Любовь это тебе не игрушка!

Осознание произошедшего пришло только тогда, когда блондин вывел меня на крыльцо ненавистной мне школы. Перепутанные мысли сводили с ума, эмоциональный баланс был сбит, а чувство никчемности просто убивало. С каждой секундой я чувствовала, что все произошедшее уходит на второй план, а на место страху, разочарованию, обиде - любому чувству, приходит всепоглощающая ненависть. Холодные капли дождя обжигали кожу, но даже они не могут прояснить и без того затуманенное сознание. Сейчас я чувствую, что сломалась, но это не самое страшное, самое страшное то, что я сдалась. Сдалась в тот момент, когда руки Президента искали ниточки, за которые в дальнейшем смогли бы дергать. Я бы была марионеткой, в руках самого лучшего кукловода. «Как же это отвратительно». Потерянная и вся промокшая, так как моя накидка, а вернее рубашка прикрывала только верхнюю часть бедра, я стояла и не знала, что делать дальше. Вдруг на мои плечи упала какая-то ткань, а в районе талии был завязан тугой узел. Это был плащ блондина, хотя он сам стоял передо мной совсем промокший. Скрестив руки на груди, я старалась унять дрожь в теле, даже непромокаемая ткань плаща не помогала согреться, и меня трясло, как осиновый лист на ветру. А может быть это не из-за погоды? Может быть это шок? Но от чего я так шокирована? Я прекрасно знала, чем это может закончиться, и все равно решилась на это. Какой ужас! Я мазохистка… Новая волна дрожи прокатилась по коже, когда сильные мужские руки сжали мои плечи. Просунув руки в рукава плаща, я ударила парня в грудь, после чего хотела уйти, но он, сжав меня в объятьях, прижал к стене. И снова это отвратительное чувство, будто я кролик, загнанный в угол. Спиной я чувствовала каменную стену, кожаная ткань плаща, которая еще секунду назад, дарила тепло и хоть какое-то ощущение защиты, теперь походила на водолазный костюм, сковывающий движения, а спутанные волосы, к длине которых, я еще не привыкла, мокрыми сосульками лезли в лицо. В эту секунду мне хотелось кричать, вырываться… собственно, что я и начала делать: я колотила парня по спине, умоляя выпустить меня, но блондин игнорировал все попытки бегства. Когда же в организме не осталось воды, и слезы сами собой прекратились, а руки перестали колотить, и просто сжали края рубашки, зеленоглазый отстранился, и виновато посмотрел на меня с верху вниз. - Извини. Я не хотел напугать тебя… - произнес блондин, убирая волосы с моего лица. Дальше все как в тумане, все мысли разлетелись, шум капель забрал все воспоминания, было ощущение, что душа превратилась в пар и растворилась в миллионных капельках дождя, ну а тело стало оболочкой, мышцы которого гоняли в легких кислород, и заставляли работать все остальные внутренние органы. Я так и осталась стоять на промокших ступеньках в объятьях зеленоглазого блондина, чувствуя, как прошедший день забирает все мою жизненную силу. *** – Кумагаи! – отвлек меня от раздумий женский голос. – Уснула что ли? Твоя очередь петь… – Рыжеволосая девушка вручила мне микрофон, а сама быстрыми щелчками начала искать подходящую песню. – Ни за что! – выпалила я, передавая микрофон темноволосому парню. – Миа, ты пропускаешь уже второй круг, ну хотя бы попробуй. – И снова микрофон замелькал у меня перед глазами. – Нет! – Ответила я, и, взяв в руки бокал с коктейлем, немного выпила. Начнем по порядку, в данную секунду я нахожусь в одном из популярнейших караоке-клубов Токио в компании слегка чудаковатых, но своих друзей. Справа от меня сидит девушка с огненно рыжими волосами – Нуна, в будние дни она всегда носит конский хвост, дабы в самой помпезной школе города запрещены какие либо отличия, – «Какой бред!» - но сегодня она сделала мою самую любимую прическу, легкие кудри, которые небрежно падают на ее плечи, и зачесанная наверх челка. Кто-то скажет, что такой стиль уже давно устарел, но мне все равно очень нравится, этот образ делает ее очень юной. Нуна, берет в рот тонкую белую сигарету, и поджигает другой конец белого свертка. Как только она затягивается и выдыхает первую порцию едкого дыма, в нашей кабинке появляется работник клуба: - Прошу прощения, здесь запрещено курить. Паренек выжидающе смотрит на мою подругу, после чего просит выйти с сигаретой на улицу. Нецензурно выругавшись, и накинув на плечи кожаную куртку, рыжеволосая вышла из кабинки, прихватив с собой Кэзухико. За несколько недель общения, этот парень и пятью словами со мной не обмолвился. Вечно серьезный и вечно молчаливый молодой человек, с какой-то маленькой книжкой в руках. Он носит ее всегда и всюду, и читает в любой жизненной ситуации. Знаете, если бы в Токио случилось землетрясение, Кэзухико не обратил бы никакого внимания, пристально вглядываясь в страницы черного переплета. – «Тетрадь смерти у него там что ли? А может он косит под Себастьяна?» - В голове сразу же начали мелькать кадры из любимого аниме. – «Так, хватит, пора возвращаться к реальности!»- Взяв бокал с бирюзовой жидкостью я… - Миа-чан! – хором проговорили близнецы Судзуки. - Черт! - не заметив этих двоих, я подскочила, как ошпаренная, и как назло, пролила всю выпивку на себя. - Опять грезишь о Президенте? – в один голос проговорили ребята. - Очень смешно! – фыркнула я, и, взяв несколько салфеток, стала вытирать пятно на юбке. «К черту президента!» - Хотя все же мысли о нем иногда проскальзывали в мое сознание. А все из-за случившегося тем же вечером, чуть позже, когда зеленоглазый проводил меня до дверипентхауса. Если бы я знала, что ждет меня там, то осталась бы мерзнуть под дождем. *** В комнате, где располагался рабочий кабинет дяди, горел свет. - «Странно, тётя писала, что приедут они только завтра». - Медленно повернув дверную ручку, я заглянула вовнутрь. Это была больших размеров комната, с большими окнами и подвесным потолком. Интерьер кабинета был выполнен в светло-коричневых тонах: стены были выкрашены в светло-кофейный цвет, шторы, прикрывавшие окна, так же имели цвет кофейного напитка – латте, именно с этим кофе можно сравнить материал. Что касается паркета, то тут все просто, кто-то, видимо, пролил здесь кружку горячего шоколада, и теперь деревянные доски отдавали оттенком этого дивного, чуть горьковатого напитка. Встроенные в одну из стен шкафы, на которых располагались различные собрания книг, были схожи с черной гущей, оставшейся на дне кружки. Вся остальная мебель, за исключением кожаных предметов: кресла и дивана, была изготовлена из дерева, выкрашенного в светло-бежевый цвет. Освещение в комнате было ужасным, так как из всех приборов, был включен только один торшер. В центре комнаты, между биокамином и сервантом, который хранил дорогущие алкогольные напитки, стоял массивный стол, на котором было все необходимое для работы: от органайзера со всевозможным разнообразием пишущих принадлежностей, до ноутбука. За этим самым столом сидел мужчина. На вид ему было не больше сорока, хотя седина в его волосах, давала понять, что мужчина давно разменял пятый десяток, и возможно уже готовился к шестому. На его лице было множество морщин, которые появлялись при каждом движении мышц лица, особенно выделялись морщины под глазами и на лбу. Он сидел в костюме, и хоть, нижнюю часть, а именно ноги, закрывал стол, но по дорогому пиджаку можно было сделать вывод, что это костюм, и, причем не дешевый. Мужчина держал в руках газету и увлеченно читал какую-то статью. - Не может быть! – вырвалось у меня, тем самым я выдала себя с потрохами. Подняв глаза вверх, он посмотрел прямо на меня, на секунду взгляд голубых глаз потеплел, после чего вновь стал холодным, как лед. Сложив газету пополам, мужчина поднялся из-за стола и подошел ко мне, обняв меня за плечи, он поприветствовал меня поцелуем в щеку. Ледяной ужас пронзил меня, как стрела, когда я осознала, что этот человек действительно здесь. «Здесь!» - завопило мое сознание, и, убежав в свою комнату, спряталось с головой под одеяло. - Отец… - прошептала я. Одно единственное слово, а сколько тяжести в нем. Он отстранился от меня и посмотрел мне прямо в глаза, в которых наверняка читались неуверенность и страх. Присев на краешек рабочего стола, отец смерил меня взглядом, рассматривая мои обновки: кожаный плащ кремового цвета и… на этом все. - Что за внешний вид? – строго спросил отец. - Я… - не успела я договорить, как рука отца сильно сжала светло-кофейный пояс, благодаря которому и держался плащ, и, дернув его, раскрыл все мои секреты. Плащ упал с моих плеч, прихватив с собой и рубашку, которую я не успела удержать, я осталась практически голая, в одном нижнем белье. Не решаясь посмотреть на отца, прекрасно зная, какая реакция меня ожидает, я опустила голову, и не отводила глаз от светло-бирюзовых ногтей на ногах. Постепенно я чувствовала, как у меня начали гореть щеки и уши, а мое внутреннее я вообще валялось где-то без сознания, постояв так минут, пять, я все же решилась поговорить с отцом, и ответить на его вопрос. - Пап, я… - я даже глазом моргнуть не спела, как вдруг почувствовала жгучую боль на щеке. «Больно…» - закрыв глаза, я интуитивно прижала ладонь к месту удара. - Дочь одного из влиятельных людей Японии не может ходить, как уличная девка. – Проговорил он спокойным тоном. - Я была… - «Почему у меня голос дрожит, я что плачу?» - Потерев кожу на щеке, я ощутила мокрые следы от слез. - Где ты была? – безразлично переспросил отец. - С Игараши. – шепотом ответила я. У отца на лице заиграла непонятная мне улыбка, после чего он спросил: - Он уже знает? Я, молча, смотрела в глаза родителя, выжидая время. - Он… - я хотела дать односложный ответ, но фразы сами сорвались с языка: - Он чудовище! Я не хочу за него замуж! – И снова эмоции взяли вверх, закрыв лицо ладонями, чтобы отец не видел его, я буквально задыхалась от беспомощности и глотала каждый вопль. - Ты знаешь, этот вопрос решен, причем очень давно, – отец подошел и встал прямо передо мной. – И я отправил тебя сюда не для того, что бы ты копалась в своих переживаниях, а что бы отпрыск Игараши привык к тебе и к мысли о семейной жизни. - Что? – Я не верила своим ушам. – «Почему? Почему мой собственный отец так поступает со мной?» - Вобщем, у тебя есть еще две недели. За этот срок ты должна сблизиться с наследником Игараши-групп, если за это время ты не дашь мне положительного результата, то я откажусь от тебя, и до конца жизни ты будешь работать официанткой в какой-нибудь забегаловке. – После этих слов отец вышел из кабинета, а я осталась один на один со своим горем.