Бессмертие

Кид немного сожалеет, что его отец умер так рано. И дело даже не в тоске по родителю – она останется с ним на всю жизнь; а в том, что сам Смерть-младший еще не поднаторел в управлении огромным городом и Академией. Если бы не постоянная поддержка Маки и учителей, которые до ночи засиживались с ним, разгребая документацию, он бы точно не справился. Албарн уже не расставалась со своим огромным сводом законов, которым пробивать лбы было бы явно проще, чем простым учебником, если бы она не уставала так, что засыпала прямо за столом, а ворчащему Соулу приходилось буквально на руках тащить ее домой. Киду несколько стыдно перед друзьями за то, что он на столько заваливал их делами – молодые подражатели кишина совсем распоясались, и мастеров приходилось отсылать на задания чаще, чем того хотелось, но сделать он ничего не мог. У юного Бога Смерти слишком мало хороших мастеров и еще меньше действующих Кос Смерти – Марию он отправил в декрет, не слушая никаких возражений. У юного Бога Смерти новых обязанностей целый мешок, такой, что он порой ночует в Академии, вынужденный решать срочные вопросы. Кид знал, что сестры тоскуют дома одни – и за это ему невероятно стыдно; стыдно было и Лиз с Патти, ведь они совсем не разбирались в бюрократической машине, не обошедшей Академию стороной. Иногда он, совсем поздно, заползал домой, падал на кровать, засыпая, а, проснувшись утром, обнаруживал сестер, свернувшихся вокруг него клубком. Он мог только неловко погладить их по волосам, пропуская длинные локоны Лиз сквозь пальцы и, несильно ущипнув Патти за пухлую щеку, уходил снова, стараясь их не разбудить. Мир стоил им слишком дорого, чтобы он мог позволить себе расслабиться хоть на секунду. Вокруг него крутилось тысячи задач, которые нужно было решить. Вокруг него постоянно менялись люди, появлялись новые студенты, подающие надежду. На нем висела реформа системы с Косами Смерти, постоянные дипломатические встречи с ведьмами, введение новых курсов для них в Академии, чтобы студенты учились работать не в паре Мастер-Оружие, а уже в тройке, в которым новым звеном становились именно ведьмы. Он, на пару с сестрами и Макой с Соулом – просто потому что преподаватели из них были лучше, чем из шебушного Блэк Стара или из слишком спокойной Тсубаки – проводил занятия с ведьмами и новыми тройками, которые поражали своей боевой мощью. Молодое поколение, своими глазами увидевшее войну, знавшее, сколько талантливых людей умерло за мир, учились так остервенело, что порой даже Мака искренне поражалась их запалу, который явно превосходил ее. Юные таланты Академии заставляли гордиться собой так, что Кид начинал чувствовать себя отцом большой семьи. Юные студенты уже не называли его «Кидом», только «Господин Смерть», от чего сердце его разрывало от боли – так звали его отца, а он всего лишь ребенок, несправедливо рано получивший огромную силу. Он даже не мог смотреть на зеркало в комнате смерти – ведь это все отцовское, не его. Как и маска, веселый, полушутливый даже тон, авторитет, перешедший от отца к сыну – все это должно было сохраниться у великого Бога Шинигами, а не у его младшего сына. Время летело настолько стремительно, что застарелая боль превратилась не в огромную рану, а в зарубцевавшийся шрам, иногда ноющий, напоминающий о прошлом. Время летело, и Кид с ужасом осознал, что прошло уже почти пять лет, а он даже и не заметил. Очнулся, когда били свадебные колокола на свадьбе Маке и Соула, когда они, счастливые до неприличия, повзрослевшие и заматеревшие, обменивались кольцами. Соул вырос и раздался в плечах, отрастил так идущую ему щетину, помирился с семьей, и теперь его родители утирали глаза от слез, а брат, гордый до невозможности, аплодировал младшему брату. Мака, пускай и не выросшая с шестнадцати лет, изменилась так, что печать старых битв и возраста, пускай небольшого, отражалась в ее походке, глазах и даже улыбке – усталой, немного снисходительной, но все же счастливой. Его друзья росли и изменялись, Лиз, неожиданно для всех, пошла в модели и стала достаточно известной в этом бизнесе, а Патти устроилась работать в детский сад, и, никто не сомневался, что она нашла свое место. Именно тогда, окруженный свадебной суетой и счастливыми улыбками друзей, Кид неожиданно понял, что он, в отличие от других, бессмертен. Что он не умрет, пока у него не появится собственный сын-Шинигами, который займет его место только в том случае, если миру будет угрожать опасность, с которой действующий Бог Смерти справиться будет уже не в силах. Что он, черт возьми, переживет всех друзей. Учителей. Детей и внуков тех, кому сейчас улыбался немного сконфуженно и неловко, после своей очередной торжественной речи, которая довела Маку до радостных слез. Он – бессмертный. Он не умрет. В его распоряжении целая вечность. Века, которые он проживет, наблюдая за изменяющимся миром, будучи уже одиноким, потому что верных Кос Смерти рядом не будет. В тот момент, когда били свадебные колокола и летали белые голуби, в его душе зародился страх. Червячок, который способен разрушить его огромную душу. В тот момент он неожиданно понял своего отца, который создал его старшего брата из своего страха. Понял, что двигало самим Божеством, понял, из-за чего Безумие захватило их мир. Он понял, что никогда не поступит как отец. Потому что люди умели справляться со своим страхом – он становился «отвагой», и живое воплощение этого сейчас обхватывала мужа за шею и смеялась так, что невозможно было не подхватить. Если люди, простые смертные, могут справиться с этим, так почему же он, сам Бог Смерти, не сможет? В тот момент, держа в руке бокал с шампанским, Кид навсегда решил, что он – не отец. И, пускай он готов следовать его заветам, ошибок своего старика не повторит никогда. Время летело так, что он не успевал оглянуться: погруженный в дела, только и мог, что с удивлением обнаружить, что прошло уже десять-пятнадцать лет. Ребенок Марии и Штейна во всю развлекался в лаборатории Академии, переняв интерес к науке от отца, или же тренировался со своим Мастером на полигоне. Этот ребенок подавал огромные надежды для Бога Смерти – его сила во много раз превышала даже возможности Блэк Стара, о котором ходили легенды как о сильнейшем Мастере. Время летело так, что он успел выдать замуж Лиз, силой сдерживая слезы. Он взял под личное крыло первого сына Маки и Соула, потому что им пришлось уехать на длительное задание в Акапулько, где нужно было сильнейшее восприятие души. Время летело так, что он похоронил сначала Штейна. Потом Спирита. А после и мать Маки, которую это подкосило больше, чем она могла позволить себе показать. Время летело так, что юные мастера, оружия и ведьмы сменяли друг друга, а он только и успевал удивляться, откуда в их мире так много столь выдающихся детей. Время летело так, что Кид, постаревший всего на десять лет, видел, как пробиваются сединой волосы красавицы – Тсубаки. Как у Лиз появляются морщинки на совершенном лице. Его друзья старели столь быстро, а он, совсем молодой, хотел вцепиться в них руками и никогда не отпускать. Когда-то заживший шрам от смерти отца начал расходиться снова, ведь он чувствовал дыхание Смерти на плечах дорогих ему людей. Он как никогда понимал отца, который на деле не сходился близко ни с кем, кроме Экскалибура, потому что даже Шинигами тяжело принимать, когда друзья умирают. Он хоронит их одного за другим, ушедших так рано, что он не готов отпустить. В его доме, уже опустевшем, висят портреты каждого, с кем он когда-то дружил. Маки и Соула – тот, со свадьбы, где они счастливые до невозможности. И рядом их сын и внучка, которых он тренировал лично. Блэк Стара и Тсубаки – он сфотографировал их в Италии, куда они вместе выбрались в небольшой отпуск, ведь даже самой Смерти иногда нужны каникулы. Лиз и Патти – где они втроем, незадолго до того, как Лиз улетела во Францию на свой первый модный показ. На этой фотографии она взволнованная, но дико довольная собой. И Патти, солнечная Патти, неповторимая и яркая, которая даже в старости сохраняла свой невозможный запал. Они – самые близкие его сердцу люди, согревающие своим теплом, отгоняющие страх, ушли, оставив его совсем одного. В его доме висит множество портретов: там есть и Штейн с Марией, Килик, Окс и много других ребят из его поколения. Все, с кем он имел честь общаться, когда был совсем юным. Все те, кто пробивали вместе с ним дорогу к счастливому будущему, миру, который царил уже много лет. Спустя восемьсот лет, когда его детское прозвище уже и забылось, а он сам, наконец, вырос, как положено Богу Смерти и скрывает лицо под маской – похожую на отцовскую, но уже совершенно иной – он и Экскалибур чувствуют, что время, пожалуй, пришло. Восемьсот лет спустя, когда Кид уже совсем один – поколение Эвансов и Старов давно успело оборваться, а души друзей отправились уже в невесть какое перерождение; он чувствует, что его друзья появятся снова. Что они удивят его множество раз, как тогда, когда им было всего, подумать только, тринадцать. Восемьсот лет спустя в Академии появляется новый Смерть-младший.