Александр Петрович

Александр Петрович, будучи старым одиноким дедом, часто любил прогулки. Он выходил из квартиры, шёл в парк и мог проходить там с утра до вечера, периодически (когда милиции не было) выходя без разрешения поторговать шерстяными носками недалеко от рынка рядом. Прибыли большой это не приносило, а уж если учесть редкие, но все же иногда бывавшие случаи, когда его засекали бойцы правопорядка и их финансовые последствия-так вообще, было делом убыточным. Но, это было единственным способом занять себя и оказаться, вроде как, при деле, для ещё молодого душой человека. Таким был и этот зимний день-оделся потеплее, взял пачку Беломора, взял книжку, взял очки, взял эти самые носочки-и пошёл до парка. Затем, осмотрев территорию на предмет вражеских дубиночных войск-к рынку. Неожиданно, дело пошло необыкновенно бойко-настал сильный холод и люди, проходящие мимо, не пренебрегали возможностью по-быстрому купить теплой одежды себе и домашним, не толкаясь на самом рынке и не стоя в очереди в магазинах. И наш герой так увлекся, что не заметил, как уже сильно стемнело, а последняя покупательница, женщина средних лет, давно скрылась где-то за углом, на остановке транспорта, а затем троллейбус унёс её куда-то в другие места. Из-за, опять же, сильного холода, все постарались побыстрее разойтись по домам-темная улица теперь ещё и обезлюдела. Как и каждый представитель электората партии из четырех веселых букв, в прошлом ярый партработник, да и вообще человек «старой закалки», Александр Петрович считал, что в темное время суток, даже если это зима и на часах ещё нет и 20, порядочные люди сидят дома, а на улице ходят только всякие там бандиты, шпионы, наркоманы и проститутки. В общем, только враги Советского Союза. Впрочем, в его маленьком городке, такое мнение даже (отчасти) было небезосновательно. И вот, когда он уже «сложился» и засеменил до дома, думая о том, как он сейчас пойдёт через страшный-страшный темный парк, ему закрутило живот. И было это все более ощутимо, а мысли о парке лишь ускоряли этот страшный процесс. Тогда он решил изменить путь, и чтобы не попасть в неприятную ситуацию из-за страха, пошёл в обход парка через одну улочку. Неожиданно его внимание привлек источник света, располагавшийся выше его головы, но ниже фонарей. Это был прямоугольный старый плафон над лампой, на котором красными буквами, явно давно и трафаретно, было выведено: «ТУАЛЕТ». На долю секунды это даже отбросило его лет этак на 30 назад, когда он, во имя общественного порядка, ходил в такие вот туалеты «гонять пидоров», которых там тогда было немало. В дальнейшем таких воспоминаний было все меньше и меньше, а потом и вовсе не стало-СССР распался, комсомола и Партии не стало, а затем произошла Приватизация-1993, после чего в его городе таких вот туалетов попросту не стало-новые владельцы использовали эти помещения кто во что горазд. Складские помещения, цветочные магазины, а кто-то даже не погнушался полностью переделать помещение и сделать там кафетерий! «Пидоры вонючие» тоже куда-то подевались-им появилось, куда идти, а затем и вообще такое определение стало маргинальным, потому, что это стало можно. Однако сейчас А.П очень возрадовался, что, оказывается, один из этих клозетов выжил, и функционирует спустя столько лет, потому что живот так и не перестало крутить. И он свернул в маленький вход, располагающийся под этой незатейливой вывеской, в этакий коридорчик меж двух железных листов , ведущий ко входу в старое, советской постройки помещение, за которым располагалась лестница вниз. Спустившись, он ожидал увидеть окошко с уборщицей и надписью «10 коп.», как это стало совсем незадолго до исчезновения клозетов, но и этого не было-все бесплатно, как при коммунизме. Единственное, что его немного удивило-лампочки располагались не ужавшись под потолком над кабинками, а свисали на золотых цепочках и были в виде свечей. В стране развитого социализма, вроде бы, такого не было. Причём, выполнены они были так натуралистично, что ему даже показалось, что свечи настоящие! А так-не отличить от середины 80-х! Впрочем, было ещё одно маленькое отличие, на которое не обратил бы внимания иностранец или миллениал, но которое сразу бросилось бы в глаза любому советскому человеку-несвойственная для таких мест чистота. Не было ни намека на запах нечистот, которым за определенное время «пропитывалось» такое помещение, не было ни одного следа от обуви на полу (это в снежную-то погоду!). Но иногда под ногами похрустывала каменно-бетонная пыль, которую иногда можно замечать в недостроенных или заброшенных зданиях. Все эти отличия А.П заметил, проходя от входа в подземное помещение к кабинке, в которую зашёл дабы всласть покакать, где он заметил ещё одну прелесть-на стенке висела туалетная бумажка в полном количестве, а держак рулона был начищен доблеска! -Эээххх, какнёёём!-сказал дед, покряхтывая на унитазе, когда вдруг электрические,-хотя, как знать,-свечи, свисающие с потолка, резко погасли. Свет соскользнул с них этакой поволокой, будто бы и впрямь свечу задули. Единственным дополнительным источником света был лишь плафон с трафаретной надписью, который горел в пяти метрах от входа вниз там, на улице, поэтому он улицу только и освещал. В зале подземного сортира воцарилась тьма. Старец Александр от неожиданности подпрыгнул было на унитазе, но понял, что обездвижен. Зато первая струя поноса пошла на ура! -Какнёшь, ещё как какнёшь!-раздался откуда-то явно слегка манерный и звонкий, но какой-то приглушенный,словно громко говорить что-то мешало голос,-ты у меня на всю жизнь просрёшься, мразь! Сколько я лет тебя ждал в этом кулуаре, и вот, наконец-то тебя сюда принесло! И не совестно тебе?! -Кто это?!-закричал в бессильном бешенстве А.П,-что это за проделки?! Я вам устрою,-тут голос деда «дал петуха»,-щеглы! -Как это кто? КАК ЭТО КТО?!-в бешенстве наполовину прошептал голос из тьмы, который, в отличии от голоса А.П эхом не отдавался,-Я ИЗ-ЗА ТЕБЯ ПОВЕСИЛСЯ В ДЕВЯНОСТО ВТОРОМ ГОДУ! ТЫ ЗАЧЕМ МЕНЯ ОПОЗОРИЛ, КОГДА ОТСЮДА ЗА УХО ВЫВОДИЛ ПЕРЕД ТОЛПОЙ, А?!-из приглушенного голос наоборот, стал громогласным. -Я…я…я… Я ни-ко-го-дед блеял заикающимся фальцетом,-не по-по-п-оп-опоооозо-зо-зо-рил. -Как это никого?!-раздался ещё один голос, более низкий.,-вы зачем жену мою работы лишили?! Хоть на что-то жить было, а так вот, пришлось мне и её, и детей, а потом себя, чтоб не мучались! В ужасе Александр Петрович онемел и похолодел. До него окончательно дошло, что с ним происходило и что может произойти дальше. И если про некого мужичка, который из-за него повесился, он не знал (но мог допускать, ведь, как помнит читатель, во времена повсеместных подземных клозетов,наш герой любил выводить «пидоров гнойных» оттуда на позор), то история с лишением работы какой-то женщины, из-за чего потом у неё дома что-то произошло и все померли в одну ночь, он помнил. Началось, опять же, с «пидоров». После очередного разгона туалетной плешки он подошёл к тамошней уборщице и начал её стыдить. Что она не следит за порядком, что она тут развела гомосексуальный бордель, что под её покровительством тут устраивают оргии. И вместо того, чтобы пообещать, что такого никогда не будет, она вдруг ответила: «Лезете вы, мужчина, куда не нужно! Или тоже хотите, да не нравитесь никому?!». Он обиделся тогда так, что по своим партийным связям дошёл до организации, которая занималась треклятыми клозетами, выяснил, по каким дням кто работает, сопоставил календарный день и ФИО этой женщины, и больше она там не работала. Да и вообще больше уже нигде. -Я… я… Ы-ы-ыээээххх-выдал наш герой с унитаза что-то нечленораздельное, шумно сделав холостой, а затем и грязевой выстрел в унитаз из своей бойницы. -Ну что, просрался?!-спросил третий голос, громкий. Явно женский. Знакомый. В кабинку повеяло холодом. Александр Петрович понял, что больше этого не выносит, съехал попой с унитаза куда-то в пустоту, а затем и сам внутри себя ухнул в какой-то черный непроглядный тоннель, удивляясь, как он может попасть в некое непонятное пространство, состоящее из него самого и его-второго, летящего внутри себя, и ещё третьего, летящего внутри второго, и… -Дед, дееед, пердун старый! Ты проснулся! Всё в порядке? Когда он открыл глаза, то увидел, что находится в уже знакомом кабинете в местной милиции. -Это, это, ребятки, там, там,там-приговаривал он запыхивающимся, сорванным голосом,-там туалет, а в нём, понимаете, там… Темно! Но в ответ ему лишь рассмеялись, а затем сморщили нос. -Фу, обосрался ещё так, с маслицем, как говорится! Давай иди отсюда, пока штраф тебе не оформили! Он вышел в утренний свет и пошёл домой, мало что соображая. Болел затылок. Он смутно начал вспоминать, как вчера вечером вышел продавать носки, а его засекли снова товарищи милиционеры. Затем на него что-то нашло, и он начал кричать: «Отойдите, псы! Сволочьё! Я бывший партработник!». И ещё был ряд непечатных слов, что переполнило чашу терпения не очень уж и злых изначально товарищей милиционеров, после чего его скрутили, а потом дали по затылку «демократизатором», после чего мир погас. Но когда же он тогда успел продать все пары носков, потом пойти в обход парка и попасть в туалет, оказавшийся комнатой кошмаров? На дворе стояло лето, Александр Петрович гулял по парку и вдруг понял, что свернул не в тот выход. Небольшая калитка в узкой арке вывела его на какую-то небольшую улочку, состоящую в основном из частных домов. Пойдя по ней по направлению к своему дому, он заметил давно заброшенное, полуразрушенное здание, с виднеющимся входом к подземной лестницей, который был завален мусором и кирпичами. Сбоку лежал еле видимый из наслоений мусора и земли железный лист, а на уцелевшем листе виднелся запыленный плафон, к которому уже даже не были подведены электропровода. Какой-то порыв заставил Александра Петровича туда подойти и протереть плафон рукой. Под пылью виднелась еле заметная, почти выцветшая красная трафаретная надпись: «ТУАЛЕТ».