Запятнал

Кларисса закрывает глаза и считает. Дышит прерывисто, надеется, что ее не услышат. Прячется в шкафу – стандарт – через небольшие отверстия в дверке в моменты слабости следит за движением снаружи. Голова от нехватки кислорода кружится, Фэйрчайлд шумно выдыхает. Зря. — Я запятнал… - тянет мелодичный мужской голос. – Тебя! Дверца резко распахивается, а предвечерний свет проникает в шкаф, открывая взор на едва дышащую нефилимку. Кларисса, верно, была в надежде, что от громкого выдоха ее не заметят. Паркер ведь всего лишь еретик. — Нет… пожалуйста. Паркер хмыкает. Ему весело. Не каждый день удаётся развлечься. Себастьян не позволяет. Приходится выжидать сладостные моменты, когда Моргенштерн уходит по делам. Уходит он редко; по непонятным и строго засекреченным делам; однако надолго. Времени хватает. Рыжеволосая сбежать хочет, но от Моргенштерн уходить просто не желает; сделать ничегошеньки не может и жить приходиться так, будто каждый час – твой последний. — Кларисса, ты до ада скучна. — Я итак в аду, Паркер. Малакай для виду глаза закатывает и в момент на кухне оказывается. Кларисса такая хреновая актриса, как оказалось. — Новую фразу то выучить не судьба? — Например? – Фэйрчайлд расчесывает волосы и считает расстояние от комнаты до кухни. Двадцать семь маленьких и двенадцать больших. — Ну, например… «О боже, ты такой сексуальный, может лучше перепихнемся и ты не будешь убивать меня?» — Придурок. — Не без этого. Дверь в квартиру открывается с тягучим скрипом, давая знать присутствующим о госте. Если быть точнее, то о хозяине. Кларисса делает небрежный пучок, выпуская пару локонов спереди. — Кай! Себастьян будто собаку зовёт, резким и твёрдым тоном. Малакай лишь в ответ кричит: «что надо?» и с бокалом третьей положительной направляется к охотнику. Моргенштерн в одной руке книгу держит, а в другой пакет с кровью. Донорские пакетики наполняют бумажный, выдерживающий десять килограмм, пакет доверху. Паркер лишь хмыкает, быстро опустошив бокал. Здесь не принято говорить благодарственные слова. Себастьян, не снимая пальто, проходит мимо Кая и, достав белую в красную крапинку розу, направляется к Клариссе. Дарит без слов и легко целует. — Что за банальность, Моргенштерн? – Кай, кажется, задолбался так розы ежедневно выкидывать. Кларисса должна это делать сама, но не смотря на всю любовь Джонатана к сестре, она сидит взаперти в квартире. Не хочет, чтобы его чудо сбежало. — Кларисса ничего против не говорит, значит и тебя это касаться никак не должно, Паркер. Себастьян резко закрывает книжку и кладёт на кухонный стол. — Как поиграли? Каю, кажется, становится скучно. Кларисса прикусывает губу и лишь кидает взгляд на Паркера — Верно. Она до ужаса скучна. — Так в чем смысл игр? — Я пытаюсь развлечься и найти хоть какие-то эмоции в ней. — Это делается не так. Себастьян резко вжимает Клэри в кухонный стол, от чего девушка чувствует резкую боль в бедре. Моргенштерн прикусывает губу рыжеволосой, Кларисса выпускает из легких тихий стон и тает в его руках. Кай закатывает глаза и демонстративно расталкивает парочку. — Я понял. Понял. Спасибо за познание в эмоциональной паутине твоей сестры. Я понял. В ушах у Клариссы сердце эхом отдаётся. И дыхание такое прерывистое, будто была на волоске от смерти. Каждая близость с братом ей кажется и впрямь опасной, но такой притягательной, от чего тело не слушается и мышцы приятными спазмами реагируют на каждое прикосновение. — Кларисса? – Кай зовёт твёрдо, на повышенном тоне. — Кларисса! Фэйрчайлд осознаёт не сразу, что Себастьян снова ушёл, что она снова поддалась его минутным играм. Она разочаровано выдыхает и смотрит на Кая. — Что ты будешь на ужин? Этой фразой заканчивается каждый ее день. Сутки повторяются, разбавляясь играми и слабостями. Но ничего не происходит. Ничего не происходит уже шесть лет. Повторявщийся 1994 год в Мистик Фоллсе.