Тomatoes and chamomiles

      Говорят, что труднее всего ожидать и догонять. Стоя в трехчасовой пробке, сложно не согласиться. Время тянется донельзя медленно со скоростью вращения ржавой, потрепанной временем и не только им одним, шестерёнки, которая, вращаясь, издаёт давящий на слух скрип, выливающийся в пространство одинокой песнью случайных криков и сигналов машин. Суета. Бельгия ожидающе, быть может, даже осуждающе и раздраженно, а может, просто так, без особой на то причины опускает веки. Она всей душой любила Брюссель — родное гнездышко, её сердце, просто чудесный город с целым букетом разного рода достопримечательностей. Огорчало только наличие такой неприятной и до ужаса скучной вещи как пробки, что были свойственны любому мегаполису.       Приоткрыв один глаз, девушка смотрит на аккуратные и стильные наручные часы, что также показывают неутешительное время. Вздох. Она снова опоздает на конференцию ЕС, хотя живёт, между прочим, ближе всех. Разумеется, даме принято опаздывать, но там, в зале заседаний, эта хрупкая и миловидная девушка имела куда более важную роль. Она — человеческое воплощение целой страны, а стране не принято пасти задних. Это может дурно сказаться на её экономике и политике, что повлечёт за собой последствия для миллионов людей. Быть суверенным государством — это не просто возможность самостоятельно вершить судьбу своих граждан, не прислуживая кому бы то ни было, но и огромная ответственность, а ещё… одиночество. Бельгия все чаще ловит себя на мысли, что все реже её преследует желание поскорее вернуться домой, в исключительно ее собственный, но совершенно пустой дом. Даже сегодня она уже прокручивала в светловолосой голове варианты мест, в которые напросится на гостины после окончания собрания. Конечно, всегда можно отправиться к брату, граница с которым у них, по сути, не более чем условность. И все-таки это было не то… Как бы гостеприимен не был Нидерланды, Бельгия все же была в его владениях пусть и очень частой, но гостьей. И эта разница таки ощущалась. Нет, не подумайте! Бельгия ни за что бы не согласилась покинуть свой уютный домик и переехать к кому бы то ни было. Даже на правах жены (хотя, смотря с кем идти под венец). Здесь она хозяйка, сама себе голова, хотя так было не всегда, а если более точно, то лишь в детстве. Всю же юность она провела в чужих дворцах и поместьях. Сначала шумный дом Франции после сменился не менее шумной обителью Испании. Однако если в первом случае её соседями были в большей степени девушки, то во втором — исключительно мужчины.       Девушка достаёт из лежащей на соседнем сидении сумочки маленькое складное зеркальце. Довольно долго смотрит после, выискивая фантомные изъяны. Хоть где-то результат ей приходится по вкусу. «Хороша. По-прежнему хороша», — тихо шепчет. Кивнув, откладывает зеркало. Мысленно Бельгия усмехается — «сам себя не похвалишь, никто тебя не похвалит». «Это все от одиночества!» — тонкий пальчик театрально вскидывается вверх. Хотя не сказать, что, когда она жила в доме, полном мужчин, купалась в розовых дождях комплиментов. Конечно, это далеко не значит, что не имелось способов узнать: идут ли тебе эти серьги или нет, не полнит ли платье. Кивок Нидерландов с серьезной, но капельку чем-то смущенной гримасой, милая и немного неловкая улыбка Испании, Бельгия более чем уверена, что Антонио, быть может, и хотел порой сделать ей какой-то комплимент, но почему-то, по-видимому, сомневался. «Это так мило», — пухловатые губы трогает тёплая улыбка. Но, несомненно, лидером во смущении был Романо. Лицо Южного Италии могло с рекордной скоростью достигать цвета спелой свеколки. Вспомнить хотя бы их первую встречу… Мысленный разговор медленно соскользнул с обобщенной темы о жизни, переключаясь на эмоционального итальянца. В памяти всплывают самые яркие моменты их совместной жизни…

***

      Сияющее на небосклоне золотое солнце. Заботливо скрывающая от палящих лучей зеленая листва. Едва ощутимые ласки летнего ветерка. Казалось, не имевшие конца поля и… помидоры. Они повсюду. Казалось, что не только воздух заполнен ими, их запахом, но и она сама. И тот пот, стекающий по лбу тонкой струйкой, тоже пахнет ими. А может, главным образом это лишь последствия несколько часового сбора многочисленного урожая. Испанские земли всегда были богаты на томаты, но в этом году их уродилось уж слишком много. «Зато на протяжении всего года мы точно не будем голодать», — осознание всех благих последствий поднимает дух, но не снимает усталости. — Водички бы сейчас… — мысли, обращенные в чуть хриплые звуки, и слова как-то незаметно слетают с уст… — Ась? — … и так же неожиданно получают ответ. — Ты что-то сказала?       Детский, немного писклявый голос со стороны, кажется, застает врасплох, и она наверняка бы всполошилась, коли была уставшей в меньшей мере. — Романо? — то ли удивлённо спрашивая, то ли констатируя очевидное, произносит Бельгия. — Что ты здесь делаешь? — Жду, когда ты проснешься. — А я спала? — Бельгия выглядит поистине удивленной. Должно быть, летняя дремота взяла её разум в свой плен без ведома самой девушки. — …Мне Испания велел позвать тебя, — не оборачиваясь, продолжает мальчик. Его голос ненаигранно серьезен, без излишних ноток свойственной ему ворчливости, что уж слишком подозрительно с учётом того, что он говорит об испанце, которому, как ранее казалось, до сих пор не может простить того, что за завтраком Бельгия снова насыпала похлебку сначала Испании, а уже после ему. Эта ситуация повторялась ежедневно, и каждый раз мальчик жутко ревновал, завидуя, что не он глава их дома. Мальчишка сидит рядом, однако к ней спиной, лишая тем самым Бельгию возможности лицезреть сосредоточенность на лице и её источники, в частности. — А что ты делаешь? — чуток протягивая, интересуется девушка, приподнимаясь на локтях. Трава так приятно щекочет кожу, что Бельгия едва ли справляется с желанием снова прилечь в её уютных одеялах, затерявшись в ней ещё на часок. Она протягивает руки вверх, подтягиваясь, характерно по-кошачьи зевая. — Я же уже ответил. Зачем ты опять спрашиваешь? — он пытается отвечать спокойно, но удержать ноты раздражения так и не удаётся. Романо украдкой, бегло обернувшись, смотрит на собеседницу. Бельгия порой уж слишком сильно напоминает Южному Италии милую кошечку, разве что пушистого хвостика и ушек не хватает. Благо, фантазия позволяет мальчишке воссоздать полную картину. Отчего-то нарисованный разумом силуэт кажется ему слишком смущающим. Он непроизвольно краснеет, причем сильнее, чем хотелось бы, привлекая тем самым внимание и интерес сидящей рядом Бельгии. Прикосновение к плечам заставляет вздрогнуть и выронить с ещё по-детски пухлых ручек недоделанную работу. — Ва-ах, какая красота! Ромашки… — хлопок в ладоши раздаётся уже не из-за спины, а откуда-то сверху. Италия поднимает голову. Бельгия стоит прямо над ним — когда подняться успела-то? — и восхищенно взирает на него и… Опомнившись, мальчик запоздало пытается скрыть под фартуком результат получасовых пыхтений, напрасно, увы. — Надо же, а я и не знала, что малыш Романо умеет плести такую красоту. А кому она предназначалась? — Бельгия мило хлопает ресницами, все так же улыбаясь. — Ну… Тебе, — мальчик, не спеша, с некой опаской, оборачиваясь, выдавливает из себя слова признания. — Позволишь примерить? — вместо кивка Италия берет наконец-то венок, намереваясь увенчать русоволосую голову самодельным головным убором. Бельгия медленно, в такт его неспешным и аккуратным движениям опускается на зелёный ковёр, дабы свести разницу в росте к минимуму. — Ну, как? — Бельгия снова слегка приподнимается, с умеренной силой крутя головой и тем самым открывая вид мальчику с разных ракурсов. Хотя это и не требуется. Италия очарован. Он явно не прогадал с выбором цветов. Эти жёлтые солнышки в обрамлении белых лепестков-лучиков в зелёных плетениях стебельков идеально гармонировали с её русыми волосам и большими зелёными глазами. — Ты такая красивая, я не могу оторвать глаз, — восхищенно молвит Италия. Он говорит то, что думает, не пропуская через внутренние фильтры, поэтому без должного смущения. Такая реакция и слова были совершенно несвойственны характеру мальчика. Романо был просто очарован.       И в этот момент он выглядит настолько мило, что Бельгия, не удержавшись, запечатляет на розовой щечке едва весомый поцелуй.

***

      Бельгия, вспоминая покрасневшего до кончиков ушей Италию, как и тогда, едва сдерживает смех. А ведь на самом деле это был самый яркий и запоминающийся комплимент с его стороны за всю их длительную жизнь. Италия и сегодня невероятно мил, но, увы, уже не малыш Романо. Пусть отношения Бельгии со всеми бывшими соседями и остаются по-прежнему теплыми, ей не хватает их милых домашних посиделок, делающих их гораздо ближе. Много воды утекло, многое таки изменилось. Бельгия снова смотрит в зеркальце — и в ней тоже что-то таки изменилось, что вполне обосновано, она ведь не могла остаться в стороне от переменчивого мира. «Это, в конце концов, невозможно», — усмехается она, выражая снова то ли легкую иронию, то ли тень мнимой радости или жалости, а может, она просто рада тому, что пробка медленно, но верно прекращает быть препятствием на ее пути. Быть может, она даже не опоздает.