Первое правило: никогда не сомневайся в своей реальности.
— Допамин! — Плазму! — Набор для интубации. — Нет пульса! Массаж сердца! — Набор для реанимации. Дефибриллятор! — 280. Разряд! — Нет пульса. — 300! Разряд! … Крики врачей и пробивающийся через общий гомон тихий монотонный писк кардиомонитора — ровная сплошная линия — нет надежды. …This is the end you know, the plans we had went all wrong…* — Да кто-нибудь, выключите радио! Растерзанное иглами шприцев тело недвижимо и бездыханно. Пустой взгляд невидящих глаз устремлен к потолку. …Tell them the fairytale gone bad…*****
В трактире царил полумрак и пахло кошками. Хозяин кабака, Толстяк Марек, под стать заведению: обрюзглый, хмурый, в засаленном переднике, мазнул взглядом по посетителю, пристроившемуся за столом у окна, прикидывая, сколько не грех содрать с гостя за остывший гуляш. На состоятельного человека тот не тянул, но и продешевить Мареку не хотелось. Поношенная куртка церковного легиона внушала уважение, но для вояки в отставке гость был слишком молод. Да и волосы светлые — чисто снег. В южной Хогрии — колыбели Церкви Матери Люстис, откуда, в основном, и были родом её доблестные служители, не водилось такой породы. Люди там жили больше смуглые, темноволосые. К тому же, кроме куртки и меча в багровых ножнах с серебряной эмблемой грифона, никаких отличительных знаков храмовника у гостя не было. Штаны так и вовсе будто из кожаных ремней сплетены, вроде одеяний магов из Флоуда, Тлен бы их побрал. Трактирщик брезгливо сплюнул, вспомнив фигуры в синих с золотом одеждах, хитро перетянутые ремешками с блестящими пряжками, виденные им в аккурат накануне на рыночной площади. На прочий люд флоудцы смотрели с презрением и вышагивали так, будто Праматерь их из другой земли сделала. По рассказам купцов, сама Флоудская империя давно утонула в разврате и пороках, но заносчивые имперцы всё равно мнили другие народы дикарями, а нелюдей, вроде эльфов и гномов, чуть ли не за животных считали. Только вот возразить было некому: империя славилась магическими школами. С такими попробуй сцепись — сожгут, по ветру развеют, и поминай как звали… На чародея гость не походил: оборванный, весь какой-то потёртый, сапоги рыжей грязью обмётаны — похоже, путешествовал пешком. И если на кого и смахивал, так это на не слишком удачливого наемника или контрабандиста. «Три сребрушки, — решил трактирщик, направляясь в его сторону, — и проваливал бы подобру-поздорову». Проваливать гость не собирался; сидел, развалившись на скамье и устремив взгляд на улицу. Тарелка перед ним опустела наполовину. Жевать склизкое остывшее месиво после того, как первый, самый жестокий голод отступил, по всей видимости, стало невозможно. — Могу ли быть еще чем полезен? — с фальшивой улыбкой осведомился Марек, отнюдь не собираясь становиться полезным. Посетитель намек оценил, усмехнулся, поджав тонкие губы, мотнул головой, отбрасывая волосы со лба. По левой стороне лица, от виска через бровь и щеку, сбегал вниз бледный рубец, чудом не зацепивший глаз. Видно, пришел удар уже на излёте и чиркнул неглубоко, не задев глазницу, но шрам сковал лицевые мышцы, лишив щеку подвижности, и усмешка вышла кривой. — Ну, а ежели ничем, так с вас три серебряных орла, — не стал тянуть Марек, — да и позвольте проститься до другого раза, коли Праматерь даст. Полдень уже почти. — А что будет в полдень? — тихо отозвался гость. И вновь гортанный говор северян царапнул Мареку слух. Самые простые слова выходили у гостя скомканными, с шипящим присвистом. Трактирщик удивленно почесал затылок. Неужели не знает? Листки герольдов висели по всему городу, а по харчевням о предстоящем не одну неделю судачили. — Тык, в полдень пожалуют наследный принц Хогрии, его высочество Викхед из Высокого Дома Дистейн, с невестой — принцессой Риолой. Проездом в столицу, на свадьбу… Его светлейшество герцог Борген назначил гулянья в честь гостей на площади. Марек тоскливо покосился за окно. Улица оживала на глазах, люди спешили ко дворцу наместника поглазеть на свадебный кортеж, а заодно увидеть наследника короны с избранницей. Мареку нестерпимо хотелось присоединиться к толпе зевак: подобный случай выпадал далеко не каждый день. Других посетителей в трактире не было, и никто не мешал улизнуть на часок-другой, если бы не этот — со шрамом. Марек и его не пустил бы, но, как назло, прозевал момент, когда тот зашёл, будто кто песком глаза засыпал. Повернулся, а непрошеный посетитель уже тут как тут — за столом. — Не терпится посмотреть, как выскочка голубых кровей, давший себе разве что труд родиться, будет щеголять витиеватыми речами? — Не скрывая сарказма протянул гость, но, сдавшись под настойчивым взглядом кабатчика, со вздохом поднялся. — Впрочем, раз уж подвернулся случай, не будем его упускать… Не против, если я составлю компанию? Против Марек не был, он не возражал бы даже против компании демона Аристофеля, пожелай тот вернуться в мир людей из глубин своей гробницы в Багровой бездне, лишь бы уже можно было наконец идти. А компаньон в потёртой куртке казался далеко не большим из возможных зол, так что Марек только кивнул. Солнце щедро дарило свои лучи, знаменуя приход весны. Деревья оделись в нежную зеленую поросль, аккуратные домики с черепичными крышами приветливо распахнули ставни. Пока Марек закрывал дубовую дверь на ключ, неожиданный компаньон, прикрыв глаза ладонью, сощурившись осматривал улицу. — Не думал, что в пограничном городе будет так… Красиво… Ухожено, — признался он. Марек обиженно хмыкнул. От Элгарда до Локерделла — столицы Хогрии — и правда лежала добрая неделя пути. Если по весенней распутице считать, так может и больше. Но всё же, по меркам королевства, Элгард был вовсе не маленьким городом, даже наоборот. Чудно затесавшийся между морем и Белыми горами, он расцвёл и разросся благодаря шахтам по добыче лардиана. Караваны торговцев стекались сюда со всех концов света за редкой красоты изумрудными кристаллами, способными излечивать от Тлена. Этот же — бродяга, не бродяга, Праматерь пойми кто, говорил так, будто был удивлён, что жители не едят с пола и не спят в хлеву. — Сам-то, небось, тоже не из садов Люстис, — недовольно буркнул трактирщик, пряча ключ в карман, и, не дожидаясь наглеца, устремился вдаль по улице. Его спутник тихо хмыкнул, догнал, увязался сбоку, подстраиваясь под семенящие шаги Толстяка. — Да нет, не из садов. Поближе. С Флединских островов. Про острова Марек слышал и не только: самому тоже приходилось заплывать в бытность наемником. Не было во Фледине ничего, кроме серых скал, высоких красных сосен, вгрызающихся в каменистую почву бугристыми корнями, и солёной рыбы. Норды, сколько свет стоял, промышляли рыбной ловлей да войной. Дрались друг с другом, клан против клана, с соседями, со всем миром, если приходилось. В чести у них были сила и мышцы буграми. Трактирщик покосился на спутника — ростом не вышел, на фоне тамошних воинов наверняка задохликом смотрелся. Строен: фигура не худосочная, скорее жилистая, но двуручной боевой секирой — традиционным оружием островитян — точно махать не сможет. Неудивительно, что парень перебрался с островов в срединные земли: такой вряд ли там ко двору пришелся. Хорошо ещё, если сам, а не попросту изгнали. Словно почувствовав, о ком раздумывал трактирщик, нордлинг коротко улыбнулся своей кривой улыбкой, бросил на спутника косой взгляд и неожиданно представился: — Рисхель. «Вечно у них что не имя, то придушенно-рычащее, словно шипение дикой скалистой кошки», — подумал про себя Марек. Но вслух не сказал, только вежливо склонил голову, рассудив, что нечего на беду нарываться. Норды — они же дикари. И этот, хоть в ширь и не вымахал, тоже, небось, чуть что за меч хватается, не думая. Не зря рожа, даром что красивая, уже от шрама кривая. Площадь перед резиденцией наместника герцога Боргена кишела разноцветной разношерстной толпой. Над главными воротами дворца развевалось знамя с гербом царствующего Дома Дистейн — серебряный грифон в короне с мечом на зеленом поле. Караул по случаю приезда наследника также одели в зеленое с серебром, а на щитах стражников виднелся всё тот же герб. Зеваки продолжали прибывать. Бродячие комедианты давали представление, в лицах разыгрывая состоявшееся сватовство. Стражники элгардского гарнизона неторопливо вышагивали по площади, следя за порядком. Их начищенные кирасы, под лучами полуденного солнца, горели огнем. Удобное место, откуда было бы хорошо видно все происходящее перед дворцом, нашлось у фонтана в виде статуи Матери Люстис, из сложенных ладоней которой с журчанием бежала струя. Быстро настороженно оглянувшись — не сочтут ли святотатством — Рисхель уселся на бортик, наклонился, зачерпнув ладонью холодную воду, плеснул в лицо, смывая дорожную пыль. Проходящий мимо стражник бросил неодобрительный взгляд на меч, пристегнутый к поясу норда. Тот заметил, но клинок не отцепил, только сдвинул ножны сильнее вбок, практически спрятав за спину. Пренебрежительно, тихо фыркнул: — Сколько хлопот и всё, чтобы подвести наследника к флоудской принцессе, как породистого скакуна к кобыле на случке. Ответить Марек не успел. Длинные трубы герольдов взвились в воздух, восторженно взревели, славя господина, и в ту же минуту из-под каменной арки вынырнула кавалькада всадников на холёных скакунах. — Принц, принц, — пронеслись шепотки по толпе, возбужденный гул усилился, и толпа прихлынула к оцеплению из дворцовой стражи. В авангарде ехали четыре храмовника из церковного легиона: багровые туники поверх воронёной кольчуги, суровый взгляд и нахмуренные брови. За ними гарцевали два флоудских чародея, на запястье у каждого сдержанно мерцал изнутри зловещим болотным цветом орб — каменный на вид шар, закрепленный в гнезде на широком кованом браслете. А следом за магами, влекомый четвёркой крепких низкорослых лошадок, тащился громоздкий походный экипаж её высочества принцессы Риолы. Его высочество принц Викхед ехал по правую сторону, напротив дверцы кареты, верхом на сером скакуне и казался погружённым в раздумья. Гул толпы вывел его из оцепенения. Дёрнувшись, будто очнувшись, наследник поднял глаза и вскинул руку, приветствуя народ. «Да, за такого не стыдно», — с удовлетворением подумал Марек. «Сразу видно: кровь королей. Осанка, прямая, что лезвие меча, лицо, будто ожившая мраморная статуя древнего полубога — благородство не скроешь. Властитель Хогрии может спать спокойно: на такого сына можно положиться. И верхом держится — загляденье». Лошадки, мотая головами, послушно завернули ко дворцу и остановились напротив кованых решётчатых ворот. Слуга в ливрее распахнул дверцу экипажа. Принц Викхед, спешившись, бросил поводья одному из солдат и подал невесте руку — опереться. — Его высочество наследный принц Викхед из Дома Дистейн с невестой, принцессой Риолой, племянницей Элисара Андрийского, Императора империи Флоуд, — громко провозгласил герольд. Герцог Борген, наместник короля в Элгарде, по этикету вышедший встретить высоких гостей на пороге, поспешил приблизиться, поцеловать принцессе руку. Рисхель, вставший на бортик фонтана, чтобы получше рассмотреть царственных особ поверх голов собравшегося люда, при виде невесты разочарованно присвистнул. Марек солидарно вздохнул — флоудка ему тоже не понравилась с первого взгляда. Была она слишком тощей и двигалась как-то угловато, будто к платью не привыкла. На будущего супруга глянула дерзко и протянутой руки не приняла, словно сей жест был для неё оскорбителен, и из кареты на землю сошла сама, подхватив чересчур длинный подол темно-синего платья. Не было в ней того воздушного очарования, которое завораживало мужчин Хогрии, той мягкой покорности, что пристала юным девушкам из Высоких Домов. Зато уверенности и твёрдости — хоть отбавляй. Герцогу Боргену, что ей в отцы годился, без смущения в глаза взглянула, в ответ на приветственную речь сказала что-то негромко и веско, как отрезала, ответного поклона не сделала, лишь кивнула коротко и, бросив затравленный взгляд на толпу, отошла прочь. Мареку невеста напомнила дикую лису, пойманную им однажды в далёкой молодости на охоте и ради забавы принесенную в дом. Как та смотрела на людей, сжавшись в углу, со страхом и ненавистью. Как она поскуливала с рычанием, обречённая, но не сдавшаяся. И шерсть её была ярко-рыжей, как волосы флоудской принцессы. Герцог Борген, тем временем, обратился с речью к принцу. Толпа, затаив дыхание, внимала. Принц стоически сдерживал зевоту, кивая и благосклонно улыбаясь в положенных местах. Солнце пекло нещадно, и Марек уже подумывал плюнуть на церемонию и найти где-нибудь тенёк. Рисхель, стоящий сбоку, наоборот, застегнул куртку, поднял воротник, поправил ножны, вернув меч на положенное место. Попробовал, свободно ли выходит лезвие. Толстяк прикрыл глаза. Редкие облака, бегущие по голубому небу, иногда наползали спасительными заплатами, пряча солнечные лучи. «Пожалуй, самое интересное он уже видел, — решил трактирщик, — а глазеть, как благородные будут распинаться друг перед другом, и правда смысла нет. Лучше вернуться в кабак да открыть бутылку эльфийской травяной настойки, холодненькую, прямо из погреба. Остроухие, конечно, плуты да жулики, но в составлении снадобий толк знают — выпивка славная у них вышла». Новое облачко наползло на солнечный диск, пригасив яркий свет, бьющий в глаза даже через закрытые веки. Марек набрал уже воздух в грудь, чтобы сказать норду, что возвращается и даже не будет против, если тот вернётся вместе с ним, как вдруг воздух разрезал истошный женский крик, сразу же заглушенный диким ревом, какого трактирщику в жизни слышать не доводилось. И крылья — гигантские, кожистые, как у летучей мыши, закрывающие собой, казалось, полнеба — первое, что он увидел, распахнув глаза. — Дракон! — крикнул кто-то сбоку, и многочисленные вопли подхватили этот крик. «Дракон! Дракон!» Люди кинулись врассыпную, давя и опрокидывая друг друга. В создавшейся суматохе, боясь быть растоптанным обезумевшей толпой, Марек нырнул под телегу торговца цветами. Дракон! Может, где-то в недрах Белых скал, далеко на востоке, эти твари еще и встречались, но откуда взялся дракон посреди Элгарда, в голове не укладывалось. Из своего убежища Толстяк увидел, как чудовище открыло пасть, и, издав новый рев, спикировало вниз, нацелившись на экипаж принцессы. Оторопевшие стражники, окружавшие экипаж, завидев зверя бросились врассыпную. Дракон тяжело рухнул на мостовую, оставляя на ней глубокие продольные борозды. Испуганные лошади, впряженные в экипаж принцессы, рванули вперед, расшвыривая конюхов. Принц и герцог Борген еле успели отскочить. Четверо храмовников, выхватив мечи, уже мчались к зверю. Дракон поднял когтистую лапу, готовясь нанести удар, когда ему в грудь врезалась огненная стрела, заставив отпрянуть — в бой вступили флоудские маги, сопровождавшие кортеж. В первую секунду Марек испытал облегчение. Обычные солдаты с такой тварью вряд ли бы совладали, но храмовники слыли непревзойдёнными мастерами в боях с порождениями Тлена и смыслом жизни видели уничтожение чудовищ. А уж при поддержке магов, вовсе должны были покончить с неизвестно откуда взявшимся драконом в мгновение ока. Одна огненная стрела, вторая, третья — били в чешую, не причиняя дракону вреда. Один из магов, видя, что проку нет, отскочил подальше и начал сосредоточенно выплетать какое-то хитрое заклятье — воздух вокруг него загустел, сжался, воздушный кнут выгнулся дугой, хлестнул по зверю, намереваясь разрубить того напополам. Но стоило заклятью коснуться дракона, как удар будто истаял, растеряв свою мощь. Маг, вскрикнув, упал на колени, прижал ладони к вискам. Заклятье лопнуло, разлетевшись маленькими голубоватыми искрами, затанцевавшими на брусчатке мостовой. Дракон взревел, выпустил струю огня и ударом крыла отбросил двух рыцарей, тщетно пытавшихся подобраться к нему на расстояние удара мечом. — Ваше высочество, нет! Принц Викхед, которого герцогу Боргену, видимо, почти удалось увлечь за собой в замок, под защиту каменных стен, увидев, насколько плохо дело, тоже выхватил меч, намереваясь прийти на помощь храмовникам. — Прошу, ваше высочество, не надо! Дракон, будто только этого и ждал, торжествующе взревев, хлестнул хвостом себя по бокам на манер разъярённой кошки, и вдруг в один прыжок оказался прямо перед принцем, нагнул голову и раззявил пасть, готовясь выпустить еще одну огненную струю. В какой момент Рисхель успел подобраться так близко, Марек не понял: в толпе они потеряли друг друга из виду. Но, так или иначе, нордлинг неожиданно очутился рядом с принцем как раз вовремя, чтобы налететь на того сбоку, толкнуть плечом и увлечь за собой, спасая от драконьего пламени. И тут же, будто подброшенный пружиной, метнулся к дракону. Всё происходило настолько быстро, что Марек, наблюдавший происходящее из-под телеги, подумал, что ему почудилось. Вот норд спасает принца, вот рывком бросился назад, вот оказался рядом с головой дракона и, неожиданно, прежде чем тот успел закрыть пасть, легко крутанув меч в руке, вонзил клинок в нёбо зверя по самую рукоять. Взревев, дракон, будто затанцевавшая лошадь, поднялся на задние лапы, мотая головой, не в силах избавиться от узкого лезвия, засевшего в челюсти. Пару секунд норд, стоя на одном колене, наблюдал за ним. А потом резко обернулся к принцу. — Лук! Лук или арбалет, живо! Видя растерянность в глазах его высочества, торопливо пояснил: — У него в груди светится… Обезумевшее от боли чудовище не дало Рисхелю закончить, устремившись прямиком на обидчика, не обращая внимания на удары оставшегося в строю мага, круша в ярости всё вокруг. Удар — и дворцовая кованая решетка согнулась, будто соломенная. Удар — и когти чудовища, пропахав землю, едва не разорвали грудь нордлинга. Даже легкой брони, наподобие кольчуги, на Рисхеле не было, но отступать он не собирался, уворачиваясь с завидными ловкостью и везением. Принц с храмовниками, впятером, бросились в атаку, стараясь отвлечь внимание дракона на себя. Солдаты городского гарнизона, прибывающие на площадь и не отваживающиеся к ним примкнуть, образовали вокруг места битвы широкий полукруг, ожидая подхода магов. Викхед, улучив момент, рубанул широким косым ударом по лапе чудовища — без толку. Сталь только скрипнула и соскочила вниз по толстой чешуе, будто тварь была заговорённой. — На груди! Светящееся пятно! Попади! Крик Рисхеля был адресован флоудскому магу, который, отчаявшись нанести дракону вред заклятьями, взирал на битву стоя поодаль, как и прочие, ожидая прибытия подмоги. Не имея под рукой ни лука, ни арбалета, нордлинг попробовал указать на возможное слабое место дракона единственному, кто мог нанести удар издалека, но отвлекся на непозволительно долгое время в несколько мгновений. Удар крыла пришелся поперек туловища, отшвырнув нордлинга, как пушинку, спиной на острые колья погнутой дворцовой решётки. Два железных прута насквозь пробили грудь, и тут же, увлекаемое собственной тяжестью, тело сползло на мостовую. Изо рта по подбородку поползла струйка крови, тяжёлое дыхание стало влажным и рваным. — Эй ты, а ну сюда! Иди сюда, паскуда, кому сказал! Принц Викхед попытался отвлечь чудовище, но дракон на крики внимания не обратил, даже головы не повернул. Вместо этого, опустившись на все четыре лапы, он, игнорируя всех прочих, навис над раненым, будто разглядывая вблизи, совсем не по-драконьи вздохнул и открыл пасть. В широкой бронированной груди завибрировало, заклокотало, рыжие всполохи поползли по горлу. Первая часть рывка далась на вид Рисхелю легко: вцепиться в рукоять меча и практически повиснуть на нем, извлекая из нёба чудовища — было просто. Кашлянув кровью, Рисхель выдернул клинок и перекатился по земле за секунду до того, как огненная струя пронеслась сбоку на расстоянии локтя. Дракон замахнулся когтями, пытаясь пригвоздить противника к мостовой, но тот неожиданно рванулся вперед, пригнувшись, поднырнул под занесенной для удара лапой и вонзил меч дракону в грудь. В лицо Рисхелю плеснуло белёсым светом, так что даже Марек втянул голову в плечи. Дракон содрогнулся, упал брюхом на землю, распластав крылья, последний раз дёрнулся и затих, чудом не придавив собой норда. Почти одновременно с тем, как рухнул дракон, ноги у Рисхеля подогнулись, и он, осел на мостовую. … This is the end you know… Люди вокруг кричали, суетились. Принц Викхед нагнулся над Рисхелем. — Держись, слышишь? Усатый храмовник разодрал на нордлинге куртку и отступил. — Сами видите… Солдаты кинулись к дракону. Народ начал выползать из укрытый и бежать без оглядки подальше. Дети плакали. Мужья искали жен. Сквозь мечущуюся по площади толпу Марек видел тело на земле. Светлые волосы, посеревшее лицо и фигуру в синем платье. Оттолкнув храмовника, принцесса Риола опустилась на колени рядом с Рисхелем. В ладонях ее клубилась алая дымка. Принц Викхед взял невесту за плечо, словно хотел увести, но та руку с плеча сбросила, зло стрельнула глазами и Викхед отступил. Туман с рук принцессы переползал на умирающего, полз красными молниями, искрился разрядами. Тело Рисхеля выгнулось, перевернулось на бок, изо рта полилась кровь. Рисхель пошевелился, повернул голову, приподнялся, и на мгновение Мареку показалось, что вместо глаз у него — черные провалы. Но гвардейцы окружили принцессу, раненного, принца, отгораживая от толпы. И Марек потерял происходящее из виду.