Лучший мир

Химе жила в лучшее время, которое только можно было представить. Во время, когда человечество справилось со своей самой главной проблемой. — Равноправие, — говорила учительница, смотря куда-то поверх голов учеников. — Это основа нашего общества. Вы должны понимать, что в жизни не может быть цели более важной, чем поддержание равноправия. И равноправие важнее любых личных свобод и даже жизни. На мгновение в классе воцарилась тишина. Наверное, каждый ученик думал о чем-то своем в это время. Химе же поймала себя на нетипичной мысли — эта безумная гонка за абсолютным равноправием уже нарушала ее личные права и свободы. Она не могла даже дать прокатиться на себе своим друзьям. И лишь из-за того, что где-то в далекой для нее России таких, как она, столетия назад эксплуатировали. Столетия назад! В другой стране! А что будет дальше? Когда она закончит школу… — А теперь — споём национальный гимн. И все встали. Следящие за ними люди в черных костюмах удовлетворенно кивнули и пошли к следующему классу. В выходные к ней в гости привозят Шино, и Химе, как всегда, рада. Она любит свою сестренку, любит заниматься с ней и играть. Да только на этой неделе мрачные мысли не выходят у нее из головы. В день той лекции о важности равноправия их утро началось с пробежки на физкультуре. Уже почти наступило лето, и на улице было жарко. Химе легко с этим справлялась, но Кёко, как обычно, испытывала проблемы. Как обычно, когда они оказались на самом безлюдном участке дороги, Химе предложила подругам прокатиться, и те согласились. А после лекции Химе стало не по себе, и это чувство так и не прошло. — Эй, эй, — Химе, наконец, обратила внимание на Шино, когда та начала дергать двоюродную сестру за рукав. — Мне жарко-о-о. Пойдем за мороженым? Химе мягко улыбнулась, наклонив голову набок. — Конечно, пойдем. Только не забудь свою шляпку. Пока Шино выбирала себе мороженое у уличного продавца, Химе смотрела по сторонам. Она уже взяла свое эскимо и медленно его ела, не давая мороженому растаять. Все было как обычно. По улицам шли парочки и одинокие люди. Один из ее одноклассников нес свою девушку-русалку на руках. В последнее время Химе все чаще видела их на улице — становилось теплее, и им, очевидно, чаще хотелось выбраться куда-то вместе. Химе замерла, когда увидела с другой стороны дороги Кёко. Как по любому сатиру, по Кёко часто нельзя было понять ее эмоции, однако сейчас это было что-то особенное. Кёко была необычно бледной для такой погоды — и это о чем-то говорило, учитывая, что сама по себе она была самым бледным человеком, которого Химе только знала. Не уверенная, что делать, она помахала подруге рукой, свободной от мороженого. Та, кажется, только тогда заметила Химе, и пошла в ее сторону… …пока не посмотрела куда-то в другую сторону (на нескольких людей в черном, заметила Химе), и не свернула на соседнюю улицу. — Сестренка, — кажется, Шино звала ее уже не в первый раз. — Я хочу это. Клубничное! Химе помотала головой, чтобы расчистить ее от мрачных мыслей, и посмотрела, на что показывала Шино. Она улыбнулась и расплатилась за мороженое, и они с Шино пошли дальше. У нее еще будет время обсудить странное поведение Кёко с ней… верно? В школе, например. В понедельник Кёко в школу не пришла. — Ты не видела ее на выходных? — Нозоми опередила Химе с вопросом. — Только один раз на улице… но мы не общались, — Химе вздохнула и укусила яблоко, которое она взяла с собой на ланч. — Она ушла в сторону до того, как мы с Шино до нее дошли. А ты? Нозоми покачала головой. — Даже не видела ее. Как думаешь, она?.. Нозоми неловко замолчала, опустив взгляд в свою еду. Скорее всего, Нозоми думала о том же, о чем думала Химе. Их могли увидеть. Кто-то мог сказать, что Кёко дискриминировала Химе — даже то, что Химе сама предложила прокатить подругу могло не учитываться. Тем более, если кто-то видел их только мельком… — Думаю, она просто простудилась, — Химе не звучала уверенно даже для себя. — Зайдем к ней, после уроков? Нозоми согласно кивнула. Хотя обе они подозревали, что Кёко совсем не простудилась. Чтобы подтвердить свои худшие подозрения, им даже не пришлось идти к дому Кёко. На последнем уроке учительница попросила класс задержаться, чтобы поделиться новостями: — Многие из вас заметили, что в классе сегодня не хватало одной ученицы. Прошу вас не беспокоиться. Она поехала в образовательный лагерь, чтобы продолжить учебу в следующем году, как человек лучше, чем она была. Помните, дети, главное — это равноправие. И государство всегда готово помочь вам стать лучшим человеком. В классе стояла тишина. Все знали, что это такое — «образовательные лагеря». Но никто не любил о них говорить. Да и что тут можно было сказать? После занятий Нозоми зашла в гости к Химе. Они держались, не обвиняли друг друга в произошедшем и старались не раскисать. — С ней все будет хорошо, — Химе старалась звучать уверенной, чтобы хотя бы так убедить себя. — Конечно, — соглашалась Нозоми. — Все будет в порядке. И оглянуться не успеем, как она вернется. Никто из нас не виноват в случившемся. Наверное, обе они в этот момент думали, что виновата была Химе. Ведь если бы не ее желание помочь подруге, отвергая устои общества — ничего бы и не случилось. Время до возвращения Кёко шло мучительно медленно. В их классе уже были люди, которых отправляли в лагеря, но это было давно, и никто не был с ними близкими друзьями. Те люди действительно вели себя неподобающим образом, в отличии от Кёко. Их никто не жалел. Без Кёко же класс изменился. Она никогда не была движущей силой общественной жизни, но это не меняло того, что без нее все было не так. Не хватало людей на роли в спектаклях, не хватало людей в спортивных и музыкальных соревнованиях. Не хватало еще одной прекрасной подруги, с которой можно было вместе готовиться к экзаменами и обсуждать любые вопросы. Единственное, что все же в итоге как-то отвлекло учеников от этого события, были злополучные экзамены в конце года. Средний балл их класса упал, и это была проблема — им совсем не нужно было пристальное внимание учителей. Но что они могли сделать? Новый учебный год начался без Кёко, и это было логично. Она ведь пропустила прошлый год, хоть и не по своей воле, и ей пришлось возвращаться к учебе на класс раньше. В новом классе Кёко не было ни одного кентавра. Химе и Нозоми пытались подсмотреть ее расписание, встретиться во время перерыва на обед или после уроков, но все это проходило впустую. Кёко будто избегала их. Только один раз Химе увидела издалека Кёко в парке. Та рассказывала что-то своей новой однокласснице, другому сатиру. На мгновение Химе была благодарна своему прекрасному слуху, который позволял подслушать, о чем они говорили. На мгновение, пока она не поймала обрывок фразы: — Понимаешь, ведь личные взгляды и мнение не важны. Равноправие — это главное. Важнее всего в этом мире. Химе жила в лучшее время, которое только можно было представить. Во время, когда человечество справилось со своей самой главной проблемой. По крайней мере, думать иначе ей было нельзя.