Знакомьтесь, Сломанная Сьюзен

А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде? (с)Заболоцкий

За что мы любим? Сьюзен всегда думала, что за внешность, но сейчас, зачерпывая арахисовое масло из банки, она уже не так уверена. Нож легко скользит по хлебу, размазывая пасту, и она, сама того не желая, начинает вспоминать. Получается легко – как заново пережить тот холодный, несмотря на прекрасную погоду, вечер, когда она потеряла целых двух дорогих сердцу людей, хотя открыто горевать могла только по одному. Кажется, она в тот же момент осознала, как много лишилась, хотя долго пыталась убедить себя в обратном. Ведь какая хорошая сказочка, только послушайте: красивая девочка становится любовницей Смерти, и он дарит ей мальчика, в чье тело вселялся. И вроде бы именно этим веселым мальчиком она была очарована тогда, в кафе. Когда он еще не был мужчиной с легким сердцем и тяжелым взглядом(а иногда наоборот). Взрослым ребенком. Когда он еще не был Джо Блэком. Значит, все довольны, мальчик и девочка живут, как положено, долго и счастливо. Happy End? Нет. Она зовет его в постели чужим именем. Потом что, если прикрыть глаза и представить, позволить себе представить… «Джо» сладко щекочет горло и срывается с языка, само собой. Но его зовут Макс, и он уже ненавидит эти три буквы. Ненавидит и боится, и рад, что Сьюзен родила дочь, свою маленькую и более везучую копию, потому что знает, каким бы именем она заклеймила сына. Сьюзен отлично понимает, почему Макс не уходит и делает вид, что оглох на оба уха – не такая уж она и дура. Если у тебя много денег, то можешь позволить себе называть мужа хоть именем любимого папочки. А тут, подумаешь, любовник. Смешно и больно, по-настоящему больно. Лучше бы и правда так. Почему же не уходит она…? Масло пачкает пальцы, но Сьюзен не замечает. Все вокруг пропитывается мягким тягучим запахом, начиная от ее халата и заканчивая теплым душным воздухом. Нож взлетает легко, как бабочка – Сьюзен научилась делать это мастерски, ведь все должно быть идеально. Лучше, чем когда-либо. Совершенней, чем ее жизнь. Сьюзен с горечью отмечает, что терпит совершенно чужого человека и даже делит с ним постель ради пяти минут сладких и болезненных иллюзий, ее личного легального наркотика. Уголок губ дергается, и Сьюзен усмехается. Нет, пожалуй, не пяти минут, для Макса это – слишком много. Одной. Макс – беззаботный и веселый, и поначалу с ним легко и просто. Первый час, ну два от силы. Но когда он раскидывает коробки от пиццы и крошки от печенья, развалившись на диване, это совсем не весело. Ленивое тело, реагирующее только на запах еды – все как у всех, но Сьюзен никогда не хотела это вот «у всех». Звучит, как пальто с чужого плеча. Жизнь second-hand. Кажется, прошлым(позапрошлым?) летом они опять устраивали вечеринку. Прямо как тогда: салюты, шикарные блестящие платья, невыносимая боль в груди. И растущий с каждым вдохом ком. В один момент становится невозможно терпеть, и Сьюзен выбегает из дома в одном платье, чувствуя, как холодные иглы щиплют плечи, и воздух кажется горячим и плотным, как песок. Силы покидают ее так же внезапно, как появились, оставив только гудящую пустоту. Сьюзен падает срубленным деревом. Один на один с немым звездным небом, она впивается в землю ногтями и кричит так отчаянно, будто не прошло уже столько лет – в общем-то, целая вечность. - Вернись! Вернись, слышишь! – горло стягивает колючей проволокой, - Или забери меня с собой… Хочется кричать еще, но в голове одни ругательства, и она медлит, а когда решается, набирая побольше воздуха, на плечо опускается сухая рука. Сжимает скорее раздраженно, чем успокаивающе, будто вот-вот разорвет кожу. - Что с тобой, дорогая? Он наклоняется, и ей невыносимо больно от того, что Макс носит это лицо. Он не волнуется – так говорят о машине или о сломанном зонтике. Хотя, пожалуй, Макс волнуется о своей четырехколесной «девочке» гораздо больше. Сьюзен опускает голову и шепчет, разбитая. - Ни – че - го. Вот уже целых пять лет совершенно ничего. Сьюзен перестает намазывать пасту и откладывает нож. Любуется ровным слоем арахисового масла, ощущая легкость и тепло во всем теле, даже спину распрямляет и плечи. Джо бы понравилось. Точно понравилось. Сьюзен закусывает губу и разжимает пальцы. Бутерброд с глухим стуком ударяется о дно мусорного ведра, и Сьюзен смотрит на него пару минут, а потом включает воду, пытаясь затеряться в мерном шуме. Джо пожалел ее, но лучше бы она умерла тогда, чем так. Джо. Джо Блэк. Семь букв, семь шагов по раскаленным гвоздям и обратно. Она мажет бутерброд каждое чертово утро, а потом широко распахивает окно, выветривая остатки ненавистного и любимого, тошнотворного и прекрасного запаха. Сьюзен никогда не предлагает бутерброд мужу, и это каждый раз ломает ее все сильнее и сильнее. Макс ненавидит арахисовое масло.