Чертов нарцисс.

      Его нарциссизм давно перенос в аутофилию. Страдает ли он от болезни? Ох, нет. Точно нет. Он наслаждается этим. Чертов извращенец-фетишист. В его «комнате», если каморку под трубами в канализации можно назвать комнатой, было лишь две вещи: старый, истертый, тонкий, изорванный матрас и идеально отполированное, начищенное до блеска, без единой царапинки или отпечатка пальца зеркало. Все, что нужно ему для жизни. Хотя, нет, постойте. Матрас можно и убрать. От него только проблем больше: паразиты там всякие, клещи.       Вот он и вернулся. Усталый, вымотанный, сильно потрепанный, но не полицейскими, а обычным стариком, к которому он забрался, дабы перекусить. Голод ведь не тетка, пирожка не подсунет. Безумие со временем отступило, жажда крови почти полностью пропала, ее сменило желание выжить, причем любой ценой.       Но вместо того, чтобы рухнуть на матрас и проспать до следующей ночи, Джефф устроился прямиком перед зеркалом.       Начинал он всегда с малого: со своего лица. Поглаживал его шершавыми, но обязательно чистыми пальцами, проводил ими же по тонким высохшим губам, острому подбородку, торчащим скулам, впалым разрезанным щекам.       Частенько он нашептывал при этом свои же уменьшительно-ласкательные имена: Джеффри, Джефф, Джеффи, Джи-Джи (это прозвище ему уже дал брат).       Ему, одинокому, оставленному всем миром, такому маленькому и ничтожному, хотелось одного — ласки. И он был единственным, кто способен эту ласку дать. Ведь не мог же Джефф попросить об этом кого-то другого. Только бы он расслабился под теплыми, нежными руками, ему тут же впились бы в глотку и перегрызли бы ее, совершенно не жалея. Как это делал, собственно, он сам. Не мог он допустить такого, поэтому и не доверял никому. Нельзя было.       Чуть помедлив, Вудс кротко облизнул пальцы и просунул их в рот, посасывая. При всем при этом он пристально наблюдал за самим собой в зеркале. Улавливал каждое движение. Смотря себе в глаза, он млел от своего же взгляда, похотливого, жгучего. Этот взгляд невероятно заводил его, заставлял желать своего тела все больше и больше.       Иногда ему казалось, что его собственное отражение хитренько ухмылялось и заглатывало тонкие пальцы еще глубже, до самого основания. Но Джефф списывал все на проблемы с головой, которые у него, несомненно, были. Или на то, что он сам делал это, просто не замечал.       Вдоволь наигравшись с собственными руками, он скинул с себя перемазанную грязью да пылью толстовку с футболкой.       Его можно было описать одним словом — Кощей-Бессмертный. Может и не бессмертный, но точно Кощей. Настолько тощий, что с легкостью можно пересчитать все его ребра, а локти такие острые, что ими, казалось, можно было порезаться. Кожа была настолько до невозможности бледная, что его спящего легко можно спутать с трупом. Или если он станет к белой стене, то процентов сто сольется с ней.       Порассматривав себя еще немного, Вудс осторожно провел горячими от возбуждения ладонями по шее и груди, спустился к животу. Тело тут же покрылось гусиной кожей, но совсем не от холода. Руки продолжали поглаживать худощавое, чуть подрагивающие тельце. Совершенно не стесняясь он ласкал себя, тихонько постанывая. Но зачастую его стоны были наигранными. Просто это было более сексуально. Ему, по крайней мере, так казалось.       Джефф внимательно рассматривал каждую линию и черточку на своем лице, будто впервые видел, пожирал глазами полуоткрытые искусанные губы и таял под собственным возбужденным взглядом выцветших голубых глаз.       Вудс рвано выдохнул. Не мог он больше держаться. Брякнула пряжка ремня. Он стянул потертые джинсы, белье и подстелил их под себя. Не особо-то приятно сидеть на холодном и грязном полу голым задом. Он раздвинул ноги пошире, еще раз внимательно себя осматривая. Черт, такая поза заставляла его сердце даже стучать быстрее, а его самого неумолимо вгоняло в краску. Но это была, несомненно, лучшая поза для наблюдения. А Джефф должен был рассмотреть абсолютно все, до последней детали.       Ему совсем не хотелось медлить. Он аккуратно провел шершавыми ладонями по стволу. Большим пальцем он массировал головку. У него уже давно встал. Не сильно сжимая член, он быстро водил рукой вверх-вниз. Конечно, шершавость его ладоней была дополнительным стимулом, но он старался с этим не перебарщивать. Ведь если перестараться, то без натертостей не обойтись. А с ними, мягко говоря, не очень удобно. Поверьте уж на слово.       Уже подходя к пику, Вудс пережимал член у основания, что становилось для него настоящей, хоть и довольно приятной пыткой. Но ему нравилось. Он как мог растягивал удовольствие и при этом не отрывал взгляда от зеркала. Он видел, как к его лицу прилипли смоляные волосы, как по его шее и груди скатывались капли пота.       Джефф раз за разом облизывал пересохшие губы, покусывал костяшки пальцев. Иногда, во время особо приятных моментов, он закусывал их аж до боли.       И вот Джефф снова подошел к разрядке, но на этот раз мучать себя не стал, позволил себе кончить. Белесая липкая жидкость вымазала руку. Но вместо того, чтобы вытереть руку обо что-нибудь, он принялся слизывать собственную сперму. Для него это в порядке вещей. Чуть горьковатый вкус уже не был ему так противен как с начала. Он вылизывал между пальцами, обвивал их изворотливым языком, лизал ладонь.       Закончив, Вудс тяжело вздохнул, осматривая себя. Выглядел он уставшим, но на лице играла крайне довольная улыбка, волосы умудрились растрепаться. Джефф сдунул мешающуюся прядку с глаз. Но она убираться не захотела и вновь упала на лицо. Пришлось заправлять ее за ухо рукой.       Вудс развернулся к зеркалу спиной, скользнув глазами по ягодицам. Может быть… попробовать еще кое-что? Как насчет попробовать ласкать себя пальцами ну… там.., внутри? Ну нет! Не хочет он. Неужто постыдился сам себя? Не. Просто к такому он был еще не готов. Может, в следующий раз?       И снова Джефф развернулся лицом к зеркалу. Придвинулся как можно ближе и уткнулся в него лбом. Казалось, зеркало было даже теплым. Будто его отражение было живым. Будто по ту сторону сидел настоящий человек, другая версия его самого. Он усмехнулся. Какие же глупые мысли порой лезут в его голову.       Но зеркало было и в правду теплым. Это было как подтверждение его мыслей. А может это все же правда? Или оно просто нагрелось из-за него? Если честно, Вудс больше придерживался первой версии. Так создавалось впечатление, что он не один. Одиночество рано или поздно, но точно заставит его окончательно рехнуться.       Он смотрел себе прямо в глаза. Обычно в таком положении люди целуются. Он перевел взгляд на губы. Может попробовать? Разочек точно можно. Он осторожно и даже немного боязливо коснулся губами губы своего отражения. Поцелуй получился почти настоящим, если только не считать, что стекло твердое, в отличии от губ настоящих людей. Но ему было без разницы.       Его тело жутко разморило, внезапный приступ лени подкашивал ноги, очень хотелось спать. Но ложиться на матрас без одежды было жутко даже. Хрен знает, кто на нем раньше спал и, что в нем теперь водится. Пришлось одеваться. Он даже капюшон надел. Немного подумав, Джефф поставил перед собой зеркало. Он лег и напоследок еще раз глянул на себя, прежде чем уснуть.       Но его отражение и не думало спать. Он любовался самим собой, спящим, таким расслабленным. Улыбнувшись, он убрал с лица самого себя вновь упавшие пряди и продолжил любоваться. Кто бы, что не говорил, но он точно самый прекрасный человек на свете. И когда-нибудь все люди поймут это.