Чашка кофею

Хару открыла глаза, когда невыносимая духота, наконец, одолела её и, казалось, даже просочилась сквозь кожу. Обычно она просыпалась в тишине: шум с улицы не проникал через стеклопакеты, да и окна выходили не на автомобильную дорогу, как это было в предыдущей квартире. Сейчас же в тесных стенах комнаты Хару слышала собственное дыхание, сбившееся от жары, тихое дыхание человека за спиной, и ещё старенький кондиционер гудел медленно и перегружено, хотя обычно она отключала его на ночь. Хару пошевелилась, но чужая рука поперёк груди лежала плотно и тяжело. Тогда она поднырнула под неё, придержав ладонью, осторожно опустила на матрас и выпуталась из-под пледа. Задела ногой твёрдое – и по полу прокатился пульт от кондиционера. Кондиционер, судя по лампочке на белой панели, работал в режиме обогрева – в середине июля-то. Хару смутно вспомнила, как ночью упала на пульт локтём, проехалась голой кожей, нажимая на все кнопки сразу, и отпихнула в сторону, мгновенно выбрасывая из головы – как и прочие мысли. О чём и пожалела теперь, проснувшись словно посреди пустыни. И что, всё? – насмешливо всколыхнулась внутри совесть. – Больше ты ни о чём не жалеешь? Вообще-то, нет. Хару щёлкнула пультом, кондиционер пискнул и перешёл в другой режим. Она провела рукой по влажному затылку – волосы завивались и топорщились – и скосила глаза вбок. Гокудера спал и дышал ровно, как будто никакая жара ему не мешала. Жаркий итальянский мужчина. В квартире, кроме узкой прихожей, ванной и спальни, помещалась ещё и кухня, причудливо выполняющая роль гостиной. Хару было всё равно: она просто оформила первую попавшуюся жилплощадь в удобном районе, отметя варианты размером в шесть татами – всего на месяц или меньше, как получится. Фирма обещала перевод за границу – в Италию, что за ирония – ещё в июне, и Хару не стала продлять срок аренды старой квартиры, но в итоге случилась накладка с документами – и в итоге что вышло, то вышло. На кухне было прохладнее. Хару раздёрнула жалюзи, выглянула в окно: в доме напротив – близко-близко, только разве что руку протяни – в таком же кухонном окне мелькнула заспанная девушка с тарелкой в руке. Заметила чужой взгляд и поспешила убраться вглубь своей квартиры. Часы на микроволновке показали семь двадцать шесть. Будить Гокудеру не хотелось, хотя он наверняка уже опаздывал. Не потому, что неловко, а просто не хотелось – да и функцию «будильник на каждый день» в телефоне ещё никто не отменял. С Гокудерой они столкнулись накануне довольно незапланированно. Он прилетел в Токио из Италии по работе – по работе Савады, разумеется, – и, конечно же, Хару встретила его в кафе, когда брала себе обед, потому что Токио – это крохотный город, где каждый день встречаешь по знакомому из другой страны. Можно было просто поздороваться и пройти мимо, но вместо этого они договорились посидеть вместе в баре вечером, потому что как минимум глупо и неловко расходиться в разные стороны после многолетней дружбы и общих интересов. Пусть даже общие интересы всегда плавали где-то в области Савады, плевать – эти времена давно прошли, и теперь получалось общаться на уровне взрослых и умных. Гокудера, конечно, уже знал, что Хару скоро переберётся в Италию по работе – все знали. Пошутил, мол – отказалась в своё время поступать в итальянский университет, как предлагали, патриотично выбрала родную страну, так всё равно оно тебя догнало, Миура. Да, согласилась Хару, судьба – она штука такая, хочешь-не хочешь – а пришлось начать учить итальянский. Ну, пусть Савада готовится встречать свою блудную подругу – зато теперь видеться будем определённо чаще. Потом они обсудили общих знакомых, старательно избегая криминальные темы, вспомнили дни юности, а когда общий градус повысился до нужной степени, взрослые и умные на такси поехали домой к Хару, потому что Гокудера сказал, что отели – это пошлятина и безвкусица, и Хару с ним согласилась. Хару достала джезву, бросила на дно две чайные ложки кофе, залила водой – рука машинально потянулась к сахарнице. Одёрнула себя: нет, никакого сахара или сливок или корицы. Жаркие итальянские мужчины пьют только такой кофе, от которого внутри всё переворачивается, не меньше. Ты спросила у него, какой кофе он любит пить по утрам, ещё до того, как сделала первый заказ в баре, – засмеялась совесть. – Вуле ву куше авек муа? Завидовать нехорошо, подумала Хару. Даже самой себе. В комнате чужой мобильный разразился громким рингтоном. Умолк. Гокудера ругнулся на итальянском, затем, с промежутком, ругнулся ещё раз. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться – второй раз точно из-за низкого матраса, заменявшего кровать. Хару сама первые дни по привычке порывалась перекинуть ноги и вскочить, и больно ударялась пятками. Прозвенела пряжка ремня, хлопнула дверь ванной. Хару неотрывно следила за кофе; когда пенка начала перекатываться через край – сняла, дала время подостыть и поставила заново: если уж варить настоящий, а не разводить из пакетиков – то только по правилам, доводя до кипения три раза. – Ti chiamerò, babe! – крикнул Гокудера из прихожей, и дверь с щелчком захлопнулась за его спиной. – Ты в Японии, идиот, говори на японском, – пробормотала Хару, обращаясь в своей пустой квартире уже исключительно к кофе. – Что ещё за «я позвоню»? Она перелила ненужный напиток в чашку и пошла закрывать замок на двери – но передумала и вышла наружу. Оперлась о перила общего, открытого коридора, подула на кофе, остужая, сделала глоток – господи, как эту бурду вообще можно пить? – Hey sister, go sister, soul sister, flow sister, – пропела Хару, – Hey sister, go sister, soul sister, flow sister... Песня привязалась намертво – надо же было так некстати вспомнить. Из дома напротив вышел сосед с сигаретой, оценил шорты с футболкой, присвистнул. Хару отсалютовала ему чашкой и порадовалась, что хотя бы не подтанцовывала в такт мотивчику – хотя очень хотелось. Она осилила треть чашки, задумчиво вглядываясь в просвет между домами, и только потом вернулась в квартиру. Интереса ради хотелось засечь, через сколько Гокудера вспомнит, кого именно назвал деткой, и позвонит с извинениями – выходило, что минут через пятнадцать, не больше. Как раз успеет найти такси и привести мысли в порядок. Гокудера действительно позвонил. Но не по телефону. До того, как раздалось бодрое пиликанье домофона, Хару успела только перестелить постель и закинуть завтрак разогреваться в микроволновку. На пороге стоял Гокудера, и взгляд его перемещался куда угодно, но только не на лицо Хару. – Впустишь? – спросил он. Хару нахмурилась. – Вообще-то, надо вытолкать тебя взашей, – сказала она, и тут же, не делая паузы, объяснилась, – ты сейчас опоздаешь на встречу, или куда ты там торопился, и Тсуна будет очень недоволен. Мог бы действительно просто позвонить, я же всё понимаю. Даже с утра в мыслях одна работа... Гокудера решительно потеснил её плечом внутрь квартиры и зашёл сам. Сосед напротив наблюдал с интересом, и Хару поспешила захлопнуть дверь. – И, кстати, – сказала она, следуя на кухню, – что ещё за babe? Я была о тебе лучшего мнения. Гокудера сдавленно замычал сквозь зубы, прикладывая пальцы к виску. – Не напоминай, я и так себя мудаком чувствую, – попросил он. – Полная каша в голове, что вы пьёте в этой своей Японии? Даже от виски на утро так не кроет. Хару, у тебя есть что-нибудь?.. Хару вздрогнула, услышав своё имя – ещё вчера она была просто Миурой, как и положено – но потом вспомнила, что это в Японии постель не являлась достаточно веским поводом переходить на имена. А здесь у них разворачивалась почти итальянская драма. Хотя, скорее, комедия. – Кофе есть, – сказала она. – Но только половина чашки, извини. Не побрезгуешь после меня? Гокудера красноречиво посмотрел на неё – на её губы, если точнее, – и забрал чашку к себе. – Крепкий и не сладкий, как я люблю, – заметил он. – Ты же такой наверняка не пьёшь? Зачем варила? Хару тоже посмотрела – ещё более красноречиво. – Извини, – пробормотал Гокудера. – Правда... извини. Хару стало смешно. – За что? – спросила она. – За детку или за «я позвоню»? Да ладно тебе, когда бы я ещё почувствовала себя героиней анекдота – мужик с утра забыл, с кем ночевал. Позвонил бы, посмеялись – тебя же правда работа ждёт. Или я похожа на обиженную женщину? Тогда где мой букет цветов? – Подождёт работа, – неожиданно твёрдо ответил Гокудера, обхватывая чашку обеими руками. – Мне не пятнадцать, и за свои поступки нужно отвечать. – Я надеюсь, ты не имеешь в виду вчерашний вечер, – уточнила Хару. Она сама не знала, чего ожидала от всей ситуации, так что просто плыла по течению – но твёрдо решила, что если Гокудера извинится ещё и за это, то она точно выльет остатки кофе ему на голову. – На тебе был кружевной дизайнерский комплект, – убийственно напомнил Гокудера, доказывая, что от амнезии не страдает, – так что ты не сможешь ничего списать на алкоголь или случайность. Или только на меня. Или только на тебя, мысленно согласилась Хару, подтянулась, опершись руками о стол, села на самый край. Смотреть на Гокудеру сверху вниз было приятно. Голос совести утих совсем, видимо, удовлетворившись живым собеседником напротив. – Значит, сегодняшнее утро, – подытожила Хару. – И что, часто приходится так перед девушками извиняться? Гокудера посмотрел, прищурившись, с лёгкой укоризной во взгляде – точно подхватил у Савады, больше негде. Выходило, правда, так себе. – Перед «девушками», – сказал он, – извиняться обычно и не приходится. Но ты не «девушка». И если бы не твой грядущий переезд в Италию... мы бы просто поздоровались в кафе и разошлись, не так ли. Хару мысленно, как по кадрам, отмотала назад вчерашний день – от неожиданной встречи, пожатия рук, выбора одежды, разговоров ни о чём, коктейля со льдом, блеска ночного города через стёкла такси, чужих ботинок в прихожей – до пульта от кондиционера под локтём. Гокудера сидел молча, допивал остывший кофе. – Так-то оно так, – пробормотала Хару. – А теперь самый главный вопрос. Самый-самый главный и животрепещущий. Останемся ли мы друзьями? – Да мы, вообще-то, никогда особо «друзьями» и не были, так – друзья друзей, – справедливо заметил Гокудера. – Но, если хочешь, можем начать. Или, наоборот, если не хочешь... начинать. Хару стукнула его босой ногой по коленке, поймала возмущённый взгляд и тут же погладила всей ступнёй. – Да ты сегодня мистер красноречие, – восхитилась она. – Это даже хорошо, что ты не поехал сразу на свою встречу, а сначала потренировался на мне – деловые партнёры бы твои речевые обороты не оценили. Скажи ещё что-нибудь. – I'm nuts about you babe, – порадовал её Гокудера. – Wanna drive you wild. Могу на итальянском ещё, но ты же только начала его учить. – Ну, зато если мы не будем дружить, то у тебя появится шанс поработать над моими знаниями. Гокудера поймал босую ногу, защищаясь от лёгких пинков, пощекотал стопу и улыбнулся той самой улыбкой, которой у него никогда не было в пятнадцать лет. Всё-таки, подумала Хару, возраст многим идёт на пользу. – Ты переедешь в Италию, – сказал Гокудера, – и мы ещё поговорим. Не забудь надеть на переговоры свой кружевной комплект. – Кто ты, и что сделал с Хаято, которого я знаю, – округлила глаза Хару. – Признавайся, ты учил эти фразы по словарю флирта? Они ужасны, сожги его немедленно. Да и флиртовать надо было до, ты так не думаешь? Гокудера, наконец, отпустил её ногу, и Хару спрыгнула на пол. Оперлась руками на стол и нависла сверху. – Ладно, поговорили. Давай уже, – сказала она. – Работа, помнишь? Последнее, что я хочу – чтобы ты объяснял Тсуне, почему ты опоздал. Не нужно шокировать своего любимого босса подробностями личной жизни – ни твоей, ни моей. – Тебе придётся варить ужасный кофе по утрам – для меня, – сказал Гокудера, не торопясь подниматься. – Тебе придётся освободить в своём рабочем графике время – на меня, – со всей серьёзностью сказала Хару. – Звучит приемлемо, – согласился Гокудера и притянул её за локоть, чтобы закрепить договор.