А он любит больше.

Глубокий толчок. Судорожный вздох. Громкий рык. – Блядь... Куроко молчит. Он весь вечер просил не делать этого с ним. Напарник в постели всегда жесток и не скупится на оскорбления ни в чем не повинного Тецуи. Но сейчас он сорвался. Потому Куроко, уложив голову на подушке на бок, не всхлипывает, когда смуглые руки с силой сжимают его бедра, вжимая в постель. Приглушенный стон вырывается из груди. Наволочка промокла от слез и впитала запах спермы, которая пятнами оказывается на белье и лице Тетсуи. Будто он тоже вещь. – Шлюха. Аомине ложится на него сверху, кусает истерзанные шею и уши. Куроко тяжело дышит из-за навалившегося тела. Чувствуя тяжелое дыхание на своей щеке, Дайки, отстраняясь, с силой бьет парня по спине рукой. Удары переходят на грудь, ребра, живот, щеки. Тетсуя уже не может плакать. Нет смысла тешить понапрасну "свет". Парень сжимает кулаки, отчего ремни на связанных запястьях стягивают кожу. Но иначе он закричит. – Никогда на него не смотри. И он не будет смотреть на тебя. Куроко бы мог успокоиться, знай он, что это ревность. Но Тетсу понимал, что является заменой. Аомине нужно было куда-то девать свою животную сущность. А с "тенью" справиться проще простого: он доверяет, не скажет о поруганной чести ни одной живой душе и засунет свое мнение куда подальше, даже напоминать не нужно. Идеальная жертва. Нет, подстилка. Сегодня партнер сорвался лишь по той причине, что невзрачный игрок решил поговорить с Кисе. А потом сходить с ним в кафе. Конечно, это неслыханная наглость со стороны "фантома". И он получает по заслугам, всем своим телом ощущая душевную боль мучителя. Тетсуя опомнился лишь когда почувствовал, что его изнутри заполняет теплая субстанция. Она стекает по члену, обводит стенки ануса изнутри и колечка – снаружи, сразу же начав сочится на простыни. Не первый раз за эту ночь. Красный и растянутый задний проход остается расширенным, когда член Аомине выходит из него. Куроко выдыхает, прикрывая глаза. Аомине позволил ему кончить лишь раз. И все равно "тень" отхлестали за это. К тому же, Дайки не давал напарнику возбудиться, едва ли не выбивая из него зародыши возбуждения. – Аомине-кун, - сипло шептал подросток. - Отпусти меня. Нет сил на доводы. Надоело менять интонацию голоса под стать "свету". Он говорит так, как привык – безэмоционально вежливо. Юноша не знает о чем думает брюнет. Куроко только стонет, когда его за волосы приближают к чужому паху. Нет. Это выше его сил. Собираясь с духом, мальчишка дергается прочь, но прекращает, понимая, что уйти не выйдет даже если у него вырвут клок волос. – Пожалуйста... - уже едва слышно шепчет он. Все еще упирается в матрас. Аомине цыкает – ему надоело. Баскетболист, сильнее схватив юношу, выставляет колено вперед и бьет голову "призрака" о него. Несильно, но достаточно, чтобы Куроко, избавляющийся от стойкого чувства глухой боли в голове, позволил установить себя меж разведенных колен Дайки. Он трясет потяжелевшей головой. Смотрит на возбужденный орган Дайки. Делать нечего. Лучше, по возможности, избежать лишней боли. Куроко, не желая встречаться с Аомине взглядом, касается потрескавшимися губами головки, дразня заведенного парня неосознанно. Темнокожий отпускает его волосы, зная, что голубоглазый не сбежит. Приподнимается на локтях, наблюдая. Тецуя, зацепив губами крайнюю плоть, оттягивает ее. Член, набравшийся сил после предыдущего марафона, наливается кровью. Несильно зажав его тонкими пальцами у основания, сглатывает. Как бы то ни было... Для "тени" все еще противно, больно и страшно заниматься этим. Но при ином раскладе будет хуже. Потому Куроко, пренебрегая отвращение, целует багровеющую головку. Зажимает яйца Аомине, оттягивая и небольно царапая мошонку короткими ноготками. Языком касается уретры, надавливая сильнее. Дайки шумно дышит. Выступает смазка. У Куроко ком в горле от подступившей тошноты. Парень незамедлительно слизывает вязкие капли. Отпускает уже сжавшиеся яички и невесомо, исключая животную страсть и естественное презрение, водит по стволу ладошкой, сжимая его время от времени. Набирая в рот больше слюны, капает тонкую нить на затвердевший орган. Головка даже от столь малых манипуляций обнажается почти полностью. Куроко на мгновение – пока напарник не успевает заметить – жмурится, отплевываясь себе под нос. И снова заглатывает, но только на этот раз глубже. Попеременно касается плоти языком и зубами. Сглатывает накопившуюся слюну, ненароком "всасывая" член. Не замечает, что влага скопилась на глазах, закрывая обзор. И тут уж не поймешь, почему. Пальцы, сомкнувшиеся в волосах на затылке, и грубый толчок навстречу выводят Тетцу из колеи. Язык занемел от темпа, который настраивает сам Дайки. – Кисе... Еще... Куроко не может брать глубже, хоть Аомине уже и вынудил его выучиться постыдному мастерству. Он задыхается, что выдает моментально напрягшееся тело и кашель, который можно заметить лишь взглянув на спину. Но это, так сказать, "бонус" к услышанному. Куроко и раньше понимал, что Дайки испытывает весьма противоречивые чувства к блондину. А тот готов ответить взаимностью. Тетсу будет отброшен, как только необходимость в снятии стресса и напряжения подобным образом сойдет на "нет". Голубоглазый и сам не понимает, отчего вдруг стало так паршиво. Но в глазах уже не щиплет. Пот стекает по лицу – в квартире и летом включено отопление. Со временем, будучи в полубессознательном состоянии, Куроко подавляет рвотный позыв. – Кисе... Почему все так? Чем Куроко хуже? Он ведь не убегает и не уходит. – Я люблю тебя, - с хриплым стоном, кончая, на выдохе проговаривает Аомине. Притягивает Тетсую рывком, удерживая брыкающегося юношу. Ждет, пока до конца наполнит спермой чужой рот. Оттаскивает подростка от себя, запрокидывает ему голову, зажимает рот, заставляя глотать. Куроко рвано дышит, жмурится, хмурит брови на переносице. Его тело содрогается от рвущегося кашля. Сглатывает семя приятеля. Чувствует, что руки его уже не держат, а только легонько бьют по спине. Падает на четвереньки, громко откашливаясь. Тетсуя уже забыл, что сейчас можно долго ныть, кричать и просто плакать. Он держится, как и держался до этого. Пересохший рот не желает закрываться. Дайки ничего не предпринимает. Тетсу высовывает онемевший и разбухший язык, позволяя себе отплеваться за сегодня. Матрас прогибается; Куроко замирает. От бессилия парень подается вперед, лбом упираясь в матрас. Но нет. Аомине только тянется к таблеткам. И беспорядочно шепчет имя любимого человека, пока успокоительное не начало действовать. Позже уходит. Вскоре возвращается одетым и с тазиком в руках. Укладывает Тетсу на живот, учитывая его боли в области паха. Приподнимает того на локтях, поддерживая, ибо видит дрожь в конечностях своей "тени". Несильно нажимает на живот, помогая Куроко вырвать. Тот трясся, словно осиновый лист. – Аомине-кун... - с придыханием выдает он. Потому что знает, что прежний Дайки – немного беспардонный и добросердечный – вернулся. Темнокожий откидывается назад и Куроко уже пугливо шарахается, но теплые руки, за плечи прижимающие к себе, успокаивают. – Прости, Тетсу. Он не добавляет "больше этого не повторится". Сорвется, знает ведь. Куроко боится верить. Его лицо не может выразить испуга или недовольства – отсутствующее выражение запечаталось на нем. Укладывает парня на свою широкую грудь, давая успокоиться. Тот все отмалчивается. Аомине любит Кисе и хочет быть с ним помягче. Но знает о его психологическом расстройстве лишь Тетсу. Куроко любит Аомине всеми фибрами своей души. И позволяет пользоваться собой, своими чувствами и играть на них. Он готов отдать "свет" Рете. Лишь бы видеть как он восполнит улыбку, давно не трогающую губы хилого баскетболиста. – Тетсу, чего бы ты больше всего хотел? Я люблю тебя. Куроко всегда хотел, чтобы эти слова предназначались ему.