Там, где кончается путь

Наш детский хор ввели во двор, Лязгнул ружейный затвор. Командой «Пли!» как вы могли Наш прекратить разговор? (Король и Шут — Жизнь) Нью-Йорк, неделей ранее, очистные сооружения Он стоял у ограждения, глядя вниз, где плескалась вода, уже очищенная и подаваемая в трубы, питая огромный район города. Очень скоро он станет центром нового заражения. Человек был одет в защитный костюм, и потому сам был защищен от того, что собирался сделать. Медленно, капля за каплей, из пробирки в его руке вытекало то, что в скором времени погубит этот город. Он смотрел, как капли падают в воду. Этого будет вполне достаточно, чтобы вызвать эпидемию, еще более страшную, чем ту, что всего несколько недель назад опустошила Манхэттен. Опустевшая пробирка полетела вслед за своим содержимым. Дело было сделано, оставалось лишь убраться отсюда и немного подождать. Наше время Кнопка на электрическом чайнике щелкнула. Колетт бросила в заварочный чайник щепотку чая и залила её кипятком. Несмотря на поздний час, спать женщина не хотела, да и попробуй усни тут, со всеми треволнениями последних дней! Завтра во второй половине дня их наконец-то вывезут отсюда. Пока же горожан, у которых не обнаружили признаков этой новой болезни, расселили по «чистым» районам, в которых первым делом проверяли воду из водопровода — насколько было известно, инфекция передается через нее. Эвакуация огромного города — до сегодняшнего дня нонсенс, но выбора не оставалось, информация о новой эпидемии успела просочиться в средства массовой информации. Здоровых людей временно селили по нескольку человек или семей в одну квартиру — иначе где найти всем жилье? Несмотря на то, что болезнь скосила немало горожан, выживших все еще было слишком много. Для столь огромного и густонаселенного города — неудивительно. Послышались шаги, и в кухню вошла бледная темноволосая девушка. Колетт предложила временной соседке чаю, и та машинально кивнула. Женщина знала, что Дана — так звали девушку — недавно узнала о смерти брата, так что ее весьма подавленное состояние было вполне понятным. Пусть в этом и было что-то эгоистичное, но Колетт радовалась тому, что подобное произошло не с ней. Ее муж, Джеймс, слава Всевышнему, сейчас далеко отсюда, а дочь Амайя — жива, невредима и рядом с ней. Но все же чисто по-человечески женщина жалела соседку, потерявшую родного человека. — Завтра это наконец-то закончится, — успокаивающе проговорила Колетт, ставя перед Даной чашку чая. — Наконец-то, — усталым, практически лишенным эмоций голосом, ответила девушка. — Скорее бы… — Уже скоро, — мягко повторила Колетт. Спустя минут десять Дана вернулась в единственную комнату маленькой квартирки. Сейчас здесь было тихо — маленькая Амайя, дочка Колетт, уже спала, как и мисс Аржилл, милейшая старая дева. Дане повезло — считая ее, в квартире разместили троих взрослых и одного ребенка. Чаще селили гораздо плотнее. Дана отдернула занавеску и взглянула на город — темный, казавшийся таким чужим. Даже в окнах почти везде не было света. Черт, если бы Дэвид никогда не находил эти проклятые записи! На одной, сделанной камерой на палубе авианосца (и как Дэвид это достал?), было отлично видно, как Алекс садится в вертолет, к которому прицеплена бомба. Другая, вообще хрен знает где найденная запись с какой-то из камер с побережья, запечатлела взрыв и исчезающую в море огня черную точку вертолета. Бомба, которая должна была стереть с лица Земли весь город, уничтожила только винтокрылую машину — и ее пилота. Если бы Алекс уцелел, он наверняка связался бы с Даной, в этом девушка была уверена. Но время шло, а брат не появлялся, были лишь найденные вчера Дэвидом записи. Многие сказали бы, что правда, даже страшная, лучше неведения. Но неведение оставляет место надежде. Правда же разрубает жизнь на «до» и «после». Хотя нет. Ее жизнь была разделена не один раз, но последний удар был нанесен еще в начале связанных с Гентек событий, а не после смерти брата. Пожалуй, к лучшему, что завтра она покинет этот город навсегда. Только ничто и никто не вернет ей Алекса. В любом случае, она должна продолжать жить. Искать цель в жизни. Алекс не одобрил бы ее уныния. И вроде бы следовало чувствовать благодарность по отношению к Дэвиду — за то, что друг-хакер достал записи, прояснившие судьбу ее брата. Но, по мнению Даны, лучше бы она никогда их не видела. Пусть лучше в ее душе осталось бы место для надежды. Хорошо, что хотя бы друг цел, невредим и временно живет в соседней квартире. А потом… Кто знает, куда их перевезут отсюда? Вообще, Дана была очень благодарна Дэвиду за то, что тот помог ей отмазаться от военных. Вообще, повезло, что особо не приставали. Да, сестра Алекса Мерсера. Нет, не знаю, чем он занимался. Нет, последний раз виделась с ним месяц назад. Благо, из тех, кто во время эпидемии видел ее и Алекса вместе, никого не осталось в живых. Дана задернула занавеску и, не раздеваясь, устроилась на надувном матраце на полу. Сон быстро сморил уставшую и издергавшуюся девушку. Завтра будет новый день — и, главное, она покинет, наконец, Нью-Йорк. Следующий день На одном из контрольно-пропускных пунктов было, мягко говоря, неспокойно. Слишком много людей, слишком много солдат Черного Дозора, слишком напряженная атмосфера. Здесь людям предстояла последняя проверка. Ни в коем случае нельзя было позволить вирусу вырваться за пределы города. Действовали жестко и даже жестоко. Недовольство в толпе подавлялось оружием. Проверка велась при помощи новейших вирусных детекторов с длинными тонкими иглами — они легко определяли заражение даже на самых ранних стадиях. Здоровых пропускали, зараженных отводили в сторону, откуда время от времени доносились звуки выстрелов. Какой-то старик в толпе, судя по всему, священник, громко читал строки из Апокалипсиса: — Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя, — его голос заметно осип, но мужчина продолжал говорить: — И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. Дана Мерсер нервничала. Ремень спортивной сумки, в которую девушка упаковала самые необходимые вещи, больно давил на плечо. Больше всего ей сейчас хотелось проснуться у себя дома, чтобы все происходящее оказалось дурным сном. Но, увы, все происходило наяву. — В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них. Перед Даной в очереди стоял Дэвид Торсон, и даже этот оптимист и пофигист сейчас, мягко говоря, нервничал — да чего там, боялся. А бояться было чего. Вот подошла очередь интеллигентного вида старика в очках. На детекторе мигнул зеленый огонек. — Здоров. Следующей шла пожилая леди, должно быть, супруга старика. Она также оказалась здорова. — По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие; — продолжал распинаться священник, и его голос набатом звучал среди притихшей толпы. — И волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. — Мама, мне страшно, — послышался детский голос за спиной — за Даной стояли ее временные соседки. — Не бойся, Майя. Все хорошо. Все будет хорошо. А вот стоявшему за ним полному мужчине в явно дорогом костюме не повезло — загорелся красный огонек. — Заражен. Тут же к мужчине подошли двое солдат Черного Дозора. Не говоря ни слова, они практически потащили упирающегося мужчину в сторону. — Как вы смеете?! — возмущенно кричал толстяк, видимо, еще не совсем понимая, что происходит. — Я — владелец нескольких банков, у меня есть связи, поняли, придурки?! Одно мое слово — и вы мигом вылетите со службы! Но конвоиры равнодушно вели его в сторону. Вскоре хлопнул одиночный выстрел, и мужчина упал на асфальт уже в виде безжизненного тела. — Мамочка, — лепет девочки сорвался в плач. — Тише, родная. Мама здесь. Мама с тобой. — На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее — как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; Ни деньги, ни связи не помогли богачу спасти свою жизнь — настолько велика была опасность распространения эпидемии за пределы Нью-Йорка. Подошел черед Дэвида. Дана заметила, как побледнел и напрягся друг. Сейчас будет решено, останется он жить, или же получит пулю в голову. Зеленый огонек. Дэйв выпрямился и, обернувшись, вымученно улыбнулся. — Эй, не тормози, — один из солдат подтолкнул его в спину. Дане показалось, будто страх скручивает нервы, не давая ступить ни шагу. Но девушка все-таки прошла вперед и почувствовала, как кожу плеча проколола тонкая игла. — Здорова, — мигнул зеленый огонек. Игла упала на асфальт, к десяткам уже использованных своих сестер. Дана выдохнула и прошла дальше — туда, где людей забирали автобусы. — Здорова, — и вот уже рядом с Даной стоит маленькая Майя. То, что произошло дальше, Дана никогда уже не забудет. Следующей проверку проходила Колетт — и на детекторе вспыхнул красный огонек. — Заражена. — Нет! Мама! Мамочка! — Майя бросилась к матери, которую уже уводили дозоровцы. — Майя! — женщина смотрела на дочь полными слез глазами. И в этот момент Дана приняла решение. Бросившись вперед, она одной рукой ухватила девочку поперек туловища и потянула назад, а другой закрыла ей глаза. — Пустите! — Майя попыталась вырваться, но у девушки сил было явно больше, чем у ребенка. Дана успела встретиться глазами с Колетт и поймать ее благодарный взгляд. И чуть позже вновь раздался хлопок выстрела. Толпа недовольно зароптала — случившееся несколько придавило страх. Запахло крупными неприятностями и угрозой массовой бойни. — Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион. — Заткните старого дурака! — раздался приказ. — Он подзуживает толпу! Снова грянул выстрел, и голова священника взорвалась алыми брызгами. Тело упало у ногам отпрянувших в ужасе горожан. Бойцы «Черного дозора» подняли оружие, приготовившись стрелять при попытке бунта, но у людей пока еще хватало разума не идти в атаку на ощетинившихся оружием солдат, сейчас скорее напоминающих тюремных надзирателей. По мере прохождения проверки здоровых людей распределяли по подъезжающим и отъезжающим автобусам. Дана сидела у окна, автоматически поглаживая по голове спящую на соседнем сидении Майю — девочку накачали снотворным, иначе не было возможности усадить ее в автобус — бедняжка все рвалась туда, где осталась мать. — Бедная девочка, — сочувственно проговорила сидящая тут же рядом мисс Аржилл, промокая платком уголки глаз. — Господи, я не могу в это поверить. Разве Колетт сделала кому-то что-то плохое? Чем она заслужила такую участь? Эти мерзавцы не имеют совести и стыда. Как можно на глазах ребенка убить мать? — О, Господи, — тихо прошептала Дана. Страшная картина все еще стояла перед глазами. — Боюсь даже представить, как на это отреагирует Джеймс, — продолжала старушка. Как Дана поняла, мисс Аржилл давно знала семью Колетт. — Он ведь так любит жену и дочь. Дана не ответила, глядя в окно автобуса, увозящего ее прочь от города. Оставалось надеяться, что на новом месте удастся нормально устроиться и забыть все эти события, как страшный сон. Но не зря среди людей ходит такая поговорка: «Хочешь посмешить бога — поделись с ним своими планами».