Моё имя

- …твоё имя! Назови своё имя! Я висел прикованный цепями в темной, сырой комнате под присмотром около десятка любопытных глаз камер слежения. Как же они меня боялись! Это мне польстило. Единственное, что может радовать в данной ситуации, в которую меня втянули против моей воли. Где-то совсем рядом пискнула мышь, наверное, это тоже, как и каждый мой всхлип, было запротоколировано высокочувствительной аппаратурой. Я не мог увидеть крысу из-за того, что мои глаза слепил яркий свет, который зачем-то направили мне в лицо. Хотели сломить мою волю? Запугать? В качестве пыток по цепям пускали электричество и, так как я стоял в луже воды, меня нехило трясло! После получаса террора, я с трудом разжимал челюсть, чтобы издать вопль страдания. Поэтому услышав от меня не ответ, а одно только жалкое мычание, изверг вновь включал рубильник. В лучах яркого света это производило очень глубокое впечатление, до сих пор удивляюсь, как я удержался от того, чтобы не соврать. Неизвестный вновь повторил свой вопрос, и я спросил себя, как долго это будет продолжаться? Я почти не чувствовал рук, а тело бил мелкий озноб. И вновь порция электрических разрядов: мышцы пронзила резкая боль. Я превратился в каменную статую, которую вот-вот разорвет на части изнутри. Боль объяла все тело, от головы до пальцев ног, теперь я даже орал с надрывом, хрипотцой, голос почти шептал проклятие в адрес моего мучителя. «Сволочи! Неужели они думают, что я настолько принципиальный?» Пытка закончилась, а я повис на цепях, продолжая содрогаться в конвульсиях, пожираемый болью и ненавистью к моему врагу. История, в которую я оказался втянут, произошла со мной много лет назад, когда очнулся в подобной дыре с раной в животе. Я не помнил ни себя, ни своё прошлое. Наверное, я потерял много крови, потому что меня шатало, словно пьяного матроса и я едва держался на ногах. Едва я «ожил», мрак резко растворился и в глаза ударил яркий свет. Желтый глаз прожектора смотрел на меня с пристрастием садиста, как этот, который сверлит меня ныне своими яркими лучами. С трудом припоминаю свои слова, которые произнес на Том допросе, кажется, разразился бранью и попросил воды. В горле пересохло, во рту стоял отвратительный привкус дешевых сигарет без фильтра, которые я курил в то время. Создавалось впечатление, что я вчера собственным языком вылизал несколько помоек и общественных сортиров. - Воды… - простонал я, роняя голову на грудь. В глазах плыли темные круги, но когда я поднял голову, они трансформировались в темные силуэты людей в костюмах. - Заключенный 64432Б пришел в себя. – Проговорил один из них с шотландским акцентом. - Узнай его имя и возьми образцы крови. - Воды… – вновь повторил я, понимая, что меня никто не слушает. - Как тебя зовут? - Дайте воды… - Эй, я спрашиваю, как тебя зовут? - Я… не знаю. Они не узнали ответ. Перестрелка в коридоре – это было последнее, что я услышал в тот день. Очнулся только в больнице, где врач задала массу вопросов, прежде чем выписать. Она рассказывала, что меня нашли на пороге больницы, куда меня выкинули люди из черного фургона. И так как я не помнил ни своего имени, ни адреса, выписаться из больницы пришлось очень быстро. Развитый капитализм не предполагал лечение тех, у кого нет денег, и клятва Гиппократа тут ни при чем. Но когда я уже собрался уходить, доктор принесла мои результаты анализов и попросила остаться еще на несколько дней. Идея с дополнительным обследованием мне не очень понравилась, и на следующий день я сбежал. После этого начались мои неприятности. Теперь у меня не было ни имени, ни адреса, но я был на главном стенде каждого полицейского участка. Да, в этом городе меня узнавала в лицо каждая паршивая собака! Хотелось бы знать, что они обнаружили в крови. Новый вирус злостного неудачника, который распространяется воздушно-капельным путем? И это на фоне последних заварушек, которые захлестнули город! И вот я вновь тут, в камере, пытаюсь ответить на вопрос, ответ на который кроется где-то глубоко в моём подсознании. - Нет… нет… хватит… Кэт, где Кэт? Кэт. И вдруг я отчетливо понял, что знаю эту девушку. Воображение нарисовало её глаза, смуглую кожу и худенькую фигуру. Она точно что-то знала обо мне. Зачем Кэт нашла меня несколько дней назад и предложила присоединиться к подполью…? Проклятие! Она из подполья? Я с ужасом рассматривал круги в луже, расползающиеся по воде каждый раз, как только капли крови отрывались от подбородка. Серая крыса лежала в двух метрах от меня: по её шерстке играли синие блики разрядов, и животное подергивало правой лапкой в предсмертных конвульсиях. «Как же так? Теперь её могут найти, Кэт!» Незаметно злость подкралась ко мне тихим, колючим зверем, подкатила комком к горлу. Кэт! Она была совершенно мне не знакома, но, едва ли не впервые в жизни, я почувствовал свою ответственность за её жизнь. КЭТ! Сжав ладони в кулак, я со всей силы дернул за цепи. - Как тебя зовут? – Повторил голос ровным, бесцветным тоном, мне даже показалось, я услышал шуршание страниц, кто-то теребил в руках документы или моё досье. - Да пошел ты! - Плюнул я в сторону одной из камер и даже попал в её объектив. Тело все еще болело, но злость, захлестнувшая меня с головой, поддерживала «в живом» состоянии. Повернув голову в сторону запястья, закованного в кандалы, я с удивлением обнаружил, как моей руке удаётся медленно высвободиться, пусть даже ценой собственной кожи на большом пальце. Больно, черт побери, но это сработало! Свобода! «Вот так, неплохо», - мне удалось изобразить улыбку на онемевшем лице. Камеры продолжали следить за каждым моим движением, немые шпионы, они докладывали на мониторы о любом намерении преступника. Вторая рука высвободилась быстрее. Но неожиданно я понял, что мой враг готов включить подачу электричества на цепи. - Нет! – Мне ничего не оставалось, как зацепиться руками и ногами за одну из камер, прикрученную к длинному штативу на потолке. «Ты ведь не только по телеку меня наблюдаешь, правда, мразь? Тебе нужно видеть мои мучения собственными глазами!» И я не ошибся. Напротив места пыток, под прожектором, находилась зеркальная стена. Едва разряды электричества прекратились, я спрыгнул на пол, вырвал с корнем камеру видеонаблюдения, и ударил нею по стеклу. - Аааааааррррр! Я задушу тебя, ублюдок! Аааааа! – Я бил вновь и вновь, пока мелкие осколки из сети трещин не посыпались на пол. Отбросив в сторону изувеченную камеру, выбил стекло ногой и почти влетел в яркое помещение, укрывая глаза от слепящего света. Это определенно был пульт управления, откуда за мной наблюдали, но ни моего поработителя, ни его наёмников я не обнаружил. - Пора выбираться. – Воспоминания о подполье медленно возвращались ко мне, и я был близок к главной разгадке – кто я? Как меня зовут? Почему эти люди меня пытают? Что им от меня нужно? Неровной походкой я подошел к двери, меня лихо заносило после продолжительных пыток, а голова гудела, как церковный колокол. Но едва я вышел за дверь – упал навзничь, когда нога поехала на чем-то скользком. «Ооо», - похоже, я ушиб колено. У меня резко закружилась голова, и потемнело в глазах, неужели я умудрился удариться затылком о плитку? Но стоило открыть их, картинка враз отрезвила меня, привела в чувство, как хороший антибиотик. На меня смотрела отрубленная голова стеклянным, немигающим взглядом. Из горла тянулись обескровленные вены, жилы, куски мяса, а саму кожу кто-то заботливо, очень осторожно и почти ювелирно снял с остального тела. От головы исходило истошное зловоние, хотя, я ошибался, зловоние истончала вся комната. В свете ламп, она окрасилась в красный цвет: кровь на полу, кровь на стенах, кровь на потолке. В углу стоял манекен, на который натянули содранную с трупа шкуру. Тело подвесили на крюк к потолку. Рядом с трупом убитого я заметил еще один, и еще, четвертая голова принадлежала женщине. Смуглой женщине. Барахтаясь в луже крови, я подполз к голове, схватив её за волосы. - Кэт?! Кэт! Нет! Боже… Голова не принадлежала моей знакомой, но схватив её, я долго не мог отпустить и прийти в себя, барахтаясь на месте, как ненормальный шепча её имя. Кэт! Мои штаны пропитались кровью убитых и издавали отвратительный смрад, а я ощутил прилив тошноты. «Кто? Кто это сделал? Кто мог так поступить?» - Я подполз к выходу на четвереньках и заметил кровавый след. Отпечаток руки убийцы. Перед тем как уйти он провел всей пятерней по стене. «Ебаный псих! На ручке двери тоже его отпечатки пальцев». Я застыл на месте, борясь с приступом тошноты и не в силах коснуться предмета, за который держался убийца. - Ты должен нам помочь. - Кэт, мне бы свалить из города. - Нет, еще рано, еще не пришло твоё время. - Моё время, хах, смеёшься? За мной охотится полгорода, даже дети готовы продать душу дьяволу, чтобы сдать меня в полицию. - Этот город прогнил и без нас. Дьявол таится в каждом, и те, кто продал ему душу, давно превратились в марионеток. Тебя не удивило, почему после анализов крови за тобой объявили охоту? - Ну знаешь ли… Мне как-то все равно, что нашли под моей шкурой, как видишь, она не из золота. Мне надоела эта необъяснимая хренотень, я сваливаю. - А что если… Если ты один из них, если ты демон в шкуре человека, Данте? Я уставился на ручку, как на проклятую. - Данте… моё имя… Данте. Спасибо, Кэт, спасибо…- на моих глазах проступили слезы - хотелось одновременно блевать и рыдать. Я повернул ручку и выбежал на улицу, на чистый воздух. Добежав до мусорного бачка, склонил над ним голову и выблевал все, что было в желудке. Я рыдал как ребенок, обнимая мусорный бачок, и растирал по лицу блевотину. Данте, Кэт, подполье, трупы, демоны… Я запутался, я устал. Я… больше ничего не хочу. Мои штаны блестели от крови, а ботинки оставляли красные следы. Я… я только что родился заново. И я просто хочу себя узнать. Не хочу убивать, нет! - Эй, Данте, - раздалось откуда-то рядом. – Садись, подвезу. Тяжело дыша, я открыл глаза. Это была она, Кэт, и я едва сдержал себя, чтобы не рассмеяться от абсурда происходящего. Живые-мертвые, кто жив, кто мертв? Все перепуталось, все сплелось в один клубок, и едва можно было отличить правду ото лжи. Совсем недавно я едва не принял за неё убитую, истекающую кровью среди горы человеческих туш. - Неважно выглядишь. – Заметила она. – Залезай, я даже позволю тебе испортить обшивку салона. - Весьма великодушно, с твоей стороны. Поднявшись на ноги, я сел в автомобиль, расслабившись в уютном, мягком кресле. Красота! Даже не верилось в то, что может быть так хорошо. - Приди в себя, развалюха! – Улыбнулась она. – Поехали, сейчас тебя кое с кем познакомлю. - Эй, осторожнее. Эту развалюху только что пытали, и она вот-вот отдаст концы, если срочно не примет душ и не переоденется в нормальную одежду. Девушка ничего не ответила, нажала на педаль газа, и авто резко тронулось с места, отдаляясь от кровавого побоища и урны, где среди ярких оберток, окурков и собственной блевотины, я не заметил стерильных голубых резиновых перчаток, испачканных в крови.