«День прошёл, я встретил кое-кого и, После того, как проснулся, позабыл обо всём. Совершил ли я преступление? Или получаю болезненное наказание? Хватит. Остановись, просто забери меня с собой». South Club — Hug me
***
Юкхэй включается на автомате. Он просто разлепляет веки и медленно моргает, привыкая к солнечному свету, который врывается в его комнату сквозь занавешенное тёмно-синим льном окно. Как и каждое утро до этого, у него несколько секунд уходит на то, чтобы осознать, какой сегодня день недели и год, и ещё несколько на то, чтобы ощупать собственную кровать на предмет чего-либо или кого-либо постороннего. Например, человека. Не найдя признаков живого и неживого на второй половине матраса, Юкхэй приподнимается за телефоном, случайно смахивает пальцами бумажку, лежащую на экране, и та неумолимо падает на пол, не давая по-утреннему рассеянному парню и шанса себя поймать. Недовольно пыхтя, Вон кое-как заставляет тело свеситься с кровати и вылавливает дурацкую записку из океана махрового ковролина. Приняв положение полулёжа или скорее «полукак-бы-не-упасть», он разворачивает листок бумаги с номером телефона и: «Позвони мне, когда будет особенно одиноко». — Не вижу смысла, — пожимает плечами Юкхэй, хмуря брови. Про парня, который оставил эту самую записку, он помнит лишь то, что тот был чуть выше ростом, в рваных джинсах и с достаточно приятным голосом. На этом его воспоминания автоматически стираются за ненадобностью. Вчера ночью Вон не был пьян от слова бокал тёмного пива, просто склеил кого-то в баре, они переспали, и спасибо этому кому-то за то, что тот по-тихому свалил под утро сам без намёка на завтрак в постель. Обычный секс без обязательств, ничего большего. Кроме записки, которая сильно-то и не напрягает. Юкхэй сминает бесполезную макулатуру и прицельно отправляет в полёт до мусорного ведра, стоящего под рабочим столом. Попадает и орёт на всю комнату: — Трёхочковый! Самодовольно ухмыляясь, парень сползает с кровати и, светя абсолютно обнажённым телом, подходит к окну. На просторном подоконнике одиноко стоит цветущий нежно-кремовым гимнокалициум горбатый, который Юкхэю подарил Чону на прошлый день рождения со словами: «Сначала я думал подарить тебе гардению, но понял, что она быстро у тебя загнётся, так что надеюсь, что две колючки нормально уживутся в этой квартире». И уживаются. Юкхэй свой гимнокалициум очень любит и даже не забывает подкармливать время от времени как ответственный родитель. — С доброй утрой, Кактус, — ласково приветствует растение парень и с любовью поливает его специально отстоянной водой из небольшой лейки яркого зелёного цвета. — Расти большой и сильный, как твой батя. А батя у тебя в качалку так-то ходит. Закончив специфическое любование своим «детищем», Юкхэй натягивает тёплые носки с изображениями львов, мимо которых просто не смог пройти в магазине, и боксёры в чёрно-белую клетку, купленные мамой. Такой эпичный выбор деталей одежды парень обосновывает тем, что в квартире тепло, но пол-то всё равно прохладный, пятки отморозить совсем не хочется. Он плетётся на кухню, кряхтя на манер старого деда и разминаясь до хруста, как типичный рестлер. Для того, чтобы ему окончательно воскреснуть, обязательно нужно покурить, созерцая то, как мусоровоз опрокидывает в себя полные баки пищевых и не очень отходов, а рядом проходит сосед снизу с бесстрашным французским бульдогом Факером, который каждое утро беспардонно подбегает к колёсам огромной машины, чтобы отметиться. А ещё Вону жизненно необходимо выпить чашечку горячего кофе. Без двухсот пятидесяти грамм зелья бодрости Вон Юкхэй не способен на активную деятельность. Да и на пассивную тоже. С тлеющей сигаретой в зубах Юкхэй распахивает каждую из створок кухонного гарнитура в поисках того самого необходимого, но искомое отказывается показываться в поле зрения парня. В шкафах есть всё: от шу пуэра¹ и разноцветных пачек рамёна до пустого пакета с подозрительными крошками на дне и открытой упаковки уже засохших до состояния колюще-режущего предмета моти², которые Юкхэю из Японии привёз Юта ещё в начале прошлого года. В общем и целом на юкхэевой кухне кофе отсутствует как вид, как форма жизни, как… как хер знает что! Вон хмурится от мысли, что от великого ума и недостатка кофеина в организме сравнил свою любимую арабику с чем-то органическим, хотя крошки и моти больше похожи на какую-то неуглеродную форму жизни, если честно. Возможно, ещё немного, и парень сможет со спокойной душой отдать это нечто альтернативным биохимикам³ на изучение. И получит какую-нибудь премию за величайший вклад в развитие науки. С надеждой открыв последний ящик и осознав, что чудо не произошло, Юкхэй бухается на стул, из-за чего истлевшая часть сигареты летит прямо на морду одного из львов. Парень трясёт ногой, тем самым роняя пепел на пол, а затем стирает его носком, поступая крайне нелогично. Хотя какая разница, тряпкой убрать или так, носки всё равно стирать. Докурив и бездумно потушив бычок в кружке со вчерашним молочным улуном, стоящей на подоконнике рядом с пепельницей, парень решает, что сидеть без кофе — не дело. В магазин идти одному как-то лениво, но есть один беспроигрышный вариант. Который наверняка уже проснулся, но лежит и тупо залипает в телефон. За своим айфоном приходится идти обратно в спальню, потому что с собой его взять Юкхэй просто не догадался. Несколько «манитупляций⁴» с графическим паролем, который с первого раза не нарисовался, и парень нажимает в быстром наборе цифру «2». Эта особенная персона на двойке только потому, что на единичке — мама, а мама — это святое, типа вообще без вариантов. — Чего тебе, чудовище? — слышится мягкий голос, в котором Вон сразу чувствует чужую улыбку. Чону в хорошем настроении, это на руку. — И тебе доброе утро, мой самый дорогой хён. — Юкхэй, что с тобой? У тебя температура? Головой ударился? Напился с утра пораньше? — на парня посыпался град вопросов в игриво-беспокойной интонации. — Так, стоп, дорогой? Тебе денег в долг дать или что? — В смысле?! Нет! Просто решил предупредить о том, что буду у тебя дома через… — Юкхэй смотрит на часы, прикидывая, столько времени ему нужно, чтобы собраться, и добавляет: — двадцать минут. — Минимум полчаса, — отвечает Чону, как бы намекая на то, что он не готов так быстро принимать гостей. Особенно тех, которые живут через три дома. — Я только проснулся. — Двадцать пять минут, — по приколу возражает Вон, ему эти десять минут не принципиальны, но так веселее жить. Вызывать различные эмоции у Чону — его любимое занятие. — Юкхэй, полчаса. Пожалуйста… — просят на другом конце провода, шурша одеялом. — Двадцать семь минут и тридцать секунд. — Юкхэй! — недовольство на… голос. — Я уже много лет Юкхэй, — смеётся парень, на что получает нечленораздельное ворчание. — Ладно, полчаса так полчаса, только не злись, а то у тебя обычно лицо краснеет так, что твои любимые помидоры черри плачут от зависти. Но не переживай особо, ты даже тогда очень красивый. Даже слишком. Юкхэй замирает на мгновение, пытаясь осознать то, что сейчас сказал. Да, он считает своего лучшего друга красивым и чрезмерно милым. Идеальным. А ещё он бы целовал его всегда и везде, на руках носил бы во всех смыслах, если бы не дурацкое ограничение в виде «но мы же лучшие друзья», которое хоть и трещит по швам, но оно есть. А друзей не целуют, никаких. Даже лучших. По факту Ким Чону является тем человеком, из-за которого Юкхэй пытается безуспешно забыться хотя бы на ночь, прижимая к себе не тех. Но забывает он не то, что бы хотел. Чужие лица стираются, а так красиво улыбающийся Чону раз за разом всплывает в голове как напоминание о том, что «вот тот, кто тебе нужен». И у Юкхэя практически не остаётся сил сопротивляться. Сейчас его сдерживает лишь эфемерный страх, что Чону оттолкнёт его. И сделает это навсегда. — Ой, ну хватит подлизываться, чудовище. Раньше, чем через полчаса, не пущу, будешь стоять под дверью, — Ким сводит всё в шутку, но звучит как-то смущённо, что несколько удивляет Юкхэя. Ответить Вон ничего не успевает. Короткие гудки врываются в динамик айфона быстрее, чем он открывает рот. Вздохнув, парень переводит взгляд на окно и кидает телефон на кровать. — Твой батя — еблан, — обращается Юкхэй к Кактусу, всё ещё анализируя то, что он сказал. — Самый натуральный… так поправочка. Гомосексуальный. Даже звучит по-еблански. Гомосексуальный еблан. И вот как Чону может полюбить такого ебланоида? Правильно, никак. Дополнив свой монолог к гимнокалициуму громогласным «совсем уже ебанулся», парень стягивает тёплые носки и кидает их в угол, в котором уже лежат несколько разноцветных пар. Ненадолго задумавшись о том, чего не хватает, и доперев, Юкхэй нажимает кнопку на аудиосистеме, и из колонок на него обрушивается бас-гитарный рифф песни, которую «я узнаю за одну ноту!» — Вот так, да. Меня не остановить⁵. Парень делает звук громче и начинает пританцовывать, держа курс на огромный шкаф. Он чувствует себя несколько бодрее, чем ещё пару минут назад. Не кофе, конечно, но хорошая музыка всегда действует на него ободряюще. Даже мотивирующе. Юкхэй снимает с полки чёрные обтягивающие всё, что можно и нельзя, джинсы и серую футболку с изображением гильотины, перерубающей букет красных роз. Парень чуть не падает, пока прыгает на одной ноге, влезая в штанину. Благо, врождённое чувство равновесия в итоге позволяет ему спокойно осматривать себя в зеркале, не убившись об ручку шкафа. Он надевает на левую руку часы и поправляет упавшую на глаза чёлку. Чего-то не хватает. Юкхэй внимательно всматривается в зеркальное отражение, и его взгляд падает на шею. Ну конечно, на нём нет кулона в виде направленного головой вниз чёрного карпа с белым пятнышком на голове. Он носит его постоянно, за исключением таких ночей, как вчерашняя, которую Юкхэй провёл с кем-то. Парень снимает этот кулон лишь потому, что у Чону есть такой же, только его карп белый с чёрным пятнышком на голове и направлен вверх. Это в каком-то роде символ «инь и ян», часть которого Юкхэй подарил Чону на три года со дня их знакомства (и полтора года с момента, как он понял, что любит Чону). Застегнув на шее кулон, Юкхэй смотрит на время, которое сообщает о том, что у него есть ещё пятнадцать минут, поэтому он брызгается туалетной водой от Gucci и идёт обратно на кухню. Закрытая пачка шоколадных шариков и бутылка молока летят в пакет. Не приходить же в гости с пустыми руками, а в магазин идти одному по-прежнему лениво. Парень накидывает на плечи кожаную куртку с массивными клёпками, запихивается в Dr. Martens на три дырки и выходит из квартиры, громко хлопнув дверью. Он спускается на первый этаж и замечает, что забыл забрать пакет. Приходится подняться обратно на четвёртый этаж, а потом ещё раз, когда айфона в заднем кармане джинсов не оказывается. В чужой подъезд Юкхэй попадает благодаря бабушке Мун, которая как-то хитро осматривает друга своего соседа по лестничной клетке и спрашивает, не на свидание ли он собрался, красивый такой. Парень борется с желанием сказать, что всё верно, но отвечает, что просто идёт к Чону кофе попить. Бабушка Мун желает им продуктивного времяпрепровождения и уходит, оставляя парня с ощущением того, что она что-то знает. Очень уж подозрительная она, прямо-таки проницательная. Юкхэй стоит перед входом в квартиру и уже тянется к звонку, когда дверь перед ним открывается и из-за неё выглядывает такой домашний Чону. На нём пижама с пингвинами и пушистые тапочки с помпонами. Он кажется таким уютным, что Юкхэю стоит больших усилий не сжать его в своих объятиях. — Чего стоишь, чудовище? — Чону ласково улыбается и подцепляет ворот футболки друга, затягивая парня в квартиру. — А ты?.. — Юкхэй вообще не сопротивляется, напротив — тянется за ручкой, чтобы закрыть за собой дверь. Хлопок выходит чуть громче, чем надо, за что он получает щелчок по носу. — Услышал, как ты вывалился из лифта. «Ждал возле двери, что ли?» — думает Юкхэй, смотря на друга, но не осмеливаясь произнести это вслух. Внизу шуршит, и он вспоминает, что ему есть, что вручить, не зря же тащил. — Это тебе, — он протягивает пакет, который моментально раскрывается в чужих руках. — М-м-м, шоколадные шарики и молоко, что за набор для утренней романтики? — бросает через плечо Чону, уходя на кухню. — Всё, чтобы тебя порадовать! — кричит вслед Юкхэй, выпихиваясь из кожаных ботинок и куртки. Вещи занимают свои привычные места на чужих полках, и парень проходит вглубь квартиры, беззвучно переставляя ногами. Вдруг удастся слегка припугнуть Чону, он ведь такой милый, когда высоким голосом ругается, называя Юкхэя «долбоящером неандертальским», и пытается отпиздить того кухонным полотенцем в горошек. Но план с элементами мазохизма отлетает со скоростью пробки от шампанского. Чону стоит нагнувшись и ищет что-то в ящиках. Вид, который открывается перед Юкхэем, будоражит фантазию, ещё сдерживаемую внутренними барьерами. Он откровенно хочет присвистнуть, осматривая каждый мягкий изгиб чужого тела, но запихивает это желание себе поглубже в зад. Хотя позволяет себе другое. При виде такого по-домашнему уютного Чону нельзя просто взять и не укусить с нежностью. Юкхэй подходит к Чону, ненавязчиво прижимаясь своим телом к чужому, и когда тот резко выпрямляется, небольно кусает за оголившееся плечо и оставляет едва заметный поцелуй на месте укуса. — Ты чего это?! — вскрикивает Чону и от неожиданности отскакивает от парня, потирая место укуса. По нему не видно, что он злится, особенно об этом намекают начинающие алеть уши. — Больно же! Юкхэй тупит взгляд и подвисает немного. Он не знает, как можно адекватно объяснить свои действия, но недавно парень читал, что в каком-то языке есть слово, которое максимально достоверно описывает то, что он творит. Как же оно там? — Гигил⁶, — спустя мгновение выдаёт Юкхэй, пожимая плечами, и падает на стул, роняя голову на стол. Он чувствует макушкой растерянный взгляд друга, но решает, что не готов пока встретиться с ним лицом к лицу. Барьеры начинают постепенно слетать, и это откровенно напрягает. Сегодня какой-то день, когда всё идёт как-то странно и вообще не так, как привычно. Вселенная явно играет с Юкхэем. — Это ещё что значит? — парень гремит тарелками. — Да так. Чону изгибает бровь, но доёбываться больше не собирается. Потом лучше сам загуглит. Он шумно ставит перед Юкхэем две полные шоколадных шариков тарелки, упаковку от них и бутылку молока, заставляя поднять голову. Чону смотрит так, что сразу становится понятно, что требуется сделать. Даже без обычного «берёшь всё это и тащишь в спальню». Юкхэю в таких вещах дважды намекать не нужно, он уже достаточно дрессирован. Не собака Павлова, конечно, но тоже шарит. Они смотрят «Время приключений», сидя рядом на кровати. Их ноги слегка соприкасаются, и Юкхэй по-хозяйски кладёт ладонь на чужое бедро, слегка сжимая, когда особенно громко смеётся. Он делает это по привычке, но внутри разливается такое приятное чувство, что он вряд ли оторвётся от Чону, даже под угрозой страшной смерти с лишением конечностей и пива. Юкхэй очередной раз начинает заливаться, когда видит Графа Лимонхвата, и Чону просто не выдерживает новое нападение на своё бедро. Он перехватывает чужую руку своей и неспешно проводит большим пальцем по внешней стороне ладони, слегка надавливая. — Вы с ним похожи, — шутит Чону, с трепетом смотря на их руки. Он поднимает взгляд и встречается с юкхэевым. Слишком тёплым и любящим. Чону искренне думает, что ему показалось. — Ты такой же невыносимо громкий. Юкхэй сидит молча пару секунд, а потом повышает свой голос до корнуэльских пикси из Гарри Поттера, тыкая другу практически пустой тарелкой. — ЭТИ ШОКОЛАДНЫЕ ШАРИКИ НА ГРАНИ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ! НЕПРИЕМЛЕМО! НЕПРИЕМЛЕМО-О-О-О-О-О-О-О-О-О-О! Чону истерично бьёт его по плечу пару раз и прячет нос в изгибе чужой шеи. Юкхэй, конечно, тот ещё громкий придурок. Зато рядом с ним чувствует себя живым. Расправившись с шоколадными шариками, они решают, что дома сидеть скучно. Точнее Чону так решает, а Юкхэй театрально ноет, что, вообще-то, пришёл за кофе, которого у друга неожиданно не оказалось. Компромисс находится очень быстро, Чону обещает сделать парню массаж, если тот пойдёт с ним, и Юкхэй подрывается с кровати, готовый стартануть до прихожей. Да хоть на край света, лишь бы Чону выполнил обещание. — Покорми рыбок, — просит Чону, проходя мимо парня, попутно стягивая с себя пижамную кофту. Он останавливается возле шкафа и слишком соблазнительно смотрит через плечо. Юкхэй замирает там, где стоял, и это очень льстит. — Смотри не перекорми их, а то Джэхюнс опять переест и будет еле-еле передвигаться по аквариуму. — Охуе… ладно! — парень возвращается к реальности, давая мысленного пинка себе под зад. Чону прекрасен в любом виде. А сейчас он словно специально делает всё так, чтобы Юкхэй это заметил. Мастерски дразнит воспалённое воображение своими неспешными движениями. Даёт обнажённой коже быть таковой как можно больше времени. Ловит чужой голодный взгляд, чувствуя внутренний трепет и желание, но молчит. Надевает чёрные узкие джинсы и толстовку, которую у него давно забыл Юкхэй, а он и не спешит её отдавать. — Чудовище, тормози, — недовольный голос. Чону быстро сокращает расстояние между ними и выхватывает из чужих рук банку корма. Они стоят так близко, что Чону может почувствовать горячее дыхание на своей щеке. — Ты так не просто закормишь, а убьёшь мне всех. — Прости, — Юкхэй виновато чешет затылок. Собственная толстовка на чужом теле сбрасывает очередное ограничение. — Засмотрелся. — На что же? — На твою задницу, — вылетает быстрее, чем мозг успевает пропустить информацию через себя. «Опять обосрался», — Юкхэй палится и делает это максимально очевидно. Чону смотрит на него в упор, пытаясь понять, была ли это шутка. Потому что это, должно быть, очень глупая шутка?! Трезвый Вон Юкхэй не может так откровенно флиртовать с ним. Или, сука, может? — Надеюсь, тебе понравилось, — попытка отшутиться. — Более чем, — правила приняты. Они выходят из дома и не спеша идут вверх по пустующей улице. Осенний ветер роняет листву и неприятно холодит пальцы. Недолго думая, Юкхэй берёт Чону за руку и запихивает их ладони в карманы своей куртки. Ему тепло, и не только физически. Он сильнее сжимает чужие пальцы, профессионально делая вид, что всё нормально и вообще не странно. Для друзей. — Почему ты… — Чону пытается задать вопрос, но запинается о миниатюрный камушек, рискуя встретиться носом с мокрым асфальтом. Но этого не происходит, его крепко держат, не давая полностью терять равновесие. Чону выпрямляется и вновь подстраивается под чужие широкие шаги с тихим «спасибо». — Потому что ты под ноги не смотришь, когда идёшь. Скажу больше, я удивлён, что ты себе до сих пор шею не сломал с такой-то частотой падений, — в юкхэевом голосе нет ни грамма издёвки. Лишь неподдельное беспокойство. Оно смущающее, но интригующее. — Да ладно тебе. Я всего лишь сломал себе мизинец зимой. Скользко было… — Чону пытается оправдаться, хотя знает, что сжимающий его руку парень прав. — А сейчас скользко? — Но я же не упал! — Но ты пытался. Аргументы заканчиваются, а на горизонте появляется книжный магазин. Чону думает, что это отличный способ быстро сменить тему разговора. Он тянет парня за собой внутрь, прикидывая, как быстро Юкхэй начнёт ныть, что ему тут не нравится. Чону прикидывает, что друга хватит на пять минут, но ошибается. Оказавшись в магазине, Юкхэй обводит скучающим взглядом полки, но продолжает следовать за Чону, не давая тому вырвать руку из тёплого плена. Они подходят к полкам с фэнтези, и глаза Чону моментально загораются, когда он видит книгу Терри Пратчетта, которая ещё не стоит на полке в его квартире. Парень как-то виновато улыбается и нехотя вытаскивает свою руку из чужого кармана, чтобы снять со стеллажа сокровище в чёрном переплёте. Он аккуратно скользит пальцами по корешку книги и открывает её, поднося к носу. Ненавязчивый запах клея проникает внутрь, и Чону прикрывает глаза, наслаждаясь им. — Зачем покупать книги? Почему просто не скачаешь? — Юкхэй явно не разделяет чужого восторга, особенно наблюдая за тем, как любовно Чону сжимает в пальцах макулатуру. На секунду он даже думает, что ревнует к книге, что само по себе, вообще-то, тупо. Но вариант не отметает, решает помозговать над этим позже. — Мне так приятнее, — отзывается Чону. — Ты же знаешь, что я тактильный, люблю держать в руках, проводить пальцами, ощущать мягкость. Это будоражит всё внутри меня. Юкхэй замирает на месте. Хлопая ресницами, он глуповато улыбается снаружи, но внутри у него на громкости сто тридцать децибел кто-то неистово орёт: «Bitch what the fuck?» Он отчётливо понимает, что речь идёт о книгах, но всё равно подсознательно дополняет чужие слова. Членом. В самом что ни на есть прямом смысле. К тому же своим. Потому что после «проводить пальцами по члену» Юкхэй, у которого уже всё лицо пылает от внезапных и крайне интимных фантазий, пытается себя перезагрузить. Ударами по щекам. Обеими ладонями. Поочерёдно. — Что ты делаешь? — Я чуть не уснул, — откровенная ложь. Чону изгибает бровь, недоверчиво смотрит, но решает тактично не спрашивать, почему его друг ведёт себя, как долбоёб. Что-то ему подсказывает, что в голове у парня творится какой-то беспредел. И связан он с его словами о книгах. Чону прикидывает, о чём может думать Юкхэй, натыкается на мысли о проецировании своего тела на горизонтальной плоскости кровати и вспыхивает. Уши краснеют, а за ними и щёки. Он отмахивается от подобного и делает это свободной рукой, что вызывает у его друга смешок. — Ладно, пошли, зацеплю тебе кофе, — Чону быстро идёт к кассе, чтобы расплатиться, оставляя Юкхэя с глупой улыбкой на лице. Юкхэй полулежит на кровати в чужой спальне и допивает долгожданный кофе, который он всё-таки выпросил у своего друга. По возвращении домой сам Чону ретируется в ванную со скоростью звука, оставив парня с немым вопросом и наедине с кофеином. Бодрость медленно растекается по телу, включая юкхэевы мозги, но как-то не так, как обычно. Утренние воспоминания об исходящем от Чону манящем тепле всплывают в голове и делают это почти физически приятно, так что Юкхэй отставляет опустевший стакан на тумбу и полностью опускается на чужие простыни. Они едва уловимо пахнут туалетной водой, которую он сам и подарил другу. Парень непроизвольно глубоко втягивает носом сладковатый воздух и вытягивается до негромкого хруста в позвоночнике. Юкхэй шумно дышит, наслаждаясь нежным запахом Чону, и опускает руку на свой пах, случайно задрав край футболки. Глаза закрываются сами собой. Он знает, что не должен чувствовать этого, не должен думать о Чону в таком плане, но возбуждение неизбежно концентрируется в его теле, останавливаясь внизу живота, когда мозг подкидывает воспоминания о том, как Юкхэй впервые увидел Чону обнажённым. Он несильно сжимает свой член сквозь толстую ткань, когда слышит негромкое «кхм». — Ты почему ещё в футболке и не на животе? — как ни в чём не бывало спрашивает Чону, переодетый в домашние шорты и майку. Он внимательно смотрит на чужую руку, продолжающую сжимать пах, и борется с желанием заменить её своей. Желание бороться с желанием слабеет с каждой секундой. А вот желание почувствовать Юкхэя своим телом крепчает. Юкхэевы глаза моментально открываются и встречаются с чужими. Он буквально физически ощущает, как по его телу пробегает приятная дрожь от испытующего взгляда напротив. Парень замечает, что щёки Чону отчётливо отливают розовым, а сам их обладатель закусывает нижнюю губу, и это возбуждает ещё сильнее. Они продолжают смотреть друг на друга, Чону, сжимая пальцами массажное масло, а Юкхэй — свой возбуждённый член. Всё это кажется бредом или очередным мокрым сном, которому никогда не стать реальностью. Юкхэй хочет себя ущипнуть, но вместо этого сильнее сжимает ладонь. Тянущая боль реальна, как и всё, что сейчас происходит. Где-то внутри срывается последняя печать с огромной надписью «лучшие друзья», когда Чону подходит к кровати и тянется к краю чужой футболки. Юкхэй перехватывает его руку и тянет на себя, заставляя упасть на себя сверху. Массажное масло укатывается на пол, а Чону приземляется на юкхэеву грудь, ойкнув от неожиданности, но не пытается вырваться из чужих объятий, ему нравится ощущать твёрдость чужого тела под собой, причём во всех смыслах. Они впервые за долгое время оказываются настолько лицом к лицу, и Юкхэю думается, что вблизи раскрасневшийся Чону выглядит ещё более соблазнительно. Он ведёт носом по нежно-розовой щеке напротив, наслаждаясь сбившимся дыханием Чону, и шепчет на ухо, беспардонно закинув обе руки на чужие ягодицы: — Знаешь, я придумал вариант получше, чем массаж. Хотя это тоже можно назвать массажем в какой-то степени. — Да что ты говоришь, чудовище?! — Чону хватает Юкхэя за подбородок, наклоняясь ближе, и просовывает вторую руку между их телами, полностью налегая сверху. — Я уже думал, что ты никогда не предложишь, — чужие пальцы бесстыдно сжимают юкхэев член, и парень просто не может сдержать хриплого полустона. Мокрые мечты становятся реальностью, и происходящее в ней даже лучше, чем во снах. — Если бы я знал, что ты можешь быть таким… — парень проникает одной ладонью под ткань чужих шорт, приятно удивляется отсутствием нижнего белья и скользит ниже, встречаясь с неожиданной влажностью и податливостью. Он мягко проводит по сжатой мышце указательным пальцем, слегка надавливая, но не проникая. Что такое «лучшие друзья», когда явно подготовленный для Юкхэя Чону лежит на нём и совсем не против того, что происходит? — Каким? — шёпот в самые губы. — Влажным и горячим, — Юкхэй проникает двумя пальцами в Чону, вызывая стон наслаждения. Он начинает медленно ими двигать, подтверждая свою догадку. Пальцы входят слишком просто. — Продолжа-а-ай. Чону утыкается своим носом в юкхэев, тяжело дыша в чужие губы. — Я бы никогда не согласился быть тебе другом, даже если лучшим, — он не врёт. Юкхэй безусловно жалеет, что не завалил Чону раньше, хоть у него и была возможность на прошлый лунный новый год. Хотя если бы не мастерски надрачивающая ему рука, Юкхэй бы в первую очередь подумал о том, что должен был признаться в своих чувствах раньше, а не о том, что жалеет, что не трахнул Чону ещё в первую неделю их знакомства. — Смотрите, кто заговорил. Парень, который слеп ко всем моим намёкам. Если бы ты сегодня не припёрся, я бы сделал себе футболку с надписью «Вон Юкхэй, ты – тупорылое ебло, но я люблю тебя» и ходил только в ней. — Так ты меня любишь? — юкхэевы брови ползут вверх, а глаза самовольно расширяются. Он смотрит на Чону и пытается понять, шутка ли всё это. Хотя чужая рука на его члене, вообще-то, как бы очень явно даёт понять, что всё происходящее мало похоже на дружеский подкол. Чону не из тех людей, кто будет надрачивать другу по приколу, Юкхэй знает точно. — Только сейчас дошло? — по лицу Чону понятно, что тот начинает злиться. Парень в душе поражается, каким можно быть узколобым, чтобы не понять ни один из его очевиднейших намёков. Он со стоном насаживается уже на три чужих пальца, но продолжает язвить: — Я, конечно, знал, что ты тупой, но не думал, что настолько, Юкхэй. — Ой, заткнись, а, — шипит на него парень, издевательски массируя и сгибая пальцы в чужом теле. — Так заткни меня-я-я, придурок, — стонет Чону, и Юкхэю дважды повторять не нужно. Он освобождает обе руки и рывком отстраняет от себя Чону, меняя их местами. Парень нависает над Чону, мгновение смотрит на его приоткрытые губы и впивается в них поцелуем. Его язык неожиданно встречается с чем-то металлическим, вводя в короткое недоумение, но Юкхэй решает подумать об этом позже, настойчиво продолжая поцелуй. Целовать Чону слишком приятно, чтобы забивать себе голову ненужными мыслями. Он продолжает ласкать чужие губы, слегка прикусывая их, а затем углубляет поцелуй, едва ощутимо проходясь по нёбу. Их языки сталкиваются вновь, Юкхэей чувствует прохладу металла и играется с её источником, подцепляя и обводя. Юкхэя забавляет эта маленькая деталь и будоражит ещё сильнее. Возбуждённый член вновь напоминает о себе, болезненно пульсируя в тесноте джинсов. Тянуть дальше просто невыносимо. Чону чувствует то же, поэтому вновь добирается до чужой футболки и тянет её вверх, ненадолго разрывая поцелуй. Он скользит пальцами по загорелой коже, специально царапая подкачанную грудь и минуя ярко выраженные кубики пресса, цепляется за пояс юкхэевых джинсов, пуговица освобождена из плена петли, молния скользит вниз, и плотная ткань спускается до середины бедра. Покрывающий шею Чону поцелуями Юкхэй довольно улыбается и стягивает чужие домашние шорты, отправляя их в полёт. За ними следует и чёрная майка. Он невесомо целует чужие губы и переворачивает Чону, вынуждая встать на колени. Юкхэевы джинсы быстро падают на пол, не давая Чону заскучать. Парень гладит своего совсем уже не лучшего друга по выгнутой спине, наслаждаясь открывающимся перед ним видом. Сжатая мышца приглашающе пульсирует, блестит от обилия смазки, и Юкхэй просто не может отказать себе в некотором удовольствии. Он кладёт обе руки на чужие ягодицы и сильнее разводит их, позволяя себе увидеть больше. Чону под ним ошеломлённо вздыхает, утыкаясь лицом в простынь. Он намеренно подаётся назад. — В следующий раз я хорошенько поиграю с тобой, — говорит то ли Чону, то ли его заднице Юкхэй и наклоняется ниже, чтобы широко пройтись языком по кольцу мышц. — Но сейчас я просто не могу больше ждать. — Идио-о-от, — расходится стоном по комнате, когда Юкхэй полностью входит в Чону. Аккуратно, одним плавным движением. И замирает, давая парню под ним немного времени, чтобы привыкнуть к себе. Чону невольно сжимает простынь под собой, ощущая, как толстый член медленно растягивает его изнутри. Он тяжело дышит, когда чужая ладонь зарывается в его волосы и тянет вверх, заставляя приподнять голову. Чону хочется сразу её опустить, непонятное смущение вновь накатывает на него. Он не должен чувствовать это, но его не спрашивают, оно просто есть. Юкхэй смотрит на Чону с неприкрытой нежностью на тонкой грани с похотью и словно ждёт сигнала, чтобы начать действовать. Он знает, что с лёгкостью мог бы начать двигаться, втрахивая парня в кровать, но он хочет немного больше решимости от Чону. Он хочет, чтобы Чону сам показал, что и как ему нужно. Даёт шанс ходить первым. И Чону сильнее выгибает спину и подаётся назад, сильнее насаживаясь на чужой член. Пальцы в его волосах сжимаются сильнее. Он чувствует, как свободная юкхэева рука придерживает его за бёдра, надавливая, и решает, что пора брать всё в «свои руки». Он аккуратно спускается ниже, неспешно соскальзывая с чужой плоти, и когда член практически полностью покидает его тело, резко насаживается обратно. В зажмуренных от удовольствия глазах танцуют белые пятна, а слух ласкает унисон их с Юкхэем стонов. Пройдена последняя контрольная точка. Чону чувствует это всем телом, когда Юкхэй отпускает его волосы и, ухватившись за бёдра, начинает грубее входить в горячую тесноту. Практически каждая новая фрикция сопровождается экспериментальной сменой угла проникновения, Юкхэй хочет найти ту самую точку внутри, прежде чем окончательно потерять контроль. Чону протяжно стонет и сжимается, когда головка толстого члена проезжается по простате, он сильнее выгибается, скользя ладонями по простыням. Юкхэй победно улыбается и начинает двигаться быстрее, наслаждаясь узостью парня под собой. Темп ускоряется пропорционально стонам, движения становятся более резкими и точными, и Чону физически ощущает, что на пределе своих возможностей. Жар, что разливался по всему телу, теперь концентрируется внизу живота, пульсирует. Парень тянется рукой к своему члену, но его запястье перехватывают и прижимают к кровати. — Нет уж, давай так, — рычит Юкхэй, продолжая резко входить в Чону. Он оставляет несколько смазанных поцелуев на чужом позвоночнике и неожиданно звонко шлёпает Чону по ягодице, на которой отпечатывается алеющий след от ладони. Парень вскрикивает от одновременного попадания членом по простате и обжигающего тепла на коже. Он сжимается, ощущая, как мышцы его живота начинают сокращаться. Постель пачкают белёсые капли, а комнату заполняет сдавленный стон. Юкхэй продолжает вбиваться в Чону, и тот чувствует, как внутри разливается чужое тепло. Юкхэй стонет хрипло и делает ещё несколько фрикций, прежде чем упасть рядом с Чону на кровать и сгрести его в свои объятия. Они лежат молча, вслушиваясь в дыхание друг друга, оно рваное и шумное. Чону хочет спросить, что между ними теперь, из него красноречиво вытекает юкхэева сперма, и вопрос застывает где-то в груди, так и не озвучившись. — Чону, — как-то слишком серьёзно зовёт его Юкхэй. — А? — он заметно напрягается, таким «друга» Чону лицезрел всего несколько раз и обычно в моменты максимальной чёрной полосы чужой жизни. — То, что мы теперь вместе, даже не обсуждается, но я хочу задать тебе один нескромный вопрос. — Ну попробуй, — мысленно выдохнув, Чону удобнее устраивается на чужой груди. Он чувствует, как быстро бьётся юкхэево сердце, и, кажется, его собственное в скорости не уступает. — Как давно у тебя пирсинг в языке? Услышав вопрос, Чону громко смеётся. Он знает, что Юкхэй не особо внимателен к деталям, но не подозревал, что настолько. — Полгода уже. — Почему я никогда не замечал его? — Видимо, ты невнимательно слушаешь меня. — В смысле? — Не смотришь мне в рот. — Я найду твоему рту более интересное применение, — заверяет парень с самодовольным смешком. — Ой, иди в жопу! — Чону несколько раз несильно бьёт Юкхэя по бедру, пока тот не перехватывает его руку и не переплетает их пальцы. — Обязательно, но чуть позже. Теперь у нас вся жизнь на это есть, — отзывается Юкхэй и утягивает Чону в поцелуй. Лёгкий, нежный, переполненный взаимными чувствами. Юкхэй знает, что теперь всё на своих местах: кофе выпит, а они с Чону больше не лучшие друзья, и ёбаная неприемлемость стёрлась вместе с их первым осознанным поцелуем.