Рассказ покупателя старинных часов

      — Я дам вам за них двести евро…       — Двести евро? За них?! Да я… я всю Россию объездил, чтобы их найти!..       Я в растерянности стоял теперь перед заказчиком из столичного музея. Он был чем-то похож на меня. Нет, правда. Разумеется, не в самом прямом смысле. Но, думаю, он тоже чертовски любил поспорить. Такая уж натура.       Да… поспорить — это святое. Особенно тогда, когда дело касается денег…       Я молчал. И продолжал угрюмо молчать до тех пор, пока жадина не всучил мне в протянутую к нему ладонь грубую купюру, которые так отвратительны на ощупь, нежели монеты, что я никогда не любил их даже разглядывать.       — Allez, marchez! — отправил он меня далеко и надолго, презрительно помахав рукой, так что мне оставалось только выйти и «учтиво» поклониться.       Эти часы мне и правда достались непросто. Пришлось путешествовать и искать тех, кто мог бы дать хотя бы намек на их местонахождение. Месяц назад по прибытии из длительного «Крестового Похода», как я сам выражался, в Крым, вышло намекнуть другу-россиянину (заметьте, не русскому, а именно россиянину, поскольку я не вполне различил его национальность; впрочем, это было и не совсем важно), на совместную поездку. И куда бы вы подумали, мы собрались? Правильно. В Сибирь.       Сам с трудом воспринимаю это, но, кажется, для коренного француза я слишком хорошо знаю русский язык. Язык для меня как человек. А с русским языком можно так хорошо побеседовать — так много слов: синонимов, эпитетов, наречий… Язык, кроме того — это история народа. А история, как вы знаете, штука весьма и весьма (обожаю этот оборот, люблю его даже больше, чем буйябэс) интересная.       Что же мне помогло изучить его? Правильно — мой настойчивый характер исследователя и путешественника. Чтобы покорить все вершины — нужно познать их место и окружение. Так и со мной. Секрет моего успеха в кропотливом и неспешном изучении книг, словарей и исторических документов (копий, разумеется).       Благодаря этой же настойчивости, мне стало известно, что те часы, которые я ищу, принадлежали при жизни одному помещичьему роду, но что-то случилось, и они переехали куда-то на восток, за Урал. Поэтому, я и попросил познакомить меня с местностью моего давнего приятеля — Федора.       — Не в Москве, говоришь? И даже не в Питере? — я хорошо запомнил, что он мне сказал при последнем звонке, хотя не совсем понял, что значило это сленговое «Питер», — Ну хорошо — в Сибирь, так в Сибирь… по своей воле, разумеется. Хе-хе…       Я все-таки решился на поездку, хотя вероятность найти именно те часы и именно в той области, в которой я собирался искать, была минимальной…       …Русские люди в аэропорту были крайне удивлены моим появлением. Они хотели было говорить со мной на ломаном (что я крайне не люблю) французском, когда когда я показал им свои документы, но, услышав речь на их языке из моих уст, были посчитали это явление восхитительным, и, почему-то, странным.       Я с облегчением выдохнул, отвязавшись от волокиты, и побежал брать такси, потому что Федор обещал меня встретить уж точно не в аэропорту. Сейчас я это место благополучно забыл… да уж, что мне мешало в первые дни изучения языков — так это плохая память. Но со временем привыкаешь…       Федя — умный, немного худощавый человечек с русыми волосами, носом с горбинкой и круглых стереотипных очках, которые, может быть, потому что был невнимателен, я не увидел ни на ком, кроме него.       Мой приятель был обрадован встрече и сразу стал расспрашивать, каково же мне было по пути. Я точно помню, что ответил, что самолеты у них не хуже наших отелей класса «Люкс», на что он только рассмеялся. Вот только я не понял, зачем и над чем. Странное у них понятие о чувстве юмора, честное слово…       Федор сказал мне, что мне бы нужно было приобрести новое снаряжение, поскольку старое было уже непригодно для дальнейшей эксплуатации, и мы «заскочили», как он выражался, в местный магазин одежды и товаров для охотников и рыболовов. Я должен был быть во всеоружии перед любой невзгодой, которая может встать у меня на пути!.. Красиво звучит, верно? Вот, в чем богатство русского языка!       Я снарядился как следует, получил разрешение на свое путешествие, отдохнул в местной гостинице до утра следующего дня, и затем отправился. Пришлось долго ехать до тех пор, пока я не достиг абсолютно незаселенной местности. Я решил искать вдали от городов и поселков потому, что если бы часы находились поблизости от них, их бы наверняка очень скоро нашли.       …Продукты портились на удивление медленно, хоть и не всегда были привычны для такого гурмана, как я. Ну, вы наверняка представляете себе изысканные десерты нашего времени, от одного вида которых уж текут слюни. А сухой сбалансированный пай был если не полной противоположностью вышесказанному, то точно был несколько менее привлекателен…       Местность тоже была труднопроходимой из-за рыхлой, болотистой почвы (думается, вечная мерзлота где-то в более северной области), и коряг, принимающих иногда причудливые и даже несколько загадочные формы…       …И хотя ночевать в палатке и с горящим разведенным вручную, в соответствии с техникой безопасности, костром снаружи, были привычно, мошкара и комары, зудевшие под ухом, едва не довели меня до нервного срыва. Было холодно и неуютно. Конечно, я привык к суровым климатическим условиям, но такое отношение природы ко мне было крайне невежественным и, можно даже сказать, противоречило всяким правилам приличия и преступало все рамки дозволенного.       Я бы на ее месте себе такой дерзости не позволил…       Того, к чему я привык в Париже, с собой не было, а потому приходилось обходиться без удобств цивилизованной жизни. Без надобности упоминать все и во всех подробностях. Мне это не впервой. Лучше расскажу, как, все-таки, дела обстояли далее…       …Сначала я подумал, что мне показалось, что я набрел на крохотную деревушку в лесу. Но, когда меня встретил один из местных жителей, которых было от силы чуть больше десяти, и, увидев мою «заморскую» физиономию, как-то косо глянул мне вслед, возвращаясь домой с охапкой сухих ветвей и проходя мимо меня, я понял, что мне не показалось.       Я сам не понял, отчего, но меня игнорировали. Просто молчали и как-то странно и даже подозрительно «пялились» на меня, не понимая будто бы, чего я от них хочу.       Я, конечно, хотел порасспросить у них, где бы мне было лучше всего «сыскать» часы, но, как вы поняли, толку из этого не вышло. Осознав, что так я ничего не добьюсь, я решил пойти по петляющей тропинке к северу от поселения (сторону света я определил по тем интересным заметкам, которые народ называет «приметами»; если быть честным — это удобно и практично).       Везде лесные звуки как везде — такие унылые, иногда гудящие, заунывные и протяжные, кое-где что-то кряхтит время от времени. И все так отчетливо слышно было до тех пор, как я ступил на тропу, которая вела через лес с заволоченными туманом стоящими вдалеке высокими сосновыми деревьями. Тишина была загробная, а холод — могильный. Если эти вещи вообще можно сравнивать…       …Я все шел и шел по тропинке, пока не набрел, наконец, на высокий особняк романского стиля в лесной глуши, огороженный высоким резным металлическим забором…       Ворота с интересными кружевными узорами были приоткрыты, и я ступил на эту усадьбу со всеми её памятниками, цветами и деревьями. В общем и целом, все выглядело так, словно за этим не ухаживали уже лет сто с лишком, если не меньше…       …Меня окликнул чей-то приятный девичий голос. Обернувшись, я увидел в дверях поместья тощую, но не худощавую, женскую фигуру в старинном кружевном платье с длинной юбкой, так что ног её нельзя было разглядеть. С трудом не поддавшись очарованию её бледными, но нежными чертами лица, которое было на удивление спокойно до того, как я поддержал с ней разговор, я произнес:       — Извините… я думал, здесь никто не живёт…       …Мои ноги подкосились сразу же, как я почувствовал тепло. Я был очень уставшим, а потому посчитал благоразумным присесть на резной стул с облетевшим кое-где лаком. Я больше не чувствовал своих ступней; они болели, но отчего-то было уютно и хорошо.       Внутри особняка был как будто совсем другой мир, который полностью был посвящен прошлой моде; можно даже сказать, слишком сильно. Хозяйка отчего-то встрепенулась, увидев, что я молча вошел, заинтересовавшись интерьером, который видел еще поднимаясь по ступеням, но потом выдохнула с облегчением; на её немного пухлом, в отличии от остального тела, лице, промелькнула как будто вырезанная ножницами улыбка, от которой я, подумав, что это будет невежливо, не решился "шарахнуться" в сторону от испуга.       Я не мог не удивиться и был приятно поражен не столько «гостеприимностью» девицы, которая оказалась дружелюбна в отношении ко мне, сколько её внешним видом, манерой её поведения и речи. С виду она действительно была красива и даже обаятельна. Но какие-то странные тонкости подводили её. Самая главная из них — que Diable, извините за выражение, вообще тут происходит?! Почему она выглядит как дворянка в самом соку из давнего века?       Я насторожился еще когда она в первый раз стала извиняться:       — Вы уж простите меня за столь сильный беспорядок в помещениях… лакеев давно уж нет, а я если что и умею, так это вязать и вышивать крестиком… Ах! Я же не при туалете! Боже! Ах! я сейчас вернусь… нужно привести себя в порядок! Простите, ради Бога, простите!..       Девушка, которая явно не ждала гостей, помчала «со всех ног» куда-то вверх по винтовой лестнице, а я стал осматривать стены комнаты с камином, в которой находился…       Камин с догорающими в нем сухими поленьями светил тускло. И все же этого было вполне достаточно, чтобы что-то разглядеть на стенах, хоть и через силу. Других источников освещения, вроде свечей или люстр, не было, или они не были задействованы…       Пейзаж, портрет, еще какая-то картина… стоп, что это?! Часы?!       Mon Dieu!!! Это они! Это ведь… как раз они! Как я их сразу не заметил?! Они же все это время были тут! Прямо над камином!       Но… почему же я не приметил их сразу?       Постойте… Так они же не идут… Так вот, отчего вокруг так тихо…       Барабаня по столу из какого-то неизвестного мне дерева усталыми пальцами и слушая треск поленьев, я продолжал смотреть на стену над камином, где висели старинные часы с замершими на месте стрелками. Девица скоро возвратилась, но после «туалета» похорошела, думаю, не больше, чем на два процента…       — Ох, простите меня, простите! Я заставила себя долго ждать! О, горе мне!.. Ну, как я вам? Не хороша ли?..       — Хороши… безумно хороши… — так отвечал я, не обращая внимания на то, как она вертится вокруг меня; я все продолжал жадно пожирать глазами часы над камином, и каждая секунда все усугубляла мое любопытство…       — Так отчего ж вам не взглянуть?       — Любопытно мне.       — Что ж любопытна вам? Ужель не так я любопытна, как что-либо прочее, отличное от меня самой?       Я молча обернулся и, сам того не понимая, не глядя в её глаза, указал рукой на предмет интерьера над камином, на который она вскоре тоже обратила внимание. Я спросил так:       — Они давно стоят?       — …Давно уж, буду честна с вами… — она все не спускала с них свой какой-то странный, непонятный мне взгляд, расшифровать который я был не в силах.       — А отчего бы не завести их снова? — возник вдруг вопрос у меня в голове, но та лишь махнула рукой:       — Воздержимся.       — Но отчего бы не…       — Я сказала — нет, значит — нет!       — Знаете… эти часы представляют невероятную ценность. Вы бы могли выручить много денег, если бы продали их мне…       — Я не собираюсь иметь с вами дела, которые будут касаться их.       — Но… я бы мог…       — Я не буду их вам продавать, и точка! — она перестала коситься на часы над камином, и снова с какой-то странной и язвительной улыбкой поймала мой взгляд, — Вы выглядите так, словно с дороги устали…       — Не стану отрицать, я очень плох и мне дурно…       — Надеюсь, вы не сочтете за грубость, если я приглашу вас переночевать у меня?..       …Я бы не сказал, что я спал спокойно. Рядом с этой странной девицей под одним одеялом было неуютно и как-то… неудобно, что ли. Меня вообще насторожило, что я среди ночи проснулся от жуткого холода, который прошел дрожью по всему моему телу от кончиков пальцев до самой головы.       Не могу сказать точно, отчего я решил так поступить. И даже не знаю, пожалел ли я о том, что совершил…       …Как мне удалось выбраться из тёмной спальни, миновав все преграды на своем пути и не привлекая внимания хозяйки, уж поверьте мне, не знаю и сам…       Я постарался притворить дверь как можно тише и направился по винтовой лестнице вниз в гостиную комнату, где видел висящие над камином часы с замершими на месте стрелками…       Ну, как еще можно себе представить мрачный особняк практически без окон в глубокую ночь? Как обычно. Было холодно, темно и немного страшно. Самую малость. Не хвастаюсь, но к темноте я уже давным-давно привык. Опасался я в тот момент только пробуждения той молодой девицы, которая даже не храпела на верхнем этаже.       Более или менее я все-таки успел отдохнуть, а потому практически не чувствовал вялости. С опаской перебирал ногами, с опаской же и оглядывался… мрак не давал теперь разглядеть большую часть украшений старинного поместья, в котором я имел честь некоторое время погостить перед запланированным на следующий день уходом. Но вы же знаете меня, правильно? Сдаваться на половине достигнутого я не собирался.       Добравшись до потухшего камина, я снял часы со стены. Конечно же, мне пришлось для этого изрядно постараться, чтобы дотянуться до них. Я даже побоялся, что хозяйка проснется, услышав, как я двигаю стул и встаю на него, но, к счастью, все обошлось и в этот раз. Мне крупно повезло. Опять.       Они не тикали. Не шли. Перевернув их и открыв дверцу, мне удалось найти неисправность почти сразу, как только мне на глаза попалась застрявшая между шестеренками пожелтевшая и почти разваливающаяся в труху бумажка с какими-то неразборчивыми уже начертаниями.       «Зачем кому-то было засовывать её сюда?» — подумал я тогда, но не решил размышлять об этом долго.       Я починил часы и повесил их на место. Перевел стрелки на полуночное время в Париже (абсолютно точное, поскольку мои наручные часы не врали), извлек из застекленной коробочки, в которой маятник не метался из стороны в сторону, небольшой ключик, вставил его в отверстие и провернул три раза…       …Гулкие удары раздавались по всему особняку. Резонанс проходил по стенам, в голове как-то странно помутилось. И чем больше тряслись очертания в глазах, тем более уродливыми становились они. Было так больно, словно я только что получил сотрясение мозга. Еле-еле я сумел слезть со стула, не упав с него.       Часы били двенадцать. И пока они били, я чувствовал за что-то серьезную провинность. Вот только за что именно?       …Я хотел было пойти обратно в спальню к хозяйке и сообщить ей, что все в порядке, но мои самовольные глаза увидели её прямо передо мной, с диким ужасом во глазах.       — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?! — только и успела она произнести перед тем, как захрипеть нечеловеческим голосом и потянуть ко мне свои мертвецки холодные руки…       Я отпрянул назад, как только увидел, что происходило с бедной девушкой: кожа начинала покрываться многочисленными морщинами, сереть, облезать и покрываться язвами — лицо было преисполнено горя и разочарования за всех, и за себя в том числе. Она старела до тех пор, пока не испустила последний вздох и не превратилась в труху…       Я еще какое-то время стоял посреди темной гостиной и молчал. На моем бледном лице застыл ужас и осознание какой-то ошибки.       Разве мог я тому типу сказать, что эти часы стоили лишения одного прекрасного человека жизни? Он бы не поверил мне. Так же, как и вы. Я же это по глазам вижу. Вы мне не верите. Вы считаете меня безумцем. И вам не нужна моя клятва, ведь вы твердо уверены в том, что я потерял голову. Пусть так оно и будет. Пусть так и остается…       Ориентируясь по походной карте, я добрел обратно к аэропорту. Федор был крайне удивлен, но промолчал, когда я сказал ему, где я достал часы. Только справедливо подметил:       — Лучше бы оставались, где были. У тебя бледный вид. Ты многого натерпелся…       …На следующий же день я получил звонок от его родственников, которые сказали, что мой приятель погиб в авиакатастрофе рейсом в Домодедово, возвращаясь домой.       Дочь стала жаловаться на кошмары. Говорит, что каждую ночь ей снится, что она бродит по какому-то древнему поместью и никак не может найти выход. Добавляет, что за ней часто наблюдает какая-то женщина в старинном платье с пустыми, как черная ночь, глазами…       Жена начинает беспокоиться за мое странное поведение. Говорит, что после моей последней поездки я сильно изменился. Поменял манеру общения, поведения, и даже стал меньше есть. Да, я замечаю, что похудел, но какое это имеет отношение к произошедшему?       Между тем, на работе из-за частого моего отсутствия я получил пени и должен буду в течение месяца с лишком его оплатить. С трудом представляю себе, как собираюсь это делать…       Еще одного моего друга совсем скоро зарезал маньяк в подъезде его дома. А моей бабушке, которая холила и лелеяла меня в детстве, отчего-то стало несносно плохо. Боюсь, жить ей теперь осталось недолго…