* * *
Похороны Северуса были организованы на небольшом кладбище за пределами Паучьего тупика через несколько дней после Битвы за Хогвартс. Это было частное мероприятие, организованное его родителями и четырьмя выжившими деканами. Однако Эйлин едва ли могла это вспомнить: она всё время смотрела на единственную вещь, оставшуюся от её ребёнка, — урну с прахом — и чувствовала, как её сердце разбивается на миллион мелких осколков. Её маленький мальчик был там. И это было несправедливо. Дети должны хоронить родителей, но не родители — детей. Это было безумно неправильно. Даже то, как погиб её мальчик, было неправильно. Смертельный укус змеи в шею? Он был грёбаный главный мастер по зельям в Европе! Господи, он варил необходимые противоядия с семи лет! Эйлин сама учила его этому на кухне — к большому неудовольствию Тобиаса. В этом не было никакого смысла. Вообще. Однако в сердце всей ненависти Эйлин к жалкой змее и не менее жалкого волшебника, который убил её сына, скрывалась ненависть к тому, кто сжёг тело её сына. Если бы не капли крови, которые Помфри обнаружила на ране на шее, Эйлин никогда не получила бы достоверной информации о том, что это был действительно её сын. Она хотела безжалостно убить того, кто осквернил его тело. Непростительные для этого человека были бы слишком простым и безболезненным наказанием. Взгляд Эйлин зафиксировался на деревянной урне, пока её медленно опускали в землю. Эйлин почувствовала, как муж сжал её руку, и услышала задушенные рыдания за спиной. Она хотела ползти туда, за сыном, быть похороненной вместе с ним. Для чего теперь жить? Её семьи больше нет. После похорон они с Тобиасом вернулись домой. Она молча держала мужа за руку, плакать больше не получалось, хотя Тобиас открыто рыдал около неё. Их мальчик, их маленький сладкий мальчик — его оторвали от них, как отрывают большие куски от сердца: эти дыры ничем не залатать. Она ненавидела их. За ложь, будто всё будет хорошо. Как это, чёрт возьми, всё могло быть хорошо, когда их единственный ребёнок погиб? Они отвернулись от него. Все они! Господи, предполагаемый спаситель волшебного мира оставил её сына позади, как ненужный мусор, оставил его в луже собственной крови. Ублюдки даже портрета его не повесили бы в кабинете директора! В газетах о нём писали как об убийце и предателе — после всего, что их сын сделал для этих неблагодарных уродов, они оставили его, как мусор. Как будто он был пустым местом. Но она знала правду и гордилась им, гордилась своим мальчиком вопреки всему.* * *
Месяцы тянулись, как шоколадная нуга, как будто время навсегда остановилось, что для безутешных родителей было, конечно, неправдой. Они продолжали скорбеть — каждый по-своему. Эйлин абстрагировалась от всего и не вставала с постели несколько дней. Тобиас полностью погрузился в работу, отчаянно пытаясь сбежать от боли. Они оба тонули в своём горе. Протирая глаза, Эйлин медленно встала, чтобы сесть на краешек старой кровати своего сына. Постельное бельё всё ещё хранило его запах, поэтому иногда она спала здесь. Просто чтобы убедиться, что её сын всё ещё жив. Что она не потеряла единственного ребёнка. — Доброе утро, — пробормотал Тобиас, стоя у дверного проёма и печально глядя на жену. Она взглянула на мужа и закрыла глаза. Её тонкие пальцы слегка потеребили кусочек простыни, но она ничего не сказала. Да и что она могла сказать? — Я сделаю завтрак. Будешь вафли? Она пожала плечами. — Да, наверное. Если честно, я не голодна. Она наблюдала за тем, как Тобиас вошёл в комнату и опустился перед ней на колени. — Эйл, тебе нужно поесть, — тихо сказал он. — Я не голодна, — твёрдо повторила она и, отвернувшись, тяжело вздохнула. Ей и в самом деле больше не хотелось есть. Что-то делать. Жить. — Я бы лучше выпила чаю, — заставила она себя произнести. — Спасибо. — Он нежно поцеловал её руки, а затем встал и вышел из комнаты. Эйлин осмотрела старую комнату сына. Краска уже несколько лет сыпалась со стен, на потолке были следы от заклинаний, произнесённых много лет назад. Фотографий нигде не было, как и плакатов спортсменов или актёров. По сути, воспоминания и запах были единственными доказательствами того, что эта комната когда-то принадлежала её сыну. Кроме этого, в комнате ничего не говорило о том, что кто-то в ней жил. — О, Северус, — прошептала она, прижимая его подушку к груди, будто это был её умерший сын. — Я скучаю по тебе. Глубоко вздохнув, она медленно встала и положила подушку на кровать. Пришло время привыкнуть к окружавшей её реальности. Эйлин молча вышла из комнаты. Спускаясь по старой ступенчатой лестнице, она хмурилась и рассматривала недостающие и потрескавшиеся половицы. На протяжении многих лет дом был заброшен, но, когда у тебя нет денег, не задумываешься о ремонте. Затем её глаза сузились, когда она увидела, как её муж, находившийся на кухне, смотрел на что-то в гостиной. — Что там? — спросила Эйлин. Она схватила его за руку, и он в напряжении повернулся к ней, его глаза были полны удивления. — Тобиас? — Сейчас декабрь, — задыхаясь, прошептал он. — Что? — Сейчас декабрь, Эйл. — И что с того? — Она попыталась удержаться от колкости, но не смогла. Декабрь. Ну и что? Как будто Николай Чудотворец спустится с небес и вернёт ей сына на Рождество. — Нет. Календарь показывает, что сейчас декабрь, Эйл, — с недоумением пояснил Тобиас, указывая на висевший на стене календарь. — Это ты перелистнула его ночью? — Разумеется, нет, — огрызнулась она. — С какой стати мне это делать? — Ну, я не делал этого, вот и подумал, — возразил Тобиас. Он нахмурился, а затем подошёл к камину. Эйлин наблюдала за ним, а потом звук медленно просочился в её уши. Звук, который она не слышала с самого мая. Она нервно сглотнула, когда тиканье эхом отозвалось по всей комнате, и её взгляд упал на квадратные деревянные часы в руке её мужа. — Они снова работают, — вслух сказала она. — Да... — Когда ты починил их? — Это не я, — ответил Тобиас, глядя на неё с недоверием. — Тогда кто? — Она смотрела то на него, то на работавшие теперь часы. — Понятия не имею. — Он покачал головой и поставил часы на место. Ладно, давай прогуляемся и подышим свежим воздухом. Он протянул ей руку и едва заметно улыбнулся, когда она накрыла её своей. Они безмолвно вышли из дома, в котором явно происходило что-то странное.* * *
В течение шести дней в их доме случались даже более странные вещи, чем раньше. Когда оставалось двенадцать дней до Рождества, кто-то починил часы и перелистнул календарь. Эйлин и Тобиас спустились вниз и обнаружили свежие синие и фиолетовые цветы с длинными стеблями в вазах; они стояли во всей комнате. Супруги быстро обнаружили: если они вспоминали о прошлом, цветок начинал светиться и мягкий свет обволакивал комнату. После этого все серебряные украшения были отполированы, а посуда была вымыта и сушилась в раковине. Всё выглядело кристально чистым, даже старые отложения ржавчины и следы от осадков были удалены, хотя Эйлин десятилетиями пыталась их вывести. Эйлин и Тобиас постоянно думали о том, чтобы вызвать полицию, но что бы они им сказали? Что кто-то вломился в их дом и вымыл всю посуду? Констебль отправит их прямиком в психушку. День спустя они обнаружили новое постельное бельё в своей спальне и в комнате их сына. В недоумении они почёсывали затылки, гадая, как же они этого не заметили, когда ложились спать. Разве такие вещи люди не должны замечать? На пятый день они вернулись с прогулки домой, и в нём не было ни единой пылинки. Страницы каждой книги хрустели от чистоты, и буфет сиял от наведённого марафета. Эйлин и Тобиас смотрели друг на друга, задаваясь вопросом: они сходят с ума? Она наконец поддалась на уговоры Тобиаса и пригласила волшебника, который охотился на привидений, чтобы исследовать дом, но волшебник ничего необычного не обнаружил. Вернувшись с прогулки на шестой день, они увидели, что их высокая чёрная, державшаяся на честном слове входная дверь была заменена на дверь из древесины красного дерева. Пальцы Эйлин невесомо коснулись одной из множества защитных рун, которые были аккуратно вырезаны на древесине; она узнала их: эти руны прогоняли грабителей и оберегали живущих в доме людей, чтобы никто не мог причинить им вред. Эйлин взглянула на своего мужа и заметила, что его взгляд упал на железную волнообразную конструкцию в стеклянной рамке, стоящую на полу. Она была похожа на роскошную входную дверь, которую можно было увидеть в резиденции премьер-министра, но никак не в заброшенном доме в Паучьем тупике. На седьмой день Эйлин включила кран и ахнула, когда из крана пошла чистая вода. Она сразу же посмотрела на мужа, который ошеломлённо сидел за кухонным столом. Тобиас пытался починить эту чёртову вещь в течение тридцати долгих лет, но безрезультатно! Они уже и не надеялись увидеть когда-нибудь чистую воду, текущую из этого крана, — ни у кого из соседей её не было, и они не были исключением. Эйлин и Тобиас позвонили в коммунальную службу и поинтересовались, не очистили ли они колодец, что стало причиной появления чистой воды, но получили уверенное опровержение своей теории. Кто-то посторонний починил систему водоснабжения в доме Эйлин и Тобиаса. На одиннадцатый день они вернулись, до этого сбежав на пару дней из проклятого дома, и обнаружили, что кто-то восстановил сломанные книжные шкафы в гостиной, а также украсил её замечательными гирляндами и огромной ёлкой, поставленной в углу. Книги были расставлены в алфавитном порядке и рассортированы по разделам. Фактически там, где раньше валялись стопки книг, теперь были пустые, отполированные до блеска полки. Эйлин сузила глаза, заметив на книжной полке лаймово-зелёную бумагу для заметок. Она взглянула на Тобиаса и, подойдя к шкафу и сорвав записку, обнаружила скрывавшуюся под ней кнопку на стене. От неожиданности Эйлин раскрыла рот, и она в ужасе наблюдала за тем, как Тобиас, вскочив, нажал на кнопку. Эйлин вздрогнула, когда книжный шкаф распахнулся и они увидели потайной шкаф с другими книгами. Эйлин и Тобиас ушли на кухню, чтобы выпить воды и привести себя в порядок, но и кухня уже была совершенно другой. Дешёвая краска как будто растворилась, и двери шкафчика словно никогда не существовали. Вместо этого на месте старой кухни была новая — та, о которой Эйлин и Тобиас мечтали лет сорок назад, Тобиас обещал её построить для Эйлин, когда у них ещё было достаточно денег. Эйлин развернулась и поднялась наверх, чтобы посидеть на кровати сына и, снова прижав его подушку к себе, успокоиться. Как только Эйлин завернула за угол и увидела лестницу, она вскрикнула: кто-то полностью переделал ступеньки. Они были тщательно отполированы и теперь выглядели идеальными. Она больше не могла этого терпеть. Прижавшись к Тобиасу, Эйлин громко зарыдала. Кто всё это делал? И зачем? Неужели это Северус из могилы? Или кто-то другой пытался свести их с ума? — Это всё так напоминает первое Рождество Северуса, — пробормотал Тобиас. И это было так. До мельчайших деталей. Их сердца бились всё быстрее, пока они поднимались по лестнице, направляясь в спальню. Завтра будет Рождество, но всё, о чём они могли думать, — это то, как они соскучились по своему сыну. Они отдали бы всё на свете, чтобы обнять его. Крепко обняв друг друга, Тобиас и Эйлин тихо плакали.* * *
В рождественское утро Эйлин и Тобиас проснулись из-за сладкого запаха завтрака. Они посмотрели друг на друга и, медленно встав с кровати и одевшись, спустились на первый этаж. Войдя на кухню, они увидели тарелки с горячей едой: над ней ещё витала прозрачная дымка, но сразу же забыли о ней, услышав тихие звуки, исходившие из гостиной. Возможно, сегодня они узнают правду о том, кем же был этот Добрый самаритянин. Когда они вошли в гостиную, Эйлин едва могла дышать, а Тобиас подпрыгнул от неожиданности. Под мерцающей разноцветными огнями ёлкой лежал их сын, перевязанный зелёным бантом и одетый во всё чёрное. Эйлин знала, что он был директором Хогвартса в прошлом году. Ну, может, и не в прошлом... Его волосы немного поседели, а мышцы на лице не были такими напряжёнными, как в тот год. Эйлин сразу же заметила, что её сын был не один: рядом с ним сидела женщина с тёмными вьющимися волосами, а на её коленях сидела хихикающая девочка со светлыми локонами. — С Рождеством, мама, — сказал её сын, в его голосе была слышна приятная хрипотца. — Это реальность или сон? — прошептала Эйлин. Она вовсе не была уверена, что знала ответ на свой вопрос. Она почувствовала, как Тобиас вложил свою руку в ладонь и крепко сжал её, внимательно смотря на своего сына. Если это был сон, они не хотели просыпаться. — Это реальность, мам, — усмехнулся Северус. Затем он медленно опустил высокий воротник и показал шрамы на шее. — Осталось на память от чёртовой змеи Реддла. Если бы не Аврора, вы бы похоронили меня в безымянной могиле. — Ты инсценировал свою смерть? — задыхаясь, спросил Тобиас. — Я предвидел твой вопрос. — Их сын, который был живее всех живых, неловко потёр шею. — А что ещё тут можно спросить? — требовательно взревела Эйлин и, глядя на сына, угрожающе сузила глаза. Какая-то часть неё хотела пересечь гостиную и влепить пощёчину наглому сопляку. Северус пожал плечами. — Мерзавец нацелил на меня палочку, а я был не в форме, чтобы сражаться в дуэли. К счастью, — он бросил взгляд на женщину подле него, — Аврора оказалась рядом и сразилась с ним вместо меня. Северус едва заметно улыбнулся женщине, а затем повернулся к матери. — Она отразила его заклинание на него самого, и он, так сказать, сгорел дотла, а потом мы аппарировали. Остальное произошло без нашего участия, уверяю тебя. Аврора всё это время останавливала моё кровотечение и делала всё, чтобы поставить меня на ноги. Эйлин спокойно закрыла глаза, а затем слова слетели с её губ против её воли. — Мы восемь месяцев оплакивали тебя! В глазах маленькой девочки плескался явный страх, и она быстро прижалась к Авроре. Северус, однако, мрачно стоял на месте и ждал, пока Эйлин закончит свою тираду. — ...И ты ни разу даже не подумал о том, чтобы дать нам хоть какой-нибудь знак? Сказать нам правду? Что ты всё это время был жив, Северус Тобиас Снейп! — Эйлин, — преодстерегающе сказал Тобиас. — Мама... — Восемь месяцев мы с твоим отцом жили в аду из-за тебя! — Я знаю, мама, — мягко ответил Северус, и в его голосе звучали нотки извинения. — Нет. Нет, ты не знаешь, Северус! Ты и представить не можешь эту боль! — прорычала Эйлин, почувствовав, как Тобиас сжал её руку, попытавшись остановить её, однако ей было всё равно. — Поверь мне, вы не единственные, кто не знал. Родители Авроры до сих пор в неведении. — Мне плевать на родителей какой-то глупой девки! — огрызнулась Эйлин. — Ты мой сын, Северус! Мой единственный ребёнок! Я думала, что ты умер. Была уверена, что похоронила тебя. А потом ты заявился сюда, как будто ничего этого не было, с этим дурацким бантом, словно какой-то подарок на Рождество! Аврора тихо прочистила горло и, нежно проведя пальцами по волосам девочки, взглянула на Северуса. В его глазах отчётливо читалось «я же говорил». — Прости меня, мама! — хрипло ответил он: его голос не до конца восстановился после нападения Нагайны в прошлом мае. — Твоё «извини» нисколько не облегчает моё состояние, засранец, — крикнула Эйлин прежде, чем услышала подавленный смешок девочки. Эйлин пристально посмотрела на неё и тут же боковым взглядом уловила пронзительный взгляд Северуса. — О, как мило, — протянула она, всплеснув руками, — дай догадаюсь, это моя внучка, о которой я тоже, естественно, ничего не знаю! — А затем взглянула на Аврору: — А это твоя жена, не так ли? — Эм, нет. Не совсем. — Аврора нервно рассмеялась и, проведя рукой по волосам, пояснила: — Я невеста вашего сына. Взгляд Эйлин переметнулся к Северусу. — Что? Ты, конечно, мог её обрюхатить, но ведь не обещал жениться? Северус вздрогнул, что не ускользнуло от её внимания. — Нет, мама. Это не так. — Господи, Северус, расскажи мне, пожалуйста, о своей невероятно секретной жизни, о которой я, очевидно, ничего не знаю. — Мы с Авророй не могли пожениться, пока Тёмный Лорд не был побеждён: это было очень опасно. Если бы он узнал о нашей связи, то непременно использовал это, чтобы манипулировать мной. — Значит, вместо этого вы заделали ребёнка и добавили ему ещё больше рычагов воздействия, да? — Вовсе нет, — выпалила Аврора, а затем застонала и попыталась объясниться: — То есть Анжела — его дочь, но я имела в виду, что о ней никто не знал. Даже мои родители. — Что? — взревела Эйлин.— Невероятно. Нет, вы не смели прятать мою... — Я маскировала свою беременность все девять месяцев при помощи скрывающих чар и принимала зелья, чтобы меня не тошнило. — Эйлин открыла рот от удивления, но Аврора подняла руку, невербально выразив просьбу не перебивать её. — Я посещала маггловскую больницу, чтобы меня обследовали перед родами. Разумеется, я использовала псевдонимы при каждом посещении, чтобы ни меня, ни Северуса нельзя было отследить. Всё это я сделала маггловским способом, Эйлин, включая эту жалкую анестезию, потому что без неё очень сложно обойтись, если вы пытаетесь вытолкнуть из себя трёхкилограммового ребёнка. Эйлин дважды моргнула, но Аврора, казалось, ещё не всё сказала. — Я родила её вскоре после начала летних каникул, так что мы с Северусом были с ней целых три месяца вдали от Хогвартса. Когда настало время вернуться, мы долго ломали голову, как всё обставить, но в итоге забрали её с собой в замок. Если бы кто-то неожиданно посетил меня, я бы наложила на Анжелу скрывающие чары так, чтобы только я и Северус могли видеть и слышать её. Каждое утро Северус был с ней, говоря коллегам, что проводил собрания в гостиной Слизерина, и каждую ночь он также проводил с ней, а после занятий я присоединялась к ним. Мы использовали летучий порох, чтобы напрямую посещать друг друга, так что у нас была возможность не лгать нашей крошке, — улыбнувшись, призналась Аврора. — И никто не догадался, что в ваших комнатах жил ребёнок? — Ну, Северус на самом деле никогда никого не впускал в свои покои, а как поступала я, вы уже знаете. Даже после родов мне некоторое время пришлось пользоваться скрывающими чарами, чтобы замаскировать полноту, пока я не пришла в форму. И я регулярно кормила Анжелу грудью, чтобы она не плакала и молоко не шло из груди, но если такое случалось, то я извинялась, плотно куталась в мантию и выходила, чтобы сцедить его. Эйлин подняла бровь в ответ, а затем взглянула на сына. Оглядев его с ног до головы, она нахмурилась и прошипела: — Ты идиот. — Вы делали всю домашнюю работу вдвоём? — неожиданно спросил Тобиас, привлекая к себе их внимание. — Да. Иногда было трудно, поскольку вы не всегда засыпали тогда, когда мы... навещали вас, поэтому приходилось прибегать к усыпляющим заклинаниям, — подавленно признал Северус. — Но зачем? — Ваш сын подумал, что это улучшит ваше настроение прежде, чем мы появимся вот так. Я ему говорила, что это не поможет, но он не слушал, — вздохнула Аврора. — Вы заставили нас думать, что мы сходим с ума, Северус! — прорычала Эйлин, глядя на его. — Мне казалось это хорошей идеей, — тихо ответил он. Аврора рассмеялась. — Так часто бывает, — сказала она, развязно улыбаясь. Его тёплые карие глаза встретились с холодными чёрными глазами Эйлин. — Давайте начнём сначала? — предложила она и вежливо протянула руку Эйлин и Тобиасу. — Меня зовут Аврора Синистра, я невеста вашего сына. — Аврора с облегчением улыбнулась, когда Тобиас пожал ей руку в ответ. — А этот маленький ангел — Анжела Селестрия Снейп. Она наклонилась к дочери и что-то прошептала ей на ухо. — Ба, деда, привет! — сказала девочка через мгновение. Эйлин почувствовала, как её гнев растворялся в нахлынувшей нежности, и улыбнулась. Её внучка была милейшим созданием на свете, и можно было позволить себе некоторые вольности. Она заметила, как Тобиас тоже приспосабливался к роли обожаемого дедушки. — Так ты меня простила, мам? — едва слышно спросил Северус несколько секунд спустя. — Я подумаю об этом во время завтрака, баловень, — снисходительно ответила Эйлин. Она сорвала с него бант и шутливо отхлестала им сына в воспитательных мерах, после чего отбросила ленту в сторону и крепко обняла Северуса. Она улыбнулась Тобиасу, который сделал то же самое. Их сын был жив, и они не могли пожелать лучшего подарка на Рождество.