«Отныне вы — незнакомцы»
СеХун вычеркнул Пак из своей жизни раз и навсегда, успев напоследок разрушить её существование. Потушить последний огонёк, что ярким пламенем, чудом горел в горе пепла. А у Розэ не было другого выбора. Она лишь хотела защитить возлюбленного. Она лишь хотела не допустить ничего ужасного… Сейчас девушке уже двадцать три года, и глядя на неё никогда и не подумаешь, что эти потухшие глаза когда-то так ярко сияли, а эти сомкнутые губы когда-то испускали такой громкий и искренний смех. Что когда-то она была настоящим солнцем: ярким, заставляющим влюбиться в себя и мечтать увидеть так, как каждый тянется после длительной зимы, после длительной беззвёздной, лишенной блеска ночи. СеХун тоже тянулся к ней, но это было очень давно. Слишком давно. Сейчас кажется, будто у неё больше нет никакого будущего, но разница с прошлым лишь в том, что Пак больше не сопротивляется. *** Гости только-только покинули особняк, так что сейчас дворец убирали. Горничные и остальные были заняты различными делами, но, о, появилось и исключение. — Кан СыльГи, ты хотя бы представляешь, насколько ты сумасшедшая? — Злишься из-за того, что назначила время на твой перерыв? — улыбается Кан, сидя на ступеньках и глядя на пришедшего Пака. — Вот ещё! — хмыкает тот. — Эй, Пак ЧиМин, — осторожно подошла к нему Кан, не сдерживая уголки губ, что невольно растягивались в улыбке. Ей так не хватало этой глуповатой, но уже такой приевшейся физиономии на лице Пака, — Долго ты собираешься.— но слова девушки оборвались, как только послышался громкий звук. Этот звук означал, что все должны собраться в центральном зале. Судя по всему, молодому господину есть что сказать. *** О собрал всех в большом нефритовом зале. Сам мужчина восседал на дорогом кресле, а за ним ровной струной стояла ДжуХён, надеясь, что все это поскорее закончится. Наёмники выстроились в ряд, а горничные стояли далеко за ними. СыльГи и ЧиМин как раз подоспели, прямо в последний момент, когда наследник начинал свою речь. — Сегодня многие проделали хорошую работу. Также хочу выделить определённые лица. Девушке не казалось, что СеХун что-то задумал, скорее у него просто было слишком хорошее настроение. Его выражение лица было спокойным, никаких косых взглядов или поднимающихся по-одной бровей… Вот только… — А также я хочу сообщить наёмникам из клана Бэ в этот знаменательный день, что теперь они — официальная часть клана О. В зале повисла тишина. Мужчины и остальные переглядывались между собой, а ДжуХён застыла, даже не дыша. Она даже не до конца успела сообразить, о чём зашла речь и что всё это значит, пока не… Она замерла, расширив глаза и вглядываясь в толпу, безмолвно бегая по ней глазами и замершим сердцем. — Простите, но разве вы не знаете, что это временный дого…— влез один из наёмников Бэ, но тут же был перебит. — Нет-нет! — привстал он с места, но не полностью, — Речь уже не об этом. Ваша госпожа ДжуХён днём ранее подписала документ о лишении автономности, — губы СеХуна растянулись в улыбке, а из-под ног ДжуХён будто ушла земля. — Всё совершенно законно и документально подтверждено. Она встретилась взглядом с ТэХёном. В его карих читалось полное непонимание, они будто кричали: «Ты действительно сделала это?!» Но он не мог разобраться во всем, у него просто не было времени. — Что такое? Вы не рады? — вздернул бровями СеХун, всматриваясь в растерянную толпу, — Но ведь сегодня такой замечательный день, почему бы нам всем не повеселиться? — О, вглядываясь в толпу, наконец-то зацепил взглядом Розэ, что из всех горничных ближе всего стояла к центру, — Что ж… — глаза мужчины загорелись, он поглядел в сторону Бэ, которая смотрела на ТэХёна сквозь полуприкрытые ресницы. Больше всего мужчину злило то, с каким трепетом его будущая, уже почти жена глядит на своего телохранителя. — Я объявляю вас парой, — победно улыбнулся мужчина, хлопая в ладоши и закидывая ногу на ногу в своём кресле, одновременно с этим наблюдая за реакцией обескураженных молодых людей вокруг и самих «виновников» сего торжества. Ким пытался держать себя в руках, — «Какого черта?!» — Ну, чего ты стоишь? — тут же перебил возмущённого подчиненного О, — Поцелуй её! — сладко протянул. ДжуХён замерла, не в силах отвести взгляда от Розэ и ТэХёна. — Это приказ, — громче повторил О, оставаясь спокойным. — Ты не можешь так поступить…— сквозь зубы прошипела Пак, уже приближаясь к шатену. Но наследник был непреклонен, он кивнул, давая понять, что им не стоит медлить и сомневаться в его приказе. ТэХён обхватил хрупкие плечи Розэ обеими руками, периодически исподлобья косо глядя на СеХуна. — Ну чего вы, не стесняйтесь! Ким резко прижал Пак к себе сильнее, так, что между ними не оставалось уже ни сантиметра свободного пространства. Было тихо. Девушка не отводила взгляда от его глаз, но в них читалась лишь бесконечная ненависть к СеХуну. А в то время сердце ДжуХён, что смотрела на все это, содрогалось от всего происходящего. В него будто сейчас вонзили клинок. И чем дольше, тем глубже. ТэХён начал опускаться к лицу Розэ, а девушка лишь мимолётно пробежала глазами по толпе, надеясь не найти там Лео, но… Тем самым сокращая расстояние между ними, и все это действительно выглядело так, будто его чувства к Пак настоящие. ДжуХён не хотелось ни плакать, ни кричать от гнева, и в какой-то момент она просто отвела взгляд. Но её жених не позволил сделать даже этого, схватив за руку и заставляя держать веки широко открытыми и безотрывно наблюдать за всем этим. Лео же, стоя в конце строя, предпочёл отвернуться. С каждой секундой их губы становились все ближе, Пак уже прикрыла тяжёлые веки, позволяя Киму делать с ней все, что угодно. Их губы соприкасаются, СеХун наконец-то отпускает руку ДжуХён, и она лишь холоднокровно отводит взгляд чуть левее. О СеХун пытается сломать её? Или он пытается сломать их обоих? — Ох, похоже, моя жёнушка чувствует себя не очень хорошо, — говоря это в тихом полушепоте, улыбается он, глядя на неё. — Тебе плохо, ДжуХён-и? Может уже пойдёшь спать? *** Она сидела на краю кровати, прожигая взглядом неизвестную точку. Что теперь делать? Как должна поступить ДжуХён? На глаза наворачивались слезы. От всего: от обиды, досады и ужасного чувства где-то глубоко в груди… ДжуХён вырвала заколку прямо из волос, с силой швырнув её об стену. Тяжёлые чёрные пряди осели на плечи.14.
2 марта 2019 г. в 19:00
С самого утра во дворце было неспокойно, ведь сегодня был довольно важный день: визит хорошего друга отца СеХуна. По этому поводу собирались устроить традиционные корейско-китайские выступления, и были приглашены даже акробаты. Горничные весь день готовили специальный праздничный стол, оттирали стены дворца не покладая рук, а охрана наматывала сотый круг, проверяя окрестности и их безопасность.
ДжуХён сидела напротив зеркала, наблюдая за тем, как несколько женщин работают над её образом. Дело шло уже к семи часам вечера, гости должны были приехать с минуты на минуту. Кто бы упустил такую возможность, как хвастовство такой красавицей женой? Вот, как говорится, девушка и должна была выглядеть подобающе стилю вечера.
Пряди тёмных волос снова были туго закреплены на голове, а по завершению образа из причёски торчало несколько деревянных палочек. Да, в эпоху Юань была достаточно странная мода, но ДжуХён даже нравилось. Нравилось смотреть, как другие носят такое, но не участвовать в этом самой.
***
Девушка всматривалась в лица гостей, заодно и впервые увидев владельца дворца, что устроил семью О сюда, на время прибывания в Пекине.
Все присутствующие разглядывали её как некую заморскую диковинку, а СеХун пытался играть в образцового мужа, что жутко раздражало брюнетку. То ручку подаст, то любезно положит больший кусок мяса ей в тарелку, после же даже по спинке постучит, ведь бедная аж подавилась от удивления. Но нет, уверял он, видимо, его ненаглядная жёнушка просто приболела, конечно же она нисколечки не удивлена поведением любимого мужа.
Они сидели на улице, так что Бэ с трудом сдерживала скрежет в зубах. Было так холодно… Но радовало кое-что другое. Напротив стола, где-то ближе к центральным воротам, стоял ТэХён. И его присутствие грело душу, помогая терпеть демонстративные прикосновения СеХуна. Девушка даже и не заметила, как уголки её губ пропускали лёгкую улыбку.
— Что, госпожа ДжуХён, еда нравится? — обратил на это внимание один из гостей.
ДжуХён тут же натянула спокойную физиономию, сдержав себя.
— Да что вы, в клане О — самая вкусная еда, она все ещё не совсем привыкла, вот и радуется каждый раз, — протянул наследник О. Но СеХун прекрасно понимал, что причиной столь тёплой улыбки была далеко не еда.
Пришло время для огненного шоу, за которым брюнетка наблюдала совершенно беспристрастно, но неотрывно, пока гости были восхищены и даже не следили за ртом, который периодически открывался от восторга. В то же время дыру в девушке взглядом сверлил СеХун.
Розэ, смиренно стоящая возле факелов рядом с другими горничными, смотрела в какую-то неизвестную точку. Собственно, все тем же взглядом, что и всегда. Холодным и совершенно неживым.
Она поправилась, хоть и не выглядела бодро: вовремя оказанная помощь спасла её, даже несмотря на то, что девушка была в шаге от летального исхода. Вскоре она также быстро вернулась к строю, поехав с остальными в Пекин и позабыв о времени, которое было отведено для восстановления.
Знаете, кто ей помог? Разумеется, это был СеХун, ведь через него проходило все то, что попадало в особняк О. Думаете, он сделал это лишь для того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою власть ДжуХён? Нет. Точнее, возможно и так, но помимо массы остальных причин была и ещё одна. Причина, что достаточно долгое время пылилась в дальнем, совсем позабытом уголке памяти.
Это девчонка не нужна ему мертвой. Розэ. Пак Розэ. А она ведь далеко не всегда такой была. Как много может решить один переломный момент, как же ему легко превратить лучи настоящего солнца в пепел, а живой цветок — в фарфоровую, безжизненную куклу, коей и стала Розэ.
У неё была тяжёлая жизнь. Девушка попала в особняк ещё давно, не по собственной воле. Это было обязательством, которому поспособствовал достаточно жалкий повод. Пак было всего пятнадцать, когда она раз и навсегда стала принадлежностью мафиозного клана О. Служанкой, горничной, обслуживающим персоналом.
А все потому, что таким образом девочке пришлось отдуваться за долги отца, причём на счетчике стояло более, чем семьдесят лет, так что, можно сказать, ей предстояло остаться в этом месте на всю свою жизнь.
Если вспоминать об отце Пак… О нем довольно мало можно сказать. Известно только то, что он бесследно исчез, не отдав большой долг кучке наёмников. Зато оставил пятнадцатилетнюю дочь, что теперь была обречена на вечную работу без как такового заработка и нормальной жизни в целом.
СеХун, которому на тот момент было четырнадцать, был довольно тихим и непонятным для окружающих ребёнком, но… На самом деле довольно добрым и великодушным.
Его мать умерла, когда мальчишке было всего одиннадцать, тогда это послужило сильным ударом для него. И младший О стал сильнее, но его отец все равно продолжал утверждать, что характер парня недостаточно жесток для настолько кровожадного мира. Главарь просто не относился к своему сыну как к достойному преемнику. Он будто пытался сломать в нем то самое, что-то живое, нечто человечное. И…Хоть и со временем, но это у него получилось. СеХун действительно замкнулся в себе, впустив в нутро яд, что постепенно уничтожал там все хорошее. И в тот момент он встретил Розэ. Девушку — свет. Она будто была способна осветить даже самую густую темноту, самые укромные для этой тьмы уголки. Такая живая и естественная, ещё не сломленная под тяжёлым грузом, что вот так взвалился на её плечи.
СеХун был ослеплён ею. Должно быть, Пак Розэ была единственной причиной, из-за которой О так долго оставался человеком. И его не заботило то, что отец был настроен лишь на брак по расчету. Что бы изменилось, скажи он о своей трепетной любви к этой девушке? Но даже у этой жалкой односторонней любви был свой срок годности. СеХун рос, а его статус все больше давил на него. Чем старше, тем сложнее становилось бремя, чувство, прежде именующееся трепетным, начало выпускать из прежде хорошо спрятанных шипов яд, что отравлял его только сильнее, давая в сердце место ненависти, ревности, агрессии, самовлюблённости. Но О до последнего не хотел отказываться от неё. Пока однажды не заметил кое-что, то, что распалило в нём всё, прежде сдерживающее себя в рамках придуманных непонятно кем норм морали и человеческое сострадание.
СеХун был смышлёным, так что сразу догадался, какие отношения у парня с позывным «Лео» и его возлюбленной.
Безответные чувства превращались в зверский гнев, и потеряв контроль, он отдал предпочтение стороне отца — бесчеловечности. Беззаботность девушки его злила втройне. Так темная сторона и взяла верх, со временем уничтожив в СеХуне все живое, все искреннее.
Однажды был устроен настоящий спектакль. О больше не мог наблюдать за взаимной любовью парочки молодых людей. Розэ было тяжело, но каждый раз, когда она видела Лео, её глаза загорались новым огнём. И СеХун не мог стерпеть этого. Он не мог поверить, что теперь эти глаза светят не ему. Он не мог поверить в то, что столько лет она улыбалась ему всего лишь как другу, а с каким-то наемником взращивала настоящие чувства. Он не верил, что вот так отошёл на второй план, и все эти мечты об освобождении Розэ от долга и даровании ей свободы канули, исчезли.
СеХун поступил жалко, ведь воспользовался властью, но не так, как хотел этого прежде.
Розэ молила его не поступать настолько жестоко. И в какой-то момент О действительно слегка переосмыслил свой поступок, вот только было уже слишком поздно. Он, разве что, слегка изменил ход запланированного плана, так что и Розэ, и Лео остались в особняке. Живыми. Вот только отныне с новыми законами в нем, и условиями, которые никто из них не был вправе нарушить.