Помешанный

Он увидел её впервые на телевидении когда только собирался выпускаться из колледжа. Казалось бы — разве странно влюбиться в одну из самых известных ведущих, к тому же такую молодую? Так думал и сам «уродец». Ему было двадцать с копейками, окружающие продолжали посмеиваться над ним, хотя, вроде бы, взрослые люди, не мальчишки со двора уже. Со временем Дэниел перестал замечать косые взгляды, брошенные кем-то на улице. Чем старше он становился, тем больше осознавал безысходность своего положения, и когда Дэнни окончательно смирился с судьбой, чего греха таить, его начало веселить такое внимание со стороны других. В колледже он учился на психиатра. Выбор вообще был небольшим — либо офтальмолог, либо психиатр, но представив то, как люди будут относиться к одноглазому окулисту, Дэнни остановился на втором варианте. Не исключено, что и психиатр ему самому пригодился бы, но душевное состояние оказалось скрыть проще, чем повязку на глазу. Сокурсники оказались на редкость порядочными и вежливыми, что, впрочем, не отменяло их нежелание общаться с «калекой» — в итоге и здесь Дэниел не приобрел друзей, но ему и не до того было: парень занимался учёбой, надеясь стать хорошим специалистом. Учёба вообще очень помогала, когда ты сидишь в библиотеке и каждый мимо проходящий считает своим долгом так или иначе взглянуть на твое изуродованное лицо, но тебе откровенно плевать, потому что ты думаешь о способах расположения пациента к себе или о симптомах шизофрении и маниакально-депрессивного психоза. Вскоре, когда приблизились конец обучения и начало практики, Дэниел обнаружил, что ему просто необходимо изменить себя — никто не будет доверять доктору, на лице которого какая-то слабая болезненная ухмылка, здоровый глаз смотрит сквозь пациента, а слова звучат неубедительно и раздражённо. Студент работал над своим поведением какое-то время, а однажды просто появился другим человеком, жизнерадостным и дружелюбным. Держать маску было сложно только поначалу. И вот, Дэниел готовился, как говорится, выйти в люди, что означало появиться перед пациентами. Практика начиналась на следующий день, юный психиатр сидел перед телевизором в своей маленькой комнатке и крутил в руках повязку. Именно в этот момент светловолосая леди появилась на экране, широко улыбаясь и хитро подмигивая какому-то актёру. Дэнни не запомнил название программы — оно вылетело из головы в секунду появления той девушки. Он мог бы сказать, что эта белокурая красавица идеальна, если бы не её искрящиеся зелёные глаза. В них плескалось столько энергии и жизнелюбия, что Дэниэлу должно было стать противно. Но почему-то не стало. Он не мог понять почему. Поэтому он от греха подальше переключил канал. *** Практику он проходил в детском отделении. Намеренно, конечно — глаза сломленных детей казались ему прекраснее других. Они напоминали ему о матери сильнее, чем глаза любого взрослого человека. Именно из-за матери Дэнни полюбил «мёртвые» глаза, пустой взгляд. В детстве он часто спрашивал женщину о том, почему он не такой, как все остальные дети, почему над ним насмехаются, почему его глаз не видит. Мать всегда старалась сохранять перед ним радость и приветливость, но она впала в депрессию, каждый день взгляд её голубых глаз тускнел, а Дэниел наблюдал за этим с восторгом, который пугал самого мальчика. Женщина повесилась на глазах сына. Именно тогда Диккенс увидел те пустые глаза, которые хотел бы видеть рядом с собой вечно, но было поздно: мать уже умерла. Именно тогда он решил, что окружит себя людьми с таким же взглядом. Именно тогда он выбрал психиатрию. Кто-то в больнице звал его «Мистер Диккенс», кто-то ласковее — «Доктор Дэнни», но все эти пациенты так или иначе открылись своему врачу. Как психиатр он справлялся со своими обязанностями бесподобно. Было ради чего: каждый день он вновь и вновь видел эти пустые взгляды и отчаяние, плещущееся где-то на глубине. Этих необычных детей не смущала повязка у Дэнни. Он даже начал снимать её перед пациентами. Только однажды к нему привели мальчика, который при виде доктора заревел, позже объясняя состояние тем, что ему врач показался похожим на преследующего его монстра. Галлюцинации не так интересовали Диккенса, как случаи глубокой депрессии и отчаяния, хотя многое, конечно, было взаимосвязано и одни симптомы предшествовали другим. Но в глазах шизофреников обычно было нечто другое — нездоровый блеск и отстранённость. Уж кому, как не Дэнни видеть это в чужом взгляде. Ту девушку он увидел снова через пару дней. На этот раз на другом канале, где в программе журналист брал у белокурой интервью. Тогда промелькнуло имя красавицы — Кэтрин Уорд. Дэнни мог бы поклясться, что не настолько она его интересовала, и всё же имя отложилось в памяти. Говорили про какие-то сплетни, мол, оказывается, эта девушка и в тюрьме поработать успела, и родителей потерять… А родители, кстати, были врачами. Дэниел поймал себя на том, что ее живые глаза ничуть не мешают наслаждаться образом и красотой, что было странно и непривычно. А потом он увидел какую-то эмоцию в её взгляде, но не успел ухватить. На телевизоре это было невозможно. *** — Свободен. Администратор отсалютовал Дэниелу рукой, когда тот направлялся на выход из лечебницы. Психиатр нацепил повязку на лицо. Рабочий день был непостоянным. Сегодня, например, Диккенс освободился лишь в восемь и теперь собирался найти по пути забегаловку, чтобы ухватить чего-нибудь пожевать, но по пути оказалась работающей только кофейня. Доктор решил, — сгодится. Людей почти не было. Видимо, уже позднее время, хотя Дэниел считал, что молодежь заваливается в подобные заведения именно вечером. Да и чего говорить — он сам вчерашний студент. Попросил какую-то выпечку и чай, практически случайно тыкнул пальцем в меню, а затем устроился в ожидании за столом, спиной к окну. Бармен никуда не торопился, видимо, уловил размеренное настроение посетителей, а может быть и устал работать. Его работа легче работы Дэнни, но и куда монотоннее — весь день готовишь одно и то же, подаёшь одно и то же… Чай психиатру принесла одна из работниц, перед этим любопытно взглянув на его повязку. Дэнни в ответ злобно сощурил здоровый глаз, и девушка тут же развернулась, возвращаясь на кухню. Сегодня в больнице он видел двух детей, которые смотрели на него пустыми глазами и отвечали односложно. С ними было так приятно находиться, — но помимо наслаждения есть ещё и работа, с которой в последнее время ладилось не так хорошо, учитывая их нерасположенность к разговору с доктором. Дэнни не услышал, как звякнул колокольчик на двери кофейни и не обратил внимания на новую посетительницу. И только когда она села за соседний стол, Диккенс узнал телеведущую. Всё те же светлые волосы, но кончики были покрашены в ярко-розовый — Дэниелу это бросилось в глаза. Девушка не сразу заметила интерес со стороны, а когда она наконец обратила внимание на мужчину за соседним столиком, вздохнула и почти через силу произнесла: — Автограф? — Если Вам трудно, то не надо. — почти на автомате выдавил ошеломлённый Дэнни. — Как скажете. — она, кажется, немного расслабилась. Затем растянула губы в ухмылке. — Я предлагала. Один раз, может быть, меня видите вживую. — Ничего, переживу. — мужчина наконец отошёл от удивления и уловил шутливый тон собеседницы, а затем понял, что та даже не задержалась взглядом на его лице. Всмотрелся напряжённо в её зелёные глаза, желая поймать ту эмоцию, которую замечал у Кэтрин до того на экране. Девушка на это внимание отреагировала таким же пытливым изучением, но даже сейчас она не зациклилась на повязке, а словно в ответ попыталась разгадать эмоции мужчины. Именно в этот момент Дэнни углядел наконец нездоровый блеск и помешанность где-то там. Он понял, почему её «живость» и оптимизм не отталкивали так сильно, как, например, эти же качества в сокурсниках — она была похожей на Дэниела. Напряжение разорвалось звонким смехом девушки, высоким и почти режущим слух. — Как Вас зовут? — произнесла она через некоторое время. — Дэниел Диккенс. А Вы… — Кэтти. —…Кэтрин Уо-, извините? — А, нет, если Вам угодно, — девушка насмешливо выделила слово «Вам» в предложении, — То можете обращаться ко мне как «Мисс Уорд» и продолжать официальное общение, но мне по душе более свободное. — Уф… Хорошо, Кэтрин. — вздохнул Дэнни, будучи уверенным, что ему не придётся с ней общаться больше никогда, всё-таки, знаменитость. Дальше они говорили о чём-то нейтральном: девушка доверительно рассказывала мужчине, как она за целый день утомилась, что и поесть в одиночестве до ночи спокойно нельзя — фанаты находят везде, а она ведь даже не актриса какая-нибудь. Затем разговор неожиданно вернулся к Диккенсу. — Слушай, — она словно говорила с давним другом, — А где ты узнал обо мне? — Говорю же, видел в нескольких передачах. — А конкретнее? — Кэтти вскинула брови. — Не помню, редко обращаю внимание на телевизор, в основном задним фоном играет. — выдал психиатр, отвлекаясь на что-то, а затем до него дошло, что это, в общем-то, может показаться оскорбительным новой знакомой. —…Ну, помню, какое-то интервью было неделю назад. Где-то на лице «мисс Уорд» промелькнули раздражение и неприязнь. То, что эти эмоции она постаралась скрыть не осталось незамеченным со стороны Дэнни: только что она буквально жаловалась ему на жизнь, как близкая подруга, не скрывая ни отвращения, ни усталости, а здесь внезапно решила применить актерское мастерство. — А, — протянула она как можно равнодушнее. — Это противное интервью. — Противное? — сощурил глаз Дэнни. В ответ девушка мотнула головой, мол, не собирается объясняться и Диккенс тут же отступил, потому что прекрасно понимал: таким же образом отреагировал бы и он, спроси его кто-нибудь о причинах работы в психиатрии. Конечно, существовала красивая (и главное, правдивая) история про депрессию матери и желание избавить людей от таких же проблем, но особо внимательные в подобные моменты могли бы углядеть то, как во время рассказа Дэниел забавно кривит губы и качает головой. Он особо не помнил, в чем заключались вопросы интервью. Кажется, что-то про прошлую работу, ту самую, тюремным надзирателем. Мужчина решил, что сам ещё раз глянет это интервью и поищет в интернете информацию о Кэтрин, а не будет доставать её расспросами. Двое просидели ещё чуть-чуть, и было уже полпервого, когда их погнал тот самый бармен, с сочувствием сообщив, что кофейня, конечно, работает до последнего клиента, но должна была закрыться уже тридцать минут назад. Дэнни не помнил момента, когда дал девушке свой номер, однако уже дома получил сообщение «Это Кэтти ♥» и посмеялся. *** Он совершенно забыл, что совсем недавно считал себя уродом и калекой. На это повлияла, правда, не только известная телеведущая, но и отношение детей в больнице. Да и их прекрасные отчаянные глаза стоили тысяч таких, какой был у Дэниела. Переписка с Кэтрин двигалась медленно, но мужчина писал ей, когда было скучно, и почти всегда это разворачивалось в какой-нибудь разговор. Он, кстати, поискал в интернете информацию о Уорд и, кажется, понял причину такой неприязни к интервью: из неё пытались вытащить информацию о прошлой работе, а тут и там встречались статьи и слухи про то, что тюремным надзирателем она была странным и то и дело превышала свои полномочия, делала что-то с заключёнными… Никаких доказательств, разумеется, не было, но даже если и были бы, Диккенс, скорее всего, проникся бы к девушке ещё большей симпатией. Он чувствовал в ней родственную душу, а это чувство он последний раз ощущал только по отношению к покойной матери. Разве что у матери были прекрасные мертвые глаза, но глаза Кэтрин тоже оказались неплохи. Дэнни и раньше откладывал деньги на протез, но теперь, когда в той психиатрии ему предложили постоянную работу, дело пошло быстрее и уже скоро мужчина вновь ходил по глазным врачам, чтобы протез заказать. Примерно в то время, когда искусственный глаз был готов, Дэнни вновь назначили нового ребенка на наблюдение. Нынешний раз — девочка тринадцати лет, жила в неблагополучной семье, своими глазами видела смерть родителей, замкнутая, неразговорчивая — такую характеристику Дэниел получил со слов своего начальника. Из досье он узнал куда более интересную информацию: Рэйчел Гарднер (так звали эту самую девочку) была подозреваемой в убийстве родителей, но в итоге её оправдали из-за отсутствия доказательств и вину скинули на бушующего в городе серийного убийцу. Там же, в досье, была и фотография Рэйчел. У неё были пустые, мёртвые, обворожительные голубые глаза. Дэнни познакомился с девочкой на следующий день и понял, что нашёл свой идеал. Её потускневшие голубые глаза, светлые и длинные волосы, полное равнодушие абсолютно ко всему — она напоминала ему мать, но в то же время была другой. В первую очередь, живой. …А ещё была очень смышлёной для своего возраста. Попытаться вытянуть что-нибудь из Рэйчел напрямую было всё равно как биться о стену. Это, может, и не удивительно для психиатров, но даже самые хитрые уловки Дэнни едва срабатывали, что, впрочем, только подстегнуло интерес врача. Девочка уводила разговор в нужное ей русло, а если ей это не удавалось, то говорила осторожно, чтобы ни одного лишнего слова не проскользнуло в речи. Однако уже на второй день Гарднер словно прониклась доверием к доктору (и причём к нему одному): говорила более свободно и неотрывно смотрела на Дэнни своими пустыми глазами. Рэйчел, кажется, определилась, что врачу можно верить, поэтому рассказывала все больше и больше. А Дэниелу она была всё интереснее и интереснее. Как с профессиональной точки зрения, так и с его собственной. Он мечтал видеть глаза Рэй каждый день. С Кэтрин он виделся ещё несколько раз. Все они были поздним вечером или ночью, когда любопытных глаз вокруг было немного. Дэнни прекрасно понимал зачем так осторожничать. Мужчина ждал этих встреч почти так же, как сеансов с Рэйчел. Кэтти часто говорила о своей работе. Даже не так — она почти всегда говорила о своей работе. Обнаружив в Дэнни идеального слушателя, девушка то жаловалась на тяжёлые съёмки, то говорила про раздражающие сплетни, в общем — посвящала Дэниела в закулисные интриги. Он слушал с отстранённым интересом, то бишь сочувствовал и переживал, но быстро забывал о предыдущей теме, когда Кэтрин начинала говорить о чём-то новом. Несколько раз они собирались в той же кофейне, но в последнее время всё чаще гуляли в сквере после полуночи. Маньяки особо не пугали. Пару раз Уорд интересовалась тем, как обстоят дела у самого мужчины, на что тот отмахивался и старался убедить собеседницу в том, что ничего интересного в его жизни нет. Она это терпела, но ей явно было мало говорить самой, поэтому когда ситуация повторилась в очередной раз, Кэтти пошла другим путём. — А как ты? Твои пациенты? — Всё нормально. — ответил Дэнни ей фразой, которая обычно означала «мне нечего сказать». — Работаю. Лечу. Несмотря на все те близость и схожесть девушки с ним самим, мужчина не собирался рассказывать ей ни про свою страсть к глазам, ни про подробности работы. Незачем, да и прерывать общение не хотелось. — Хорошо. — отклик её прозвучал неожиданно резко. Уорд остановилась и Дэниел, озадаченный, сделал то же. — Тогда я спрошу вот о чём. Что с твоим глазом? Диккенс смерил ее прищуренным взглядом. Блондинка, кажется, прекрасно понимала, что доставляет мужчине неудобство этим вопросом, и он предпочёл бы не отвечать, да и вообще может взбеситься и уйти. Выражение её лица же словно говорило, мол, «Если не хочешь по-хорошему, то выкручивайся из ситуации сам». Дэнни понял, что эта дама искусно управляет людьми. Не то, что бы он не знал этого. Просто получил подтверждение своим догадкам. — Я родился слепым на один глаз. — выдал мужчина. —…Вот как. — Кэтти качнула головой со светлыми локонами, а затем продолжила. — Тяжело так жить? — Когда-то было, когда в детстве унижали. Сейчас привык, но всё ещё раздражает, когда каждый человек пытается выяснить в чем дело. — Ясно. — она, похоже, поняла, что задела за живое и отступила. Они снова продолжили свой путь вперёд. Кэтти осознала, что попыткой манипулировать испортила разговор совсем, потому в качестве извинения начала говорить своё: — Меня травили в школе. — За красоту? — Дэнни насмешливо скривился. — И за неё тоже. — не стала спорить Уорд. — Но вообще-то за то, что я, самый знаменитый в школе человек, ни слезинки не пролила на похоронах родителей. Дэниел помнил информацию о том, что родителей Кэтти, врачей, убили разъярённые родственники пациентов из-за какой-то клинической ошибки. — Серьёзно? — Да. — девушка усмехнулась. — Глупая причина, согласна, но и за неё ухватишься, если захочется подпортить репутацию самой популярной ученицы в школе. В их разговорах ни Дэниел, ни сама Кэтрин не отрицали, что девушка была идеальна во многих проявлениях — отрицать правду бессмысленно. — Кто бы посмел травить тебя сейчас. — Тоже верно. — и она засмеялась, поэтому обстановка немного разрядилась. Дэнни ещё раз убедился в том, что восхищается этой дамой и её странностями. *** Рэйчел рассказала историю о том, как родители не разрешали ей взять пёсика с улицы домой, а когда он умер, она зашила его, чтобы он стал её идеальным псом. Это было жутко. Дэниела это не пугало. Его радовало, что девочка всё больше и больше открывалась, привязываясь к нему. Он влюбился в её прекрасные глаза. Именно тогда Дэнни встретил Абрахама Грэя, священника из церкви на окраине города. Диккенс не знал, как забрёл в тот район, но встреча с Грэем переменила всю его жизнь. Святой отец притягивал к себе тем, что мыслил в каком-то смысле объективно: в отличие от Дэнни, мужчина был слеп на оба глаза. Разговор начался сам собой. Абрахам долго долго спрашивал Дэнни о чём-то, словно изучал, а в конце предложил ему поучаствовать в неком эксперименте. *** Так Дэниел Диккенс и оказался в этом странном здании на этаже B5. Помимо него, здесь ещё находился странный мальчик на B4 и сам священник на B2. Грэй описал этаж Дэнни как его душу, а затем удалился. Этаж был похож на психическую больницу за исключением того, что тут и там стояло что-нибудь, связанное с глазами. В одном кабинете Дэниел нашел множество протезов, включая свой собственный. Им разрешили убивать жертв, которые поднимались с нижнего этажа. Дэнни впервые почувствовал себя тем, кем считал всю жизнь: монстром. От того приветливого доктора осталось мало. Ни одна жертва не имела таких же прекрасных голубых глаз Рэйчел и ни одна из жертв не могла сравниться с красотой Кэтти. Поэтому Дэнни редко колебался, позволяя людям уйти к мальчику-гробовщику этажом выше. Затем, спустя некоторое время, количество приходящих жертв резко сократилось. А ещё через какое-то время Грэй собрал всех ныне находящихся в здании на своём этаже. Никто не знал, как он поднимается и опускается. Он просто приходил за ними и имел привилегию идти куда угодно, если ему это нужно. Так вот, он собрал всех на своём этаже, кажется, в целях некого «знакомства». Тогда Дэнни и познакомился с Айзеком Фостером, появившимся этажом ниже. Этот парень оказался тем пресловутым серийным убийцей и, как ни странно, ужасно наивным и необразованным. Будучи человеком науки, по крайней мере, в прошлом, Дэниела жутко коробила и бесила манера разговора Зака, его познания в мире, да и, в общем-то, абсолютно всё. Другой обитатель этажа, Эдди, оказался более приятным, хоть и тоже толком нормального образования не получил. Подобное, правда, не мешало ни первому, ни второму, так что Дэнни смирился. Он считал себя недостойным просить Грэя о чём-то, после того, как тот дал Диккенсу место для жизни как угодно, но в итоге однажды решился: — Может ли здесь появиться девушка Рэйчел Гарднер? Бывший психиатр рассказал Грэю всё, что знал о Рэй, а тот, в свою очередь, согласился. Гарднер должна была получить B3, но через некоторое время по непонятным на тот момент для Дэнни причинам, Абрахам сказал, что всё перемещается на B1. А ещё через какое-то время этаж B3 занял кто-то другой. Перед очередным «собранием» Грэй успел рассказать Дэниелу о том, что новый участник «игры» — девушка, которая считает своим долгом карать грешников. Она работала тюремным надзирателем, но время от времени нарушала свои официальные права затем, чтобы наказать провинившихся преступников. В общем, милейшая женщина. В этих словах смутно знакомым было всё, но игра уже давно поглотила сознание, блокируя воспоминания, кроме самых необходимых. У орга́на собрались уже все, включая новую участницу — и Диккенс узнал её без труда. Он даже почему-то не очень удивился, но скорее обрадовался. А вот Кэтти удивилась, видимо, появление знакомого застало её врасплох. Всё сразу встало на места и стало понятным. Оставалось объясниться самому. — Д-дэнни? — здесь она и не пыталась скрывать своего потрясения. — И ты здесь, Кэтрин. Грэй подобной «теплой» встрече не удивился и практически проигнорировал реакцию тех двоих друг на друга. Чуть позже Диккенс отвёл девушку в сторону и рассказал всё: и про мать, и про психиатрию, и про свою помешанность на глазах. Уорд выглядела немного по-другому, более раскрепощённой и менее вменяемой, оттого казалась ещё великолепнее Дэниелу. Она растянула улыбку, вновь попросив называть её Кэтти, мол, раз уж они в такой ситуации. В этот раз Дэнни не отказал. Она сказала, что без повязки он выглядит куда лучше, обворожительно улыбаясь. Затем ещё уточнила, что она встречала мало таких прекрасных грешников. Им повезло встретиться на таком собрании ещё раз, причём в следующий раз Дэниел был взбешён своей очередной настырной и раздражающей жертвой, которая была прямой противоположностью идеальной Рэйчел (её этаж всё ещё не был готов). После разговора и нескольких насмешек Зака мужчине вообще крышу снесло — ещё чуть-чуть и Дэнни бы перебил всех к чертям. Кэтти подошла сзади и принялась гладить мужчину по плечу и перебирать тёмные волосы. Такое проявление нежности между этими двумя ненормальными смотрелось на удивление органично. Дэнни успокоился быстро. Он любил Кэтти и даже не отрицал это. Просто духа признаться не хватило даже когда, казалось бы, крышу снесло уже дальше некуда. *** Когда этаж Рэйчел наконец был готов, мужчину насторожило, что Грэй всё равно отправил её на B7. Когда она прошла первый этаж, его насторожило, что после Зака у девочки не было ни царапины. Когда Зак ударил его со спины, Дэнни почувствовал что-то очень пугающее внутри. Предчувствие, которое разрывало на куски. И нет, это была не рана на спине. Диккенс очнулся уже потом. В панике он забрал все те лекарства с этажа, которые мог, кое-как забинтовал свое тело и отправился наверх. Он молился за то, что с Рэйчел все в порядке и с Кэтрин тоже. Эдди не оказалось на этаже. Однако всё было разгромлено, включая могилы. Чтобы найти пульт включения лифта на B3 понадобилось некоторое время, а его вполне хватило, чтобы Дэнни успокоился и убедил себя в сохранности обеих. Он просто не мог позволить себе потерять ни одну из них. На B3 его встретил разгром. А когда Дэнни понял, что отметины на решетке — отметины от косы, сердце замерло. А ещё через некоторое время Дэниел понял, что молча восхищался Кэтти слишком долго. Она лежала в последнем зале, распростёртая на полу. Её рука лежала чуть дальше. Кэтрин Уорд не дышала. Дэниел, кажется, бежал к ней — он начал дышать тяжело и судорожно, словно находясь на грани истерики. Её зелёные глаза сейчас потускнели и остекленели. Дэнни бы восхитился, если бы это были чужие глаза. Не глаза Кэтрин. «Это Зак убил её.» — кружилась навязчивая мысль и заполняла сознание. Ему было плевать на другие «улики» и «доказательства». Её убил Айзек Фостер. Это не могла быть его Рэйчел, его Рэй. Это был Айзек Фостер. Дэниел не заметил, когда слёзы начали уродливо стекать по щекам и когда он прижался губами к холодному лбу Кэтти. Затем он поднял тело и потащил мертвую девушку оттуда. Он ждал её рассказа об этом очередном ужасном дне работы. Их работа была слишком тяжёлой, чтобы молчать о ней.