С привкусом кофе

      В своей жизни чувство страха я испытывала всего пять раз. Первый раз: когда родители сказали, что разводятся. Я была совсем маленькой и совершенно не понимала, что происходит, но собранные в коробки вещи и печальное лицо отца сказали всё без слов. Я сразу осознала, что слово «разводимся» значит нечто плохое. Я не знала, что будет со мной и папой. Мамино лицо не выражало никаких эмоций (такое же холодное и отчужденное, как всегда). Но по отцу я видела: он раздавлен.       Второй раз чувство страха посетило меня, когда мы с отцом вышли на балкон, чтобы посмотреть на первый весенний момент. Холодный ветер, бьющий в лицо, головокружение и пугающий вид на улицу навсегда привили страх к высоте.       Третий раз я ощутила оковы страха, когда мне было четырнадцать. Мы жили в Финляндии уже полгода, и мне впервые понравился мальчик. Его звали Фило, и он был старше меня на три года. Это была моя первая вечеринка и первый глоток алкоголя — обжигающая и горькая водка, — и я осмелилась подойти к Фило, чтобы поцеловать его. Конечно, он не ответил, и тогда страх и унижения сковали нутро, поэтому я решила безбожно напиться. Дома меня стошнило два раза, и отец понял, что я перебрала.       Четвёртый раз был, когда я собралась с духом и переспала с парнем. Мы не состояли в отношениях, но он нравился мне, а я ему, и я решила, что готова. Мне было пятнадцать. Марк пытался успокоить меня и настроить на правильный лад, но я была настолько испугана, что не почувствовала ничего, кроме боли.       И пятый раз. Он наступил сейчас.       Я сглатываю вязкую слюну и поднимаю глаза на лицо мужчины, слегка оттягивающего отстриженную им же прядь моих волос.        — Давно не виделись, сладкая, — приторно произносит он, и я делаю шаг назад, скривившись.       Его сальные пальцы тянутся за моей головой, а губы искажает мерзкая ухмылка.       — Кажется, прошлая наша встреча не научила ни тебя, ни Шистада, поэтому я решил повторить визит, — объясняет он, надвигаясь на меня.       Я испуганно пячусь, прокручивая в голове уроки самообороны, которые бесстыдно прогуливала. Заглядываю за спину мужчины, замечая, что у незнакомой машины стоят ещё двое, и понимаю, что мне никуда не деться — сейчас он сделает со мной всё, что захочет, и я не смогу помешать.        — Твой дружок явно не понимает намеков, — он делает ещё один шаг вперёд, и я чувствую, как лодыжки уперлись в порог дома.       Мерзкое чувство поднимается по горлу приступом тошноты, а страх сковывает нутро, заставляя морщиться и инстинктивно оглядываться по сторонам в поисках помощи.       — Нет, сладкая, здесь только ты и я,— будто отрезая пути к отступлению, слащаво произносит мужчина, а у меня внутри всё переворачивается вверх дном.       Чёртов Шистад! Что у него за дела с этим мужиком? Почему я уже второй раз попадаю в переделку из-за него? И где он сам, твою мать?       — Я просто хочу донести до нашего друга, что долги стоит отдавать вовремя. Его ничему не научила ситуация с кучерявым приятелем?       Я хмурюсь, неожиданно понимая, что он говорит об Элиоте. Получается, авария не случайна? И то, что произошло с Флоренси, может произойти и с Шистадом? Или со мной? Поэтому он сегодня пытался узнать, когда я вернусь домой, — Крис знал, что вечером нагрянут гости.       Мужчина дергает меня за руку, привлекая внимание, и я чувствую резкую боль в плече и морщусь, глаза застилает пелена слёз. Он прижимается ко мне бедром; я чувствую его эрекцию, с отвращением отворачиваю голову, но незнакомец глухо усмехается и берёт меня за шею, с силой надавливая и поворачивая лицом к себе.       — А теперь слушай меня внимательно, — хрипит мужчина, глядя мне в глаза, в то время как его ладонь сжимает мою шею и не даёт отвернуться.       От него пахнет сигаретами и мужским одеколоном, от которого у меня возникает новый приступ тошноты.       — Это мой последний безобидный визит. И тебе лучше прямо сейчас сказать, где носит твоего дружка.       — Я не знаю, — шиплю я, чувствуя, как страх перед этим мужиком и злоба на Криса смешивается в одно чувство отвращения.       — Неверный ответ.       Всё происходит как в замедленной съемке: его рука отрывается от моей шеи, немного отходит назад, а затем сталкивается с моей щекой... Громкий, оглушающий удар. Пару секунд я пребываю в шоке: он ударил меня. Затем ощущаю, как кожу щипет и боль разносится по всему лицу. Меня никто никогда не бил по лицу. Щека пульсирует, на бешеной скорости гоняя кровь в ушибленной области, из глаз брызжут слезы: я просто не могу их контролировать.       — Я еще раз спрашиваю: где херов Шистад?       Я зажмуриваюсь, просто потому что заранее знаю, что сейчас он снова меня ударит. Пытаюсь настроиться, чтобы пощечина не выбила из меня последний дух, но голова настолько пуста после предыдущего удара, только кожа пульсирует, наливаясь красным отпечатком ладони.       — Не знаю, —шепчу, сглатывая вязкую слюну, и вновь чувствую это.       Эта пощечина сильнее, чем предыдущая. У меня подгибаются ноги, но незнакомец насильно удерживает меня. Сквозь головокружение я вижу его исказившееся яростью лицо. Мужчина встряхивает меня, возвращая в сознание и, наклонившись к моему уху, говорит, обжигая кожу шеи никотиновым дыханием:       — В следующий раз так просто не отделаешься, — он отпихивает меня, отчего я падаю на ступеньки и даже не пытаюсь встать.       В голове набатом звучит: «В следующий раз…». То есть, он придет ещё? Вялая мысль о немедленном убийстве Криса отступает назад, пока я затуманенным взглядом наблюдаю за тем, как ещё двое мужчин выходят из дома и следуют за главным в машину. Автомобиль освещает темноту оранжевыми фарами и с рычанием уносится, оставляя меня одну. Из распахнутой двери дома пробивается свет, давая возможность разглядеть порог и кусочек тёмной лужайки. Я кое-как поднимаюсь и на трясущихся ногах иду в дом.       Перешагиваю через развороченную мебель в гостиной, рассматривая причинённый ущерб, и пробираюсь на кухню, чтобы налить воды. Пытаюсь не паниковать и немного успокоить нервы: щека всё ещё пульсирует, но шок от происходящего заглушает боль. На полу кухни валяется посуда, разлетевшаяся на тысячи осколков. Аккуратно обхожу разбитые керамические кружки и тарелки, пытаясь не наступить, но чувствую, как в кожу левой ноги впивается небольшая стекляшка, отчего морщусь и встаю на носочки, пробираясь к раковине. Достаю уцелевший стакан и с удивлением обнаруживаю, что не так много посуды разбито: в основном всё осталось на полках, но всё-таки количество чашек уменьшилось. Залпом опустошаю кружку с водой и иду к лестнице в свою комнату, мысленно прося всех богов, чтобы мои вещи остались невредимы. В голове тут же щёлкает мысль о Тоффи: если они тронули собаку, то я собственными руками убью каждого из этих ублюдков. С замиранием сердца спускаюсь, при этом стараясь не наступать на ногу, где всё ещё находится кусок разбитой посуды (сначала проверю, как там Тоффи, который подозрительно не подает голоса, а затем уже рана на ступне).       — Тоффи? — заглядываю в комнату, надеясь отыскать там пса, но не обнаруживаю признаков жизни; только развороченную кровать, вещи на полу, порванные книги и тетрадь.       Беспорядок впечатляющий, но сейчас меня мало заботит уборка, так как внутри поднимается едва утихшая паника. Сглатываю скопившуюся во рту влагу и быстрым шагом поднимаюсь на первый этаж, слегка морщась от боли в ноге. Нужно вытащить осколок, рана слегка тормозит поиски. Усаживаюсь в кресло кремового цвета и закидываю ногу на бедро, стягивая носок, пару секунд рассматриваю кусочек керамики, застрявший у пятки и испачканный в крови. Резким движением вытаскиваю осколок, слабо пискнув. Из раны сразу начинает сочится кровь, но порез незначительный, поэтому обратно надеваю пропитавшийся кровью носок. Поднимаюсь, игнорируя боль, и исследую первый этаж, при этом зову питомца, который не откликается. Наверное, он испугался.       Перешагиваю через препятствия в виде мебели и картин, ещё утром висящих на стенах, а теперь разбросанных на полу, и заглядываю в открытую комнату Шистада, в которой царит настоящий погром: ящики вытащены из стола, их содержимое вытряхнуто на пол, шкаф с одеждой раскурочен, на полу валяется распотрошенный матрас. Хмурюсь, понимая, что «гости», очевидно, пытались найти что-то в вещах Криса. Но нашли или нет — это остаётся для меня загадкой. Приоткрываю дверь в ванную, понимая, что и тут мужчины приложили усилия, но нигде не могу найти Тоффи. С последней искрой надежды поднимаюсь на второй этаж и не перестаю звать собаку, чувствуя, как тишина давит и отдаётся щемящей болью в сердце. Телефон в кармане вибрирует, но я игнорирую звонок, полностью сосредоточившись на гнетущем молчании в ответ на мои крики. Чувствую, как глаза начинают слезиться и нижняя губа подрагивает от паники и страха. Глубоко вдыхаю через нос, уже игнорируя причинённый всему дому вред: это не мои проблемы, пусть Крис разбирается с тем, что произошло. Но если что-то случилось с Тоффи, я сначала убью Шистада, а потом всю его дружную компанию. Серьёзно.       Неожиданно слышу какой-то грохот на кухне и вздрагиваю от резкого нарушения тишины: неужели вернулись, чтобы окончательно разгромить дом? Медленно иду к лестнице, прислушиваясь к звукам на первом этажа.       — Блять, — слышу звон стекла и безошибочно узнаю обладателя этого смачного ругательства.       А вот явился и виновник торжества! Быстрым шагом преодолеваю ступени и вхожу на кухню, готовясь накричать на Шистада, но комочек шерсти в его руках заставляет меня забыть о негодовании. Я радостно взвизгиваю, подобно Тоффи, и бросаюсь к собаке, буквально вырвав его из рук парня. Пёс тут начинает облизывать моё лицо, отчего я облегченно смеюсь и поворачиваюсь к нему щекой, забывая про недавнюю боль.       — Откуда это?— отстранённо спрашивает Крис, и я вновь обращаю на него внимание и злобно смотрю. Он уже догадывается откуда такой отпечаток ладони.       — Ты, — шиплю я, прижимая Тоффи к себе, — ты втянул меня в эти разборки. Какого хера, Шистад?! — не могу контролировать свои эмоции и срываюсь на крик, но считаю, что имею полное право так негодовать. — В прошлой раз я тебе сказала, чтобы ты оставил меня в покое, но в итоге у меня синяк на пол-лица, а дом разворочен! Ты совсем с ума сошел? — тычу ему в грудь, чувствуя, как щёки наливаются краской от гнева. Пытаюсь успокоиться, но боль вновь вспыхивает в щеке при упоминании удара, и я вновь распаляюсь. — Они пришли сюда! Ты мог предупредить меня, но предпочел промолчать! Я просто, блять, не могу понять, как всё это касается меня! Реши уже свои проблемы!       Начинаю судорожно глотать воздух. Тоффи замолк в моих руках и разглядывает моё искажённое злобой лицо. Я медленно разворачиваюсь и иду к лестнице, отпуская пса, чтобы он спустился в комнату. Шистад всё это время молчит, поджав губы в тонкую линию, но меня никак не трогает его лицо, выражающее сожаление и гнев. Я так зла, что хочу его ударить, и в этот момент это желание не кажется чем-то неправильным: он точно заслужил пощёчину. Стремительно преодолеваю расстояние до парня и с размаху бью его по щеке. Пульсация в ладони и звук громкого соприкосновения кожи к коже заставляют меня немного поубавить пыл, и я уже жалею, что сделала это, но всё равно смотрю в глаза парню, который ни капли не удивлен такому поступку. Он смотрит на меня, скользя взглядом по щеке, где, наверное, красуется смачный отпечаток руки того ублюдка, и легко дотрагивается прохладными пальцами до моего лица, отчего по телу бегут мурашки. Я вздрагиваю, ощущая, как гнев сходит на нет и к горлу вновь подступает страх. На глаза накатывают слезы, и я отворачиваю лицо от Шистада, смутившись такой резкой смены эмоций, но уже ничего не могу с собой поделать и громко всхлипываю: события сегодняшнего вечера буквально выбивают меня из колеи. Крис молча наблюдает за мной и делает шаг навстречу, отчего носом утыкаюсь в его предплечье, чувствую, как руки парня обвивают меня и слегка подталкивают вперед, в его объятия. Я нехотя поддаюсь и ещё раз громко всхлипываю; слёзы душат, поэтому даю им волю, не сдерживаю. Шистад упирается подбородком мне в макушку и замирает. Я чувствую, как напряглись его скулы.       — Прости меня, — шепчет он.       Слышу вину и сожаление вперемешку ещё с чем-то, но не могу разобрать, поэтому просто проглатываю его извинения, не способная дать какой-то ответ.       — Мне нужна твоя помощь, — складывая осколки в мусорный пакет, говорит Шистад, пока я проглатываю стакан воды после своей небольшой истерики.       Я молча киваю, понимая, что он и правда не справится один.       — Где мама и Шистад? — спрашиваю, прикидывая, сколько времени у нас есть, чтобы устранить следы погрома.       — Купил им билеты в театр и снял отель, — пожимает плечами Крис, — «романтический вечер».       Закатываю глаза, не желая узнавать о подробностях такого свидания, и присаживаюсь на корточки рядом с брюнетом, помогая складывать осколки в пакет.       — Он сказал, что в следующий раз ты так легко не отделаешься, — ровным тоном произношу я, краем глаза поглядывая на брюнета. — То, что произошло с Элиотом, как-то связано со всем этим? — спрашиваю, следя за реакцией Шистада.       — Это не твое дело, — парень бросает очередной осколок в мусорку и молчит, не желая продолжать разговор.       — По-моему, я непосредственная участница ваших разборок, — раздражённо говорю я. Если уж быть втянутой во что-то, то хотя бы знать, во что именно.       — Ты глухая? Я сказал: это не твое дело, — спокойно отвечает парень, быстрее закидывая битую посуду в пакет.       — Я хочу знать, что происходит, — настаиваю, ведь считаю, что имею полное право знать, за что получила пощёчину. Дважды.       — Это не обсуждается, — раздраженно выдыхает Шистад, безапелляционным взглядом прожигая мое лицо.       — Ну и пошел ты, — резко поднимаюсь, бросив стекляшку в пакет, и иду в гостиную, чувствуя бурлящее внутри негодование.       Возвращаю стулья на место и поправляю скатерть, слышу, как Крис продолжает убирать мусор на кухне. В коридоре вешаю куртки на место и закрываю дверцы шкафа. От уборки мой гнев немного утихает, и я медленно анализирую ситуацию.       Крис и Элиот замешаны в каком-то тёмном деле, из-за чего теперь у них куча проблем, а Флоренси даже пострадал. Всё это не шутки, и если Шистад не разберётся с этим дерьмом в ближайшее время, нас ждут последствия похлеще разбитых чашек и опрокинутой мебели.       Навожу порядок в ванной и рассматриваю комнату брюнета через приоткрытую дверь: там всё ещё беспорядок, значит, он не видел того, что творится в его обители. Выглядываю в коридор, видя согнутую спину Криса: он подметает осколки. Недолго думая, захожу в его спальню в надежде найти хоть что-то, способное объяснить последние события. Разглядываю бумажки, разбросанные по всему полу, и присаживаюсь на корточки. Не нахожу ничего стоящего среди тетрадей и перемещаюсь к шкафу. Ощупываю его одежду в поисках необычных предметов, но тоже не замечаю ничего странного. Встаю в углу комнаты, вновь прислушиваясь к звукам на кухне; оттуда доносится грохот посуды. Беглым взглядом осматриваю помещение, замечая какой-то блеск среди вещей, и иду на свет, поднимая с пола небольшую прямоугольную зажигалку с инициалами в углу. Гляжу на неё пару секунд, понимая, что этот предмет не таит в себе каких-то секретов, и уже собираюсь положить её на стол, но вздрагиваю при голосе Шистада:       — Здесь я сам справлюсь, — с нажимом говорит он, понимая, что я рыскала здесь.       Прячу зажигалку в карман и, сузив глаза, равнодушно пожимаю плечами, проходя мимо парня в коридор. Потом верну ему находку. Надеюсь, он не заметит пропажи.       Пока убираюсь, размышляю о том, как же мне выведать нужную информацию у Криса, и прохожу к выводу. Никак. Но меня тут же озаряет гениальная мысль: всё, что мне нужно, в его телефоне. Надо только аккуратно стащить мобильник, а потом так же незаметно вернуть. Такая операция определённо требует чёткого плана, но время есть, поэтому загоняю мысль о раскрытии интрижек Шистада в дальний угол, чувствуя, как усталость наваливает на всё тело. Стресс сказывается на продуктивности, да и время близится к часу ночи. Не знаю, как пойду в школу с синяком на половину щеки. Опускаюсь в кресло в гостиной и измученно тру виски, вспоминая про рану на ноге. Стягиваю окровавленный носок и рассматриваю небольшую царапину, слегка морщась. День выдался не самым лучшим. Определенно.       Позже, уже глубокой ночью, я не могу уснуть и, лёжа в кровати, думаю о том, как скрыть синяк от пощёчины и что сказать матери. В голову не лезет ничего дельного, поэтому решаю просто пропустить пару дней, пока след ладони на лице не начнёт бледнеть, чтобы я могла его скрыть тональным кремом, а маме совру, что немного приболела. Вряд ли она проявит ярую заботу. Надеюсь, Крис меня прикроет, ведь выкручиваться из всей этой ситуации я должна по его вине. Переворачиваюсь на другой бок, перескакивая на мысль о телефоне Шистада, который мне предстоит выкрасть каким-то чудесным образом. Но раздумья не приводят ни к чему вразумительному, и я со вздохом заключаю: идея плохая. Но и другой у меня нет, а узнать, что происходит, я просто обязана, чтобы быть готовой в следующий раз.       Понимаю, что сна нет ни в одном глазу, поэтому встаю с кровати, решая выпить на кухне воды. Тоффи мирно посапывает в своём углу, и я в который раз радуюсь тому, что Крис додумался забрать пса с собой, иначе всё не закончилось бы простым беспорядком в доме. Тихо следую наверх, по привычке пытаясь вести себя бесшумно, чтобы не разбудить остальных членов дома, и с удивлением обнаруживаю Шистада, сидящего за барной стойкой. Он смотрит в свой телефон — мою желанную добычу — и хмурит брови, затем делает глоток из стакана и поднимает глаза на меня, слегка выгнув правую бровь.       — Не спится? — спрашивает парень. Голос у него тихий: видимо, темнота действует на него так же, как на меня.       — Ага, — выдыхаю я и наливаю себе кружку воды, опустошая её медленными глотками.       Рассматриваю содержимое стакана Шистада, но из-за отсутствия иного источника света, кроме экрана телефона Криса, не могу понять, что налито, но явно не водичка со льдом. Усаживаюсь напротив парня и со вздохом кладу голову на ладони, а локтями упираюсь в столешницы.       — Сильно по тебе приложились, — морщится Шистад, разглядывая моё лицо, подсвеченное экраном мобильного.       Я неоднозначно пожимаю плечами, перебросив волосы так, чтобы синяк оказался скрыт каштановыми прядями.       — Ну, может, это хотя бы немного сбило с тебя спесь, — шутит брюнет, ухмыльнувшись, а я раздражённо закатываю глаза: очень смешно.       — Отвали, — бросаю я, громко зевнув. Мне хочется спать, но из-за волнений организм никак не может расслабиться, а потому я никак не могу отдаться в плен Морфею.       — Тебя подвезти завтра до школы? — будничным тоном интересуется Крис, а я с удивлением и иронией смотрю на него:       — Ты серьезно? Самый популярный парень школы предложил подвезти меня?! — эмоционально говорю я, оторвав голову от рук. — Не могу поверить!       Шистад ухмыляется, покачав головой.       — Конечно, нет. Как я пойду с таким синяком? — уже серьёзно отвечаю я.       — Ну, ты же можешь замазать тоналкой или типа того, — он делает неоднозначный жест в воздухе, на что закатываю глаза.       — Простите, я пропустила визаж-курсы в этом году, но, может, одна из твоих подружек поможет мне с этим, — показываю на свое лицо, на что Шистад блокирует экран телефона и с любопытством смотрит на меня.       — Почему ты такая?       — Какая? — спрашиваю я, ухмыльнувшись краем губ в попытке передразнить Криса.       — Думаю, для описания тебя не существует слова, — парень рассматривает моё лицо, затем заглядывает в глаза, и я на пару секунд встречаюсь с его орехово-карими.       — Это был комплимент что ли? — прыснув от смеха, выпаливаю я.       — Сомневаюсь, — по-доброму прищурившись, отвечает парень.       Сейчас его лицо без привычной самодовольной маски кажется даже привлекательным. Синяк под глазом Криса давно сошёл на нет, и теперь видны его скулы, глаза блестят в ночной темноте. Ресницы у него немного длиннее, чем нужно, но они хорошо гармонируют с радужкой глаз, переливающейся то карим, то зеленовато-жёлтым цветом, губы у него пухлые и немного покусанные. Волосы небрежно зачёсаны назад, и несколько тёмно-каштановых прядей, которые сейчас кажутся чёрными, обрамляют бледное лицо. От него исходит легкий, едва уловимый запах какого-то спиртного (видимо, из его стакана), кофе и никотина. Нотки кофе врезаются в нос и вызывают чувство чего-то приятного: всё-таки от привычек не избавиться. Такого Шистада, без будничного выражения самоуверенности, я вполне могу терпеть. Не будь он таким придурком с дерьмом за плечами, мы могли бы подружиться, но не в этой жизни. Понимаю, что слишком пристально рассматриваю парня, поэтому отвожу взгляд и, закашлявшись, встаю со стула.       — Я пойду спать, — для убедительности зевая, краем глаза замечаю, что губы Шистада кривятся в его привычной усмешке. — Пока.       — Спокойной ночи, Е-ева, — почти шёпотом произносит он, растягивая гласную в моём имени, и меня это почти не бесит.

***

      Выходные наступают практически незаметно, отчасти потому что до конца недели я просто сижу дома, сославшись на несуществующую болезнь, или потому что время в последнее время почему-то идёт быстрее. Все эти дни я стараюсь не отставать по учебе и прошу Эмили передавать необходимые конспекты и домашнее задание через Криса, который молча помогает мне оправдываться перед матерью и прикрывает в школе. Условная команда, сложившаяся у нас вследствие экстремальной ситуации, значительно облегчает мою жизнь, потому что мама достаточно доверяет Шистаду, чтобы не подозревать меня в обмане. К пятнице синяк становится голубоватым и местами желтеет, и это означает, что в понедельник я смогу вернуться в школу. За неделю я могу отоспаться и не волноваться из-за претензий матери по поводу готовки и уборки. Она молчаливо принимает некоторые неудобства и ко мне практически не суётся, но если и спускается в мою комнату, то я натягиваю одеяло до подбородка и старательно закашливаюсь, едва услышав шаги на лестнице. Хорошо, что это происходит только вечером, а днем я полностью свободна и могу посвятить время себе. Тоффи слегка удивлён моим постоянным пребыванием в доме, но ему это только на руку: собака гуляет по пять раз в день.       Вечером пятницы я пробую замазать синяк, чтобы наконец-то подняться на первый этаж и отужинать. Получается довольно неплохо, и я решаю, что вполне готова встретиться с другими обитателями дома. На кухне мама рассматривает меня критическим взглядом и подозрительно выдает:       — Ты выглядишь достаточно здоровой для того, чтобы сходить завтра на ужин.       Я хмурюсь, не совсем понимая, о чём она говорит.       — Какой ужин? — спрашиваю, поправив причёску так, чтобы волосы скрывали ту часть лица, где я наложила свой неумелый макияж.       — Завтра у нас с Томасом деловой ужин, — отвечает мать, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы перевернуть овощи на сковороде.       — Хорошо. Причём здесь я? — моё выражение лица автоматически становится недовольным, и я ничего не могу с этим поделать.       — Бизнес-партнер Томаса очень семейный человек. Чтобы эта сделка удалась, нужно доказать, что у нас нормальная счастливая семья.       Мои брови от удивления взлетают вверх: она умудрилась вставить слова «семья», «счастливая» и «нас» в одно предложение. То есть, им нужно плясать под дудку перед каким-то мужиком, а я должна исполнить роль цирковой обезьянки, так получается?       —Я в этом не участвую, — отрицательно качаю головой, тут же встретившись взглядом с ледяными глазами матери.       —У тебя нет выбора, — произносит она безапелляционным голосом. — Расставь стаканы, — меняет тему, возвращаясь к готовке.       Открываю рот, чтобы возразить по поводу ужина, но краем глаза вижу, как Томас спускается со второго этажа, и решаю, что закатить скандал при нём будет очень глупо с моей стороны; а мужчина и так, наверное, думает, что я недалекая. Откладываю свои претензии на потом и молча иду к шкафу, достаю оттуда четыре стакана.       — Кристофера на ужине не будет, — говорит Элиза и поворачивается к своему возлюбленному, мягко произнося: — Ужин скоро будет готов.       Ну и зачем я решила поесть сегодня в компании этой семейки? Без Шистада ужин будет ещё хуже, чем с ним, но отступать поздно. Придётся вытерпеть двадцать минут гнетущей атмосферы наедине с матерью и Томасом.       Ужин для меня проходит отвратительно: мама обсуждает с Шистадом-старшим дела, включая завтрашний ужин, при этом иногда поглаживая его руку. Вместе они пьют вино, в то время как я вынуждена давиться водой. Кусок в горло не лезет, поэтому решаю просто развезти всё по тарелке и благополучно ретироваться в спальню. Мама не успевает попросить меня помыть посуду, хотя сама и не хочет этого делать, но я так стремительно спускаюсь в комнату, что у неё не остается шансов.       В субботу ближе к вечеру я сижу за ноутбуком, изучая информацию о французских художниках. Мать заходит в комнату и недовольно говорит:       — Когда ты начнешь собираться? Я не хочу из-за тебя опоздать.       — Я никуда не иду, — полубоком повернувшись к ней, отвечаю я, давая понять, что не собираюсь участвовать в этом «семейном» цирке.       Мама хмурит тонкие брови, явно раздражаясь из-за моего протеста, и пересекает порог, подходя ближе ко мне. Вид у неё угрожающий, видимо, злится, потому что всё идет не так, как она планировала, но уступать я не намерена.       — Я ещё вчера сказала, что это не обсуждается, — цедит она, скрестив руки на груди и прожигая меня взглядом.       Подобно ей смотрю в ответ, давая понять, что меня абсолютно не впечатляет её «не-беси-меня» лицо.       — Немедленно собирайся! — говорит она эмоционально, но берёт себя в руки, при этом глубоко втянув воздух через нос. — Ева, я не хочу скандала.       Моё имя она произносит на норвежский манер, меняя начальную гласную на «э», что ещё раз подтверждает тот факт, что она совершенно меня не знает. Отец знает, что я предпочитаю вариант с мягкой «е», но, возможно, Элиза намеренно игнорирует это.       — Я тоже не хочу скандала, поэтому и не иду, — парирую я, напуская на лицо равнодушие и спокойствие. Просто так ей меня не взять. — Я только выздоровела и ходить на какие-то ужины совершенно не в моих планах.       Глаза матери излучают обжигающий холод, а уголки рта дрожат в улыбке, выдающей её полное негодование из-за моего непослушания.       — Если ты сейчас же не начнёшь собираться, я накажу тебя, — выдаёт она, покусав губу, видимо, не придумав более веского аргумента.       Я прыскаю от смеха, не сдержавшись, но тут же принимаю серьёзный вид, выгнув правую бровь.       — Ты это сейчас серьёзно?       Мать понимает, что начинает сдавать позиции, но проигрывать она не рассчитывает, поэтому слегка приподнимает подбородок, чтобы смотреть на меня сверху вниз.       — Я повторяю последний раз: собирайся! — её голос срывается из-за рвущейся наружу злости, а глаза холодят мне кожу в районе переносицы.       Я откидываюсь на спинку кресла и возвращаюсь к ноутбуку, решив проигнорировать её выпад, но это оказывается ошибкой с моей стороны, потому что женщина, словно коршун, подлетает ко мне и резким движением хватает за волосы, слегка потянув на себя. Я дёргаюсь от неожиданности и кричу:       — Ты совсем из ума выжила? — хватаю её за руку, пытаясь заставить отпустить волосы, но Элиза в порыве гнева совсем не контролирует себя и тянет мою голову на себя с новой силой. — Отпусти, — пищу я, чувствуя, как болит в районе корней, а шок и неверие в происходящие отдают быстрым сердцебиением в груди.       — Что здесь происходит? — с интересом заглядывает в комнату Шистад, слегка перегнувшись через порог.       Элиза тут же отскакивает от меня, выпустив волосы, и судорожно начинает поправлять причёску, бросив взгляд на Криса. Парень выглядит невозмутимо, как будто не он только застукал мою мать за рукоприкладством.       — Все хорошо, — откашлявшись, произносит мать, понимая всю невыгодность своего положения. Она поправляет юбку своего кремового платья и поворачивается ко мне, ровным тоном повторяя недавние слова. — К шести будь готова.       Я ничего не отвечаю, приглаживая слегка растрепавшиеся волосы. Я так зла, что как дикая кошка могу броситься на мать, но та спешит удалиться, напоследок сказав парню:       — Отличный костюм.       Стук её каблуков по лестнице оповещает о том, что её вмешательство в моё личное пространство закончилось, и я тяжело выдыхаю через нос, чувствуя, как всё внутри закипает от негодования.       — Вот это у вас тут потасовки, — выдает Крис, криво усмехнувшись. — Минус одна фантазия.       —Отвали, — грублю я, обернувшись на парня. — И ты туда же?       Я рассматривая его черный костюм и белую рубашку, верхние две пуговицы которой расстёгнуты и открывают вид на белоснежную кожу шеи и выемку ключиц. Волосы у него слегка зачёсаны назад, но некоторые пряди всё равно ниспадают на бледное лицо. В костюме и без синяка он выглядит прилично и даже симпатично, но я тут же отвожу взгляд, чувствуя, как Шистад рассматривает моё лицо.       — Проще согласиться, чем остаться без волос, — намекает брюнет, ухмыляясь.       — Ты что-то хотел? — с иронической улыбкой интересуюсь я, всё ещё не поднимаясь с места.       — Будь я на твоем месте, я бы поторопился, — указав на запястье, где должны быть часы, произносит Шистад, уперевшись спиной в стену.       Я бросаю взгляд на время в углу экрана ноутбука и понимаю, что мне и правда нужно спешить, чтобы вновь не попасть под горячую руку матери. Нехотя поднимаюсь со стула и иду по направлению к шкафу, чтобы выбрать что-то подходящее для ужина.       — Что наденешь? — спрашивает Шистад, слегка подавшись вперед и рассматривая содержимое моего гардероба.       — Не твоё дело, свали, — бросаю через плечо, отодвигая вешалки с неподходящими нарядами. Замечаю прекрасную черную ткань и ощупываю одежду, а мой внутренний демон слегка приподнимает голову и удовлетворённо кивает. — Мне нужно переодеться, — с нажимом говорю Шистаду, при этом улыбаясь уголком рта. Чувство мести подогревает органы внутри и заставляет настроение подняться на пару ступеней. Она сама хотела, чтобы я пошла, так пусть получает.       — Я не против, — самодовольно заявляет парень, глазами пробегаясь по моему телу, отчего меня передёргивает.       — Уходи, — грубо говорю я, на что парень поднимает руки, признавая своё поражение, и выходит из комнаты, оставляя дверь открытой.       Выуживаю шёлковую черную ткань из шкафа, с удовлетворением представляя лицо матери, когда она увидит мой наряд, и демон в душе радостно хлопает в ладони. Снимаю с себя домашнюю одежду и надеваю чёрный лифчик, натягивая сверху кофту со свободными руками-фонариками. Декольте не слишком глубокое, но в дополнении с открытым животом выглядит очень эффектно. Облачаюсь в черную длинную юбку, которая выгодно обтягивает формы, а разрез до середины бедра демонстрирует бледную полоску кожи правой ноги. Подойдя к столу, достаю косметичку и зеркало: маскирую синяк и рисую аккуратную стрелку, слегка подвожу губы помадой оттенка «мускатный орех» и убираю волосы в небрежный пучок, выпустив несколько прядей. Весь процесс занимает у меня практически сорок минут, что ещё больше радует меня, ведь для переодевания времени не остаётся. На ноги обуваю босоножки, а сверху накидываю кремовый плащ, надеясь, что не замерзну, ведь одета я явно не по погоде, но месть того стоит. Последний раз разглядываю себя в зеркало, оставаясь довольной, и запахиваю полы верхней одежды, чтобы оставить наряд сюрпризом вплоть до ресторана. Когда поднимаюсь наверх, то вижу, что все уже стоят у входа, ожидая меня. Я тщательно игнорирую раздражённый взгляд матери, даже не скользнув по ней глазами, и встаю отдельно ото всех, скрестив руки на груди.       — Идем, — будто не заметив неловкой паузы, говорит Томас, улыбнувшись своему отражению в зеркале, и открывает дверь, пропустив маму вперед.       Дорога до ресторана занимает минут двадцать. Пока мы едем, мать трижды поправляет причёску и дважды спрашивает у Шистада-старшего, как она выглядит, на что он отвечает «прекрасно» оба раза, не отрывая взгляда от дороги.       Я предпочитаю молчать, отвернувшись к окну, и Крис, сидящий рядом, также никак не комментирует ситуацию, уставившись в свой мобильник и слегка нахмурив брови. Я краем глаза пытаюсь рассмотреть экран его телефона, но ничего не выходит, поэтому оставляю это занятие, напустив на себя максимально равнодушный вид. Остановившись у входа в заведение, Томас обходит машину и открывает дверь, помогает матери выйти, на что я закатываю глаза, чувствуя, как раздражение сжимает горло. Шистад всё ещё отмалчивается и прячет телефон в карман своих брюк, прикрыв его пиджаком. Мы заходим в ресторан, который так и пышет роскошью: внутри всё отделано в чёрно-золотом цвете, пахнет миндалем и вином, слышна тихая игра пианиста. Томас говорит администратору о назначенной встрече, и женщина средних лет в чёрном костюме подзывает официанта, который провожает нас до нужного столика, где нас уже ждут мужчина и женщина с молодым человеком лет двадцати пяти. Мужчина выглядит лет на пятьдесят с лишним: у него седые виски, старательно зализанные назад волосы и дорогой тёмно-синий костюм. Женщина рядом с ним, очевидно, его жена, похожа на типичную богатую аристократку: волосы уложены в высокую прическу, губы выкрашены в бордовый, а прищуренные глаза рассматривают сначала мою мать, а затем меня, всё ещё стоящую в плаще.       — Позвольте, — говорит официант, намекая на мое пальто, и я наигранно мило улыбаюсь, расстёгивая пуговицы на плаще и развязывая пояс.       Парень помогает мне стянуть пальто, и я с удовольствием замечаю, как глаза женщины расширяются, разглядывая мой наряд. Мать, заметив её взгляд, тут же смотрит на меня и сжимает губы, пытаясь не выругаться прямо посреди ресторана. Я улыбаюсь ей, борясь с желанием показать язык, и удовлетворённо оправляю юбку. Ужин будет увлекательным. Пока Шистады также отдают верхнюю одежду, мать хватает меня за локоть и шипит мне на ухо, при этом пытаясь улыбаться.       — Дома поговорим.       — Обязательно, — вырвав руку, ядовито говорю я, занимая место рядом с незнакомцем, прямо напротив Шистада. Парень, очевидно, сын этой богатой парочки, с усмешкой разглядывает мой наряд, а затем смотрит на меня, растягивая губы в улыбке.       — Добрый вечер.       У него чёрные волосы, уложенные с помощью геля, и голубые глаза. Выглядит он неплохо, и я уверена, что девушек у него толпы, но мне это не особо интересно, поэтому я быстро и недружелюбно улыбаюсь в ответ, тут же отворачиваясь.       Крис в это время знакомится с женой делового партнера отца, пустив вход всё своё обаяние, отчего мне становится противно. Я вновь возвращаюсь взглядом к молодому человеку рядом со мной. Я рассматриваю его точёный профиль и немного длинноватый нос, и брюнет, заметив мой взгляд, вновь обращает на меня внимание.       — Я Магнус,— улыбается он, наверняка надеясь меня очаровать.       — Мне всё равно,— так же мило выдаю я, скользя глазами дальше и не желая заводить разговор.       Пока все рассаживаются и знакомятся, я изучаю содержимое меню, понимая, что есть совершенно не хочется, но вот выпила бы я с удовольствием.       Официант возвращается, чтобы принять заказ, и быстро записывает пожелания гостей. Когда очередь доходит до меня, я заказываю греческий салат и, слегка покусав губу, говорю:       — И виски.       Мать тут же смотрит на меня, вкладывая в этот взгляд всё своё красноречие, но я тщательно игнорирую её выпады, улыбнувшись официанту, который прекратил писать.       — Простите, вам есть восемнадцать?       — Нет, — отвечает за меня Элиза.       — Я, пожалуй, не отказался бы от виски, — говорит Магнус, краем глаза посмотрев на меня.       Официант кивает и удаляется, не желая влезать в разборки. Мать всё ещё прожигает меня взглядом, но я делаю вид, что мне всё равно, и бесцельно оглядываю зал. За столом медленно завязывается непринужденный разговор о каких-то машинах, пока все ожидают еду. Я чувствую скуку и скольжу взглядом по лицу Шистада, который легко улыбается, делая вид, что принимает участие в обсуждении, но, поймав мой взгляд, криво усмехается, отчего я сразу делаю вид, будто и не обращала на него внимание вовсе.       Через минут двадцать нам приносят пищу и напитки. Магнус ставит стакан с виски рядом со мной, бросив на меня хитрый взгляд. Надеется так подкатить ко мне? Что ж, попытка не засчитана, но напиток я приму.       Ужин проходит спокойно, и я незаметно делаю глоток за глотком янтарной жидкости, чувствуя, как голова слегка кружится от спиртного. Мне откровенно скучно, и я вяло ковыряю свой салат, не следя за нитью разговора: по-моему, Томас и его партнер (хрен знает, как его зовут) уже перешли к делу, а мать с высокомерной дамой обсуждают последние новости. Кристофер с такой же скукой поглощает свой стейк, но никак не выдает эмоций, отлично отыгрывая роль хорошего сына.       Накалываю кусочек помидора на вилку и закидываю в рот, медленно разжевывая сочный овощ, но неожиданно вздрагиваю, выпрямившись на стуле. Опускаю голову, уставившись на руку, гладящую открытый участок кожи на моем бедре. Поднимаю глаза на Магнуса, который что-то говорит отцу и Томасу, при этом не переставая аккуратно водить ладонью по моей ноге. Пытаюсь спихнуть его запястье, но он слегка сжимает бедро, а уголок его губ недовольно вздрагивает. Алкоголь на голодный желудок слегка туманит рассудок, и я не понимаю, что должна сделать. Этот придурок совсем охренел лапать меня! Я сглатываю слюну, пытаясь вновь выгнать парня из своего личного пространства, но он, видимо, иначе воспринимает мой жест и поднимает руку, подзывая официанта.       — Повторите, пожалуйста, — говорит он, всё ещё сжимая мое бедро. Я оглядываю сидящих за столом, которые не замечают, что творится за столом.       — Мне нужно выйти, — я вскакиваю, привлекая внимание всех присутствующих, которые удивленно смотрят на меня, но тут же пулей вылетаю из-за стола, направившись в туалет.       Голова немного кружится от выпитого, и дымка не позволяет разумно мыслить. За спиной слышу, как мать просит прощения за мое поведение, но мне абсолютно плевать. Я быстрым шагом иду к туалету. Разглядываю своё лицо затуманенным взглядом и пью воду из крана, пытаясь привезти себя в чувство. Опираюсь ладонями о раковину, переводя дыхание.       — Вот придурок! — злюсь я, вспоминая мерзкое ощущение ладони Магнуса на своём бедре.       Оправляю юбку, жалея о том, что надела такой откровенный наряд. Интересно, долго продлится эта встреча? После выпитой воды организм немного приходит в себя, и пелена, застилающая глаза, немного растворяется, позволяя мыслить более рационально. Пусть только попробует ещё раз тронуть меня. Быстро рассматриваю себя в зеркало и направляюсь к выходу из туалета. Толкаю дверь вперед, но она открывается раньше, и я утыкаюсь носом в чьё-то тело. Открыв глаза, я вижу черный галстук и тут же отскакиваю в сторону, немного испуганно разглядывая лицо вошедшего.       — Что ты здесь делаешь? — взвизгиваю я от неожиданности.       Магнус улыбается, делая шаг навстречу ко мне, и хватает меня за локти, притягивая к своей груди.       — Сложно не заметить посылаемых тобой сигналов, — низким голосом произносит он, утыкаясь носом мне в область уха.       — Каких ещё знаков? — пищу я, дёргаясь и делая шаг назад.       — Да ладно тебе, — парень наклоняется ещё ниже, головой слегка отодвигая моё лицо в сторону и открывая себе доступ к шее.       Перед глазами всё плывёт, я пытаюсь вырваться, но сил у меня явно недостаточно. Всё, что могу — это пятиться назад, но тут же утыкаюсь спиной в бортики с рядом раковин. Отступать некуда.       — Отстань, — отпихиваю парня, но он прижимает меня к холодной керамике и впивается губами в мою шею. Волна отвращения пробегает по всему телу.       — Расслабься, — шепчет парень, перемещая руки с моих локтей к запястьям.       Голова становится тяжёлой от спиртного, соображать всё труднее. Я хмуро рассматриваю профиль парня, который медленно приближается к моим губам. Его рука гладит открытый участок кожи на бедре, и меня мутит, хотя не исключено, что тошнит меня от виски. Я перестаю брыкаться, понимая, что в принципе никуда не денусь, а туманное сознание поддаётся пессимистическим мыслям, поэтому расслабляюсь, прикусив край губы, где уже стёрлась вся помада.       — Отвали от неё, — слышу я сквозь пелену и в который раз за вечер пугаюсь.       — Ты что здесь забыл?— резко произносит Магнус, недовольно обернувшись на вошедшего. Я тоже смотрю на парня, сосредоточив взгляд на его лице, которое в неестественно белом свете кажется болезненно бледным.       —Отвали, — по слогам произносит Шистад; он явно раздражён.       Магнус отлипает от меня и смотрит на Криса, видимо, оценивая свои шансы против него. Я растерянно наблюдаю за разворачивающейся сценой, совершенно не понимая, что мне нужно сделать.       С одной стороны, я благодарна Шистаду за то, что он спас меня от потенциального насильника, а с другой стороны... Какого хрена он лезет в мою жизнь? Он делает это постоянно, что невероятно бесит. Все мои проблемы начались из-за Шистада, который по каким-то ненормальным причинам решил, что он теперь мой старший брат, и поэтому должен меня защищать. Эта опека с его стороны и вечное желание влезть в мои дела так злит, что мне хочется снова ударить его по лицу. Пока прокручиваю мысли в своей голове, парни ведут небольшой диалог, на котором я никак не могу сосредоточиться. Магнус, недовольный, ретируется, злобно сверкнув глазами на Шистада.       — Ну, и что ты творишь? — после того, как дверь туалета закрывается за парнем, произносит Крис, раздраженно уставившись на меня.       — Ты о чём? — скрестив руки на груди, равнодушно спрашиваю я, решив не выставлять себя в глупом беспомощном положении,. Это в самом деле не его проблема.       — Он тебя чуть не трахнул, — Шистад щурит глаза, откровенно злясь на меня.       Алкоголь путает мысли, и я совершенно не понимаю, чем вызвала такое негодование парня, но его злоба ещё больше распаляет меня.       — И что? — выдаю я, сама понимая, что мои слова звучат глупо, но отступать не собираюсь. — Может, я хотела этого,— смотрю в глаза Криса, сама не зная, зачем вру. Ничего я не хотела: этот придурок сам полез, но признаться в своей глупости Шистаду я точно не могу, поэтому продолжаю спектакль. — Это не твое дело, так что, будь добр, отвали от меня и не лезь в мою жизнь.       Не дожидаясь ответа и стараясь не смотреть на брюнета, поправляю безнадёжно испорченный слой помады, затем отрываюсь от раковины и иду на выход. Я права: это действительно никак его не касается. Так зачем он постоянно суёт свой нос в мою личную жизнь?       До своего места за столом я добираюсь как в тумане и, усевшись на стул, отодвигаюсь подальше от Магнуса, который вновь невозмутимо ведет разговор с отцом и Томасом. Через пару минут возвращается и Крис, лицо у него спокойное, не выражает никаких эмоций, но скривившиеся губы выдают раздражение. Ну и пусть. Я делаю ещё глоток виски. Это не его дело.       Вечер, видимо, заканчивается хорошо, потому что мать и Томас выглядят чересчур довольными, прощаясь с этой невыносимой семейкой. Стремление Шистада быть отличным сыном немного меркнет, и он сдержанно пожимает руку бизнес-партнеру отца и его сына. Официант помогает мне надеть плащ, который я запахиваю с огромным облегчением, словив последний косой взгляд Магнуса. Домой мы едем в менее напряженной обстановке, потому что взрослые обсуждают ужин в приподнятом настроении, но на заднем сидении сидеть просто невыносимо. Крис отвернулся к окну с равнодушным видом, но чувство вины перед ним тяжелым грузом висит у меня на сердце. Алкоголь уже успел выветриться, и я понимаю, что стоило поблагодарить Криса, а не кричать, но что было, то было. Тем более, я права насчёт его навязчивой идеи о вмешательстве в моё личное пространство.       Только перейдя через порог дома, я стаскиваю босоножки, слегка разминая затекшие от каблуков ноги, и краем глаза наблюдаю за Шистадом, который расшнуровывает свои ботинки. Мать с Томасом идут на кухню, чтобы продолжить обсуждение удачной сделки, а я слегка кусаю губу, пытаясь собрать мысли в кучу, чтобы как-то объяснить произошедшее в ресторане.       — Крис, — чуть подавшись вперёд, шепчу я, чтобы взрослые не услышали разговор. Парень игнорирует меня, отставляя ботинки в сторону и, выпрямившись, разворачивается, чтобы уйти.       — Погоди, — хватаю его за локоть, ощутив легкую влагу на пиджаке после моросящего на улице дождя. Прямой взгляд глаза в глаза, не выражающий ничего, кроме раздражения, утыкается прямо в меня, окатив отрезвляющей волной.       —Отпусти, — сквозь зубы произносит он.       — Я… я, — запинаюсь, растерявшись от такого тона.       — Я, блять, сказал: отпусти, — он с силой дергает руку, хотя этого и не требуется, а затем смотрит на меня сверху вниз, отчего чувствую себя очень неуютно.       Крис приоткрывает рот, чтобы сказать какую-то колкость, но, передумав, отворачивается и просто уходит, оставив меня, растерянную, одну в коридоре.       И что это было?