раз думая, уж маска ли на ней, и, присев на койку, постаралась изо всех сил изобразить равнодушие, начав есть предложенный завтрак. Вскоре браслет медсестры издал не громкий зуммер, и она достала из какого-то ящика еще один пакет, уже с черными ботинками. - Все, моя хорошая, вот за тобой и приехали. Обувайся и поедем домой. Лиза немного косо посмотрела на нее после слова "домой", затем вытерла губы салфеткой и, другой салфеткой вытерев ноги, надела белые носки и ботинки. После чего она так же молча встала и, выйдя из палаты, в сопровождении медсестры спустилась вниз, на первый этаж, где ее уже ждал человек, которого она узнала сразу. Это был Игорь Николаевич, ее воспитатель и учитель физики. Сухо поприветствовав медсестру, он искреннее дружелюбно улыбнулся Лизе. Девушка в ответ тоже улыбнулась, но только кончиками губ. Впрочем, и этого было достаточно. Ни говоря ни слова, девушка и воспитатель вышли из здания и направились к такому же фургону, на каком ее до этого привезли сюда. Белый, с эмблемой Союза Объеденных Наций, UNion... Аудитория всегда имела приглушенный свет. Нет, рабочие парты были освещены достаточно, что бы студенты могли вести записи и работать со своими планшетами, но вот саму аудиторию окутывал полумрак, отчасти это было из-за того, чтобы проекционный экран всегда был хорошо виден из любой точки аудитории, а отчасти из-за того, что ходил слух, что якобы так приучают у пилотов к полумраку капсулы управления. Сейчас эта самая капсула, а вернее ее полноразмерная модель стаяла перед экраном, у кафедры. Капсула по форме напоминала немного приплюснутое яйцо, лежащее на боку, длиной два метра, шириной и высотой полтора. Верхняя полусфера капсулы, которая являлась фонарем, была открыта, демонстрируя внутренности капсулы, а именно кресло пилота-оператора, приборную панель и ложе пилота-проводника, расположенное под ней. Фактически, проводник не просто ложился под приборную панель и подключался к ней, а становился ее частью. Даже часть приборов и мониторов находилось на спине оператора, а некоторые элементы управления, включая рукоятки и педали, крепились к бедрам и голеням проводника, и через его спиной и головной мозг, подключались к компьютеру робота. Проводник в прямом смысле этого слова становился мостом между оператором и компьютером, поэтому его тело было парализовано, он чувствовал уже не себя, а саму машину, практически полностью сливаясь с ней разумом. Оператор же сидел в кресле, позади, его мозг тоже подключался через нейро-шлем, но нагрузка информационного потока была в разы слабее, поэтому он видел и чувствовал только часть того, что приходилось на долю проводника. Так вдвоем они и управляли цвайхендаром: проводник был чувствами, а оператор был руками этого робота. Рита внимательно смотрела на капсулу, конечно, она видела ее далеко не в первый раз, но сейчас она понимала, что последний раз она видит макет. Завтра она уже будет в тренировочной капсуле, которая и определит ее роль в экипаже, проводник, или пилот. Волнение захватывало ее все сильнее и сильнее, и она уже не могла думать о чем-то еще. В голове было много мыслей, из-за которых она лишь частично улавливала слова инструктора. - … таким образом и достигается максимальная работа лазера наведения… - произнеся эту фразу Аркадий Борисович окинул аудиторию взглядом, и заметил, что внимание Риты где-то очень далеко от учебного стенда. - Рита, скажи пожалуйста, в чем принципиальное отличие цвайхендера третьего поколения от второго. Рита не сразу поняала, что обращаются именно к ней, лишь после второго окрика. Чем вызвала смешок сидевшего рядом Славки, впрочем смешок был недолгим, резкий удар локтя Риты в его ребро стер усмешку с его лица, причем со стороны это было крайне быстро и не заметно. - Принципиальное отличие третьего поколения цвайхендаров - это замена брони на более тяжелую и установка лазерного оружия на все модели серии. – Ответила девушка, быстро встав. Аркадий Борисович сурово, сверкнул глазами, но кивком показал, что принимает ответ, и сказал: - Садись. После этого, Риту не трогали до конца занятия, чего ей и было надо. Злобные глаза Славки, сверкающие теперь по поводу и без, только поднимал настроение. Но вот мысли о завтрешнем дне, все больше и больше вытесняли все остальное. Рита понимала, что теперь жизнь точно разделится на до, и после…