Ломая сталь

— Какого чёрта?! — начинает бесноваться Эдвард, когда его бесцеремонно выталкивают из камеры, а к затылку Альфонса приставляют пистолет. Как раз туда, где с другой стороны доспеха находится кровавая печать... Откуда они знают?.. — Тише, Стальной, не кричи, — снисходительно говорит Кимбли. — Не будешь сопротивляться — и твоего брата не тронут. — Ах ты ублюдок! — рычит Эд, бросаясь на Багряного, а тот лишь делает неуловимое движение, отходя в сторону и хватая мальчишку за золотую косу. — Братик! — в панике кричит Альфонс, подаваясь к выходу из клетки, но понимает, что без алхимии не сможет отсюда выбраться, а руки скованны колодками — деревянными, но гораздо более прочными, чем кажутся. — Стой, Ал! Я сам со всем разберусь, — цедит сквозь зубы Эдвард, с восхитительной злостью глядя на Кимбли из-под растрепавшейся чёлки. Багряный только усмехается, стягивая резинку с кончика косы Элрика, и отвешивает такой подзатыльник, что у Эда на секунду перед глазами вспыхивает белым, а на ногах удаётся удержаться лишь благодаря ручке входной двери, так удачно попавшей под ладонь. — Конечно разберёшься, — подтверждает Зольф, оборачиваясь к химерам. — Если младший будет дёргаться, вы знаете, что делать. — Ал, слышишь? Ничего, ни в коем случае ничего не предпринимай! Со мной всё будет в порядке, — сам себе не веря, говорит Эд. Багряный лишь усмехается, мол, надейся... Надежда — глупое чувство, а Эдвард не привык заниматься глупостями, потому заранее готовился к худшему. Не к смерти — такое Кимбли вряд ли спустили бы с рук, — но как минимум к жестоким пыткам. Вот только что у него собираются выпытывать? Его заталкивают в какое-то маленькое помещение, похожее на подсобку, где хранятся инструменты. Темно и холодно, и совсем нет свободного места — что же Багряный задумал? Щелчок, быстрое движение — Элрик даже не успевает понять, что колодки на мгновение сняли, вновь скрепляя на уже вывернутых за спину руках. — Чего ты хочешь от меня?.. — он старается, чтобы голос не дрожал, дёргает руками в бесплодной попытке освободиться, но Кимбли лишь усмехается, сдавливая пальцами болевые точки побокам шеи. — Не от тебя, Стальной, а всего тебя, — шипит он на ухо, словно змея, чьи зубы исходят ядом. До Эдварда неожиданно чётко доходит смысл этих слов, и паника тут же накрывает с головой. — Отпусти, ублюдок! Не смей меня трогать! — кричит он, изо всех сил пытаясь вырваться, но колени предательски дрожат от страха. Он был готов ко всему, но не к этому. Холодная рука Багряного проворно пробирается в узкие чёрные брюки, до боли сжимая мошонку, и гневные вопли обрываются сдавленным криком. — Заткнись. Не забывай, что твой брат сейчас на прицеле у моих солдат — считай, что это будет выкуп за заложника. И Эдвард затихает. Понимает, что ситуация для него безвыходная, и надо просто пережить какое-то время — это же не смертельно... Только непрошенные слёзы наворачиваются на глаза, и Эд прикусывает губу, слыша, как под зубами лопается кожа, впуская в рот металлический привкус — чтобы отвлечься на боль и не дать солёной воде сорваться с ресниц. Он ещё даже не представляет, сколько боли ждёт впереди. Кимбли действует быстро: нежелательно, чтобы генерал Армстронг об этом узнала — ни к чему лишние проблемы. Стянув с Эдварда брюки до колен и чуть приспустив свои, он прижимает мальчишку к ледяной стене подсобки, трётся о его ягодицы, невероятно быстро возбуждаясь от едва слышных всхлипов. Но тело Стального напряжено, и Багряный решает провести небольшую шоковую терапию — ловкие пальцы быстро проходятся по всему телу Эда, надавливая на болевые точки с такой силой, что Кимбли приходится придерживать Элрика, чтобы тот не упал. Зато теперь он полностью обессилен и расслаблен, и ничто не мешает Зольфу вставить член в узкое неразработанное отверстие, снова вырывая сдавленный стон из груди мальчишки. С самой первой встречи Багряному захотелось сбить спесь с этого сопляка, возомнившего себя невесть кем. Чтобы знал своё место и не лез во взрослые игры, не путался у него под ногами. Но он оказался крепким орешком, на таких не действует обычная физическая сила — надо было раздавить его морально, унизить, втоптать в грязь... Ну, или вжать в каменную стену, вот так, как сейчас. Поставить на колени, заставить ощутить собственную беспомощность, покалечить его не столько физически, сколько гораздо глубже, чтобы воспоминания об этом случае потом терзали его в кошмарных снах. Сделать из него бомбу замедленного действия, которая рано или поздно не выдержит и взорвётся. Изнасилование — лишь один из способов добиться желаемого, самый быстрый и верный. То, что верный, Кимбли понял, когда отпустил покрасневшие от его хватки бёдра мальчишки и позволил ему сползти по стене на пол. Абсолютно разбитый и раздавленный — жалкое зрелище. — Ты там жив, Стальной? — насмешливо спрашивает Кимбли, подтягивая штаны и ставя Эда на ноги, ухватив за распущенные золотые волосы. Неожиданный плевок в лицо и горящая ярость в абсолютно сухих золотых глазах в одно мгновение выводят Багряного из себя, и всю свою злость он вкладывает в один единственный удар кулаком по лицу... Чёрт, нельзя же было оставлять следов, а теперь возникнут вопросы, почему у Элрика кровоточит нос. Ну да чёрт с ним, что-нибдь придумает — уж правду-то точно не скажет. Его больше волнует то, что сломать мальчишку так и не удалось... Когда Кимбли открывает дверь и заталкивает внутрь едва держащегося на ногах Эда, то не сразу замечает застывшую в шоке девушку, которая смотрит на Эдварда, будто не веря в то, что видит: растрёпанные волосы, не перетянутые резинкой, искусанные губы, красные глаза и кровь из носа заливает пол-лица, руки сцепленны за спиной, и даже нет возможности поправить сбившуюся, наспех натянутую одежду. — Смотри-ка Стальной, а здесь уже есть, кому тебя пожалеть, — бросает напоследок Багряный, жестом отзывая своих химер. Одна из них толкает Эда в спину, и он падает на колени, прямо перед Уинри и Алом. Они что-то говорят, Рокбелл кидается к нему, пытаясь вытереть кровь своим платком, а тот, кажется, даже не обращает внимания. Запрокидывает голову к потолку, стараясь удержать вновь рвущиеся наружу слёзы, но будто давится воздухом, издавая жалобный всхлип... И плотину прорывает, рыдания уже не сдержать, как бы унизительно это ни было. Но можно попытаться замаскировать их истеричным смехом, гулко отдающимся от холодных стен. Стальной стержень сломлен, и неизвестно, сколько понадобиться времени, чтобы снова его восстановить...