Прощаться нужно легко

В старой мастерской привычно пахнет красками, растворителем и пылью. Шторы мерно развиваются от апрельского ветра из-за того, что кто-то забыл их закрыть, или же намеренно оставил открытыми высокие деревянные окна. Химчану всегда казалось, что это место остается неизменно, когда бы он сюда не приходил. Разбросанные то тут, то там пожелтевшие или девственно белые листы бумаги, огромные ватманы и, того лучше, холсты всевозможных размеров, и все это попеременно с готовыми работами. Мастерская истинных художников. На самом деле в этой мастерской работало не так много художников. Больше ценителей. Но Чунхона здесь можно найти всегда. Он, словно реинкарнация Пикассо, проводил с картинами почти все свое свободное от занятий время. А иногда и вместо занятий. Киму нравилась эта его черта, нравилось, что парень настолько увлечен любимым делом. Оторвать от этого его мог только он сам – Химчан. Хон привычно обнаруживается в самом светлом месте среди всего этого хауса – у открытого окна. Сердце Кима пропускает удар. Смотреть на такого Чунхона, беззащитного в своем стремлении к совершенству, к написанию лучшей картины, погруженного в свое эфемерное вдохновение - больно. Химчан не должен сметь смотреть на него, но отвести взгляд не в его силах. - Хен, - услышать привычное приветствие, уловить блеск любимых глаз и едва различимую радость, а после задохнутся от тоски. От ненависти к самому себе, ведь он должен будет вскоре причинить самому важному для него человеку, самому любимому и родному – боль. Хочется кричать и тихонько бесится на несправедливый мир, судьбу и тщетность бытия. Вот он Чхве – не ограненный алмаз с величайшим талантом, Химчан в этом уверен. Но все, что смог для него сделать старший – так помочь поступить в сеульский университет искусств, и то в преимуществе из-за невероятного таланта Чунхона. Химчан чувствует себя беспомощным. Чувствует птицей в клетке, которая вынуждена подчиняться прихотям отца. Как бы он не любил собственную семью, не мог понять родителей. Не тогда, когда те вынуждали, буквально вырывали из привычной жизни, из объятий Чунхона и отправляли учиться за границу. Он все еще не в силах это был принять. - Привет, - прошептал младшему Ким на ухо, тут же заключая его в теплые объятия. Младший довольно щурится, когда солнечный свет попадает ему на глаза и доверчиво льнет в ответ. За окном весенний Сеул радует своих жителей теплотой апрельских деньков. Цветение сакуры в самом разгаре, у многих захватывает дух от подобной красоты. Химчан краем глаз, бросая по сторонам мимолетный взор, замечает несколько картин Чунхона, на которых тот уже успел запечатлеть это весенние буйство цветов и красок. Должно быть, тот взялся за усиленную подготовку к выставке, посвященной родному Сеулу с разных ракурсов и в разных временах года. Тут же, рядом, старший цепляется взглядом за картину, которая прикрыта еще белым, не пропитанное специальным раствором, полотном. Ким вопросительно хмурит брови, он не может припомнить, чтобы младший прятал от него хоть одну из своих картин не то, что без причины, да и вообще. - Это какой-то сюрприз? – Спрашивает он, кивком головы указывая на заинтересовавший его предмет. Чхве теряется, заминаясь, подбирая слова. Кажется, это что-то особенное для него. У Химчана больно колет где-то в районе груди. Где-то, где, предположительно, можно было бы найти его сердце и душу. Киму вполне понятно, что это ревность сковывает его дыхание, но... - Ты прав, сюрприз, - Хон, в итоге, загадочно улыбается, смотря с хитрым прищуром глаз на любимого. Ким ждет продолжения объяснений, но Чунхон умело увиливает от ответа, приподнимаясь, чтобы поцеловать его. И этот поцелуй вовсе не похож на предыдущий, наполненный их теплотой и нежностью, обращенный друг другу. Он требовательный, голодный, будто бы возлюбленные не видели друг друга целую вечность. И Химчан ведется. Забывает и забивает. Потому что сейчас нет ничего важнее Чунхона. Ничто не может быть важнее Чунхона. Разве что… Вспышка воспоминаний больно ударяет, возвращая в реальность. В его мыслях набатом проносится волнующий все это время его слова: «Я все равно… не смогу набраться смелости, чтобы смотреть тебе в глаза. Чтобы смотреть прямо, зная, что за собственным взглядом ничего не скрываю». Только вот Чхве не подозревает, не понимает, что Ким многое ему сейчас не договаривает, не знает, что, возможно, это один из их последних дней вместе перед долгой разлукой. Химчан никогда не умел прощаться, прощания ему легко не давались, на сердце все равно оставался тяжкий груз невысказанных слов. Это его убивало еще больше. Он сам надеялся, что, поддавшись страху, не исчезнет из жизни этого ребенка бесследно. Что, все-таки, найдет в себе силы сказать все, что скопилось на сердце. Сможет объяснить своему персональному солнцу, что он обязательно вернется. Несмотря ни на что. - Как же я безумно скучал по тебе, - все, что, в итоге, может сказать он сейчас, целуя молочные плечи, укладывая парня на небольшой диван в этой студии, который они уже успели неоднократно облюбовать. Удобного в нем, конечно же, было мало, только вот альтернативу выбирать не приходилось. - Мы же не виделись всего день, - усмехаясь, говорит Чунхон, ловя собственными губами поцелуи старшего, прося не обделять и их своим вниманием. И Химчан подчиняется. Страсть втягивает их в свои сети, даря блаженство в единении. - Целый день, - возмущается Ким и, поддавшись собственным эмоциям, до боли сжимает Чунхона в своих объятиях. Лукавый взгляд карих глаз тут же становится обеспокоенным. - И все же, что-то произошло? – Практически не спрашивает Хон, смотря внимательно в глаза любимому хену. Зерно сомнения и страха поселяется и в его сердце. Младший знает, что Ким навещал свою семью. А после подобных поездок тот был слишком эмоционально измотан, а еще у них появлялись проблемы. Значит ли это, что проблемы появились у них и сейчас? Химчан хмурит брови, развязывает надоевший галстук и отбрасывает его в сторону, пиджак и рубашка летят в том же направлении. Ему кажется, что после этого даже дышать становится легче, но… Чунхон все еще ждет ответа. Ким должен сказать. Он ведь сможет, правда? - Ты прав, случилось, - нехотя признает это Химчан. Он боится поднять взгляд на младшего. Он проявил слабость перед отцом, позволил уговорить себя. Конечно, умом он понимал, что так, скорее всего, правильно. Что он уже, в конце концов, должен прийти в себя и готовится к тому, чтобы перенять компанию отца. Тот и так потакал ему все двадцать пять лет, позволяя изучать любимую музыку профессионально. Фортепьяно, гитара, классическая и народная музыка, искусство… Все, чем хотел заниматься Химчан. И время пришло, чтобы оставить все это. Даже если он этого совсем не желал. - Мне придется уехать. – Слова звучат набатом, словно нависая над ними дамокловым мечом. Ким не в состоянии поверить, что это может быть их концом, причиной точки не возврата. Чхве поджимает губы, гася подкатывающий комок разочарования. Он понимал, что подобное может случиться. Ким как-то рассуждал на эту тему, но все казалось слишком далеким от них. - Когда? – все, что в силах вымолвить он теперь. - Не знаю, возможно, в конце недели. – Химчан невесело усмехается. – Отец был уверен в собственном решении, уверен, что, в итоге, уговорит меня, и я вынужден буду подчиниться. Младший усмехается, - а невесту, часом, он тебе не нашел? - Пытался, - Ким отрицательно качает головой, явно не разделяя веселых ноток в голосе младшего. – Сошлись мы на том, что я готов послушаться его лишь в плане учебы и будущей работы у него в компании. Большего я ему не позволю. Хон слабо улыбается. Хотя бы не навсегда у него отнимают любимого. Это радует. Химчан выдыхает, улыбаясь измученно, когда младший крепко обнимает его, даря так необходимое им обоим тепло. - Ты не сердишься? – Спрашивает он, нежно очерчивая скулы и нос, ведя ладонью вниз, пробираясь ей под светлую рубашку младшего, чтобы почувствовать нежную кожу. - Злюсь. Очень. Но что от этого изменится, ведь, судя по всему, у нас не так много времени. - Мне будет трудно с тобой попрощаться. Честно, я не представляю, что делать. – Химчан притягивает Чхве ближе к себе, усаживая того к себе на колени. Парень нетерпеливо ерзает у него на руках, от чего в брюках обоим становится находиться слишком тесно. - Прощаться нужно легко, хен, - говорит Чунхон, пряча грусть в глазах за натянутой улыбкой. – Так, чтобы вспоминая друг друга, появлялась счастливая улыбка и тепло, от которого увидеть друг друга хотелось бы скорее. А когда ты чего-то неистово ждешь, время бежит быстрее. - Я буду звонить, писать, думать о тебе все это время. И буду ждать твоих звонков и писем. Обещаю, Чунхон. - Тссс, - Чхве прикладывает указательный палец к губам старшего, прося его замолчать. – Я знаю, хен, я тоже. Ловкие руки младшего опускаются на ширинку, расстегивая брюки Химчана, оглаживая тазобедренные косточки, все еще не решаясь спуститься ниже, дразня старшего. - Сейчас я нуждаюсь в твоем тепле, хен. Подари мне немного себя, и забери всего меня без остатка. Ты нужен мне, пока мы все еще можем держать друг друга в объятиях. Химчана просить дважды вовсе не нужно. Остатки одежды испаряются, словно по волшебству. Ким на мгновение замирает, стараясь запечатлеть в памяти, на самой сетчатке глаз, его образ в этот самый момент. Раскрасневший, с румянцем на щеках, горящими глазами и безмерной теплотой, адресованной только ему. Чунхон прижимается к нему сильнее, и от ощущений кожи друг друга, по их телам пускаются в пляс мурашки. До кончиков пальцев, словно мелкие разряды электрического тока, разливается удовольствие. Химчан находит выкатившийся из его или чунхонова кармана, предусмотрительно взятый лубрикант. Притягивает младшего ближе, коленом раздвигая ноги и, выдавив себе на ладонь прохладную вязкую субстанцию, проникает двумя пальцами в него, растягивая. Хоть они и виделись вчера, мышцы сфинктера младшего успели немного восстановиться, но много времени им для этого не понадобится. Хон морщится от легкого дискомфорта, но покорно ловит каждый поцелуй, впитывая в себя все ощущения, что дарит ему любовник. Когда младший готов принять Кима, тот заменяет собственные пальцы своим членом, плавно входя в него. Их мир взрывается, переворачиваясь с ног на голову в очередной раз. В каждый раз. И неизменно приводит их друг другу. Первый грубый, жаркий, сводящий с ума толчок выходит у Кима слишком резким. Чунхон вскрикивает от неожиданности, чувствуя головокружительное удовольствие, когда тот задевает простату. И с каждым разом, с каждым толчком, старший словно выбивает из него душу. Он скулит, царапается, стонет так протяжно, что у Химчана просто сносит крышу. Он покрывает его шею страстными засосами, стремясь оставить собственных отметин на бледной коже младшего, на всем его теле, как можно больше. Хим просто физически слишком сильно нуждается в этом. Как и всегда будет нуждаться в Чхве Чунхоне. Всегда. Как и Чунхон в Ким Химчане. Без него его бы и не было вовсе. Даже если они ужасно часто могут ругаться между собой, даже если иногда, в силу разницы в возрасте в несколько лет, не понимать друг друга. Они все равно любят. И не готовы променять их любовь на что-то другое. Прощаться все-таки слишком сложно, но каждый из них понимает, что они должны сделать это с легким сердцем. Чтобы, в итоге, ожидание обернулось радостной встречей. - Через месяц, на летних каникулах, и на Чусок, и рождество, и китайский новый год, - целуя его, Химчан обещает приезжать на каждый праздник и каникулы. Входя в младшего под новым углом, толчок за толчком, сжимая его в своих объятиях так сильно, ощущая в ответ такие же, он обещает звонить каждый день. Чунхон лишь сладко, мучительно сладко, целует его, прося не забывать его. И любить. Это все, что ему нужно. Но он вовсе не против его обещаний. Просто главное для него - любовь его хена. Он готов ждать. Оргазм настигает их бурно. В последний раз толкнувшись, Химчан изливается глубоко внутрь Хона, кончая, доводя его до пика собственными руками, и не выпуская из собственных объятий. Чхве довольно улыбается, пытаясь, как и старший, привести дыхание и сердце в нормальное состояние. Получается плохо, но он старается. - Прощаться нужно легко, да? – Улыбается Хим, ловя обеспокоенный взгляд младшего. - Теперь я не смогу спокойно спать, вспоминая наши с тобой прощания, - слегка смеется он, получая недовольный тычок от младшего под ребра. - Я буду ждать тебя, хен, - серьезно говорит парень, внимательно смотря ему прямо в глаза. – Буду ждать. Только не задерживайся там слишком долго, я не всесильный и мое сердце тоже. Ким благодарно целует его, обнимая. - Обещаю. Чунхон сворачивается на его груди, словно котенок, вырисовывая на химчановой коже ведомые только ему узоры. - Кстати, это, - он кивает на скрытую за тканью картину, - подарок. Твой портрет. Следом недовольно, немного разочарованно выдыхает, - Но я не успею, скорее всего, закончить его до твоего отъезда. Чхве выглядит слишком печальным, поэтому Ким спешит его успокоить. Отвлекает поцелуями, которые с губ плавно переходя на грудь, дразня и мучая чувствительные соски младшего. Тот судорожно выдыхает, чувствуя, что снова возбуждается и недовольно стонет, чувствуя, что и Ким не далек от него. Но Химчан делает вид, что не замечает недовольство младшего, справедливо считая, что именно на это его протесты похожи меньше всего. - Господи, что т…. Но договорить ему не дают. Старший настойчиво целует, притягивая и опуская его к себе на колени. Член беспрепятственно входит, минуя уже хорошо растянутые мышцы сразу же надавливая на слишком чувствительную после оргазма простату Чунхона, вырывая из его груди жалобный стон. Волны удовольствия, что расходятся по его телу, слишком ярки. Химчан сходит с ума не меньше него. Но остановится не в его силах. - Я люблю тебя, - шепотом в губы и дыхание одно на двоих. Сейчас они есть друг у друга, а все остальное не важно, пока не наступит утро. Утром Химчан уедет, чтобы вернутся спустя время. Чунхон будет ждать. Всегда.

***

Чунхон всматривается в большое панорамное окно. Химчан пять минут назад прошел посадку на самолет. Сигнальные огни говорили о том, что железная птица вот-вот готовиться взлететь, покинув родную Корею. Чхве тяжело вздыхает, прощаться для него тоже всегда было слишком сложным заданием. Но он готов ждать и надеяться на лучший исход. На телефон ожидаемо приходит куча сообщений от Кима. И все они, конечно же, о том, что через несколько часов тот обязательно позвонит своему Художнику и отчитается, как прошел полет. И Чунхон будет ждать его звонка с нетерпением. Прощаться нужно легко. Они смогут. Ведь они и не расстаются друг с другом не на секунду.