Три камня

И не вспомню я… Сколько лет — не счесть — Как случилось это! Уже невмочь Все мне вспомнить да рассказать точь-в-точь, Но послушай, друг, коли время есть.             * * * Белый град стоял у горы седой. На вершинах снег, и ветра гудят, И стоят там три больших камня в ряд. Только правду знать лишь Пурге одной. Говорят старики, что три камня те Колдовскую силу в себе таят, И кто тронет их, будет трижды клят, В ледяной сгинет в сумрачной пустоте. Духом кто ж силен, и кто сердцем чист Обретет великую силу враз. Все откроет тайны он сей же час, Будет мир для него, что из книги лист. Камень черный покажет, что под землей, Серый — что происходит среди людей, Белый — ключ от небесных от всех дверей… Но таких храбрецов меньше с каждой зарей.             * * * В Белом граде том жил один кузнец, Он ковал мечи и концы для пик. Жил и не тужил, но случилось вмиг, Что покою его вдруг пришел конец. Унесла Пурга да его жену Прям на гору ту, камни где стоят. Загрустил кузнец: «Как вернуть назад Свет-любимую, что сейчас в плену?» Выковал он меч, чтоб Пургу сразить, Закалил огнем, остудил водой. За стеной гудел ветер ледяной — Не помеха, чтоб чувства защитить. Поднимался в гору кузнец один, А метель крепчала, закрыла свет: «Не пройдешь! — ревет. — Не пытайся, нет!» Но он шел и шел к белизне вершин. Словно дикий зверь, стаею волков Да рычаньем барса, стеною льда Напугать хотела, чтоб навсегда Он в снегах остался в плену оков. Но не дрогнул он, не ушел назад, Только крепче сжал рукоять меча: «Хоть кричи, Пурга, хоть грызи рыча, Только мне без моей любимой — ад». Так за шагом шаг и дошел кузнец До самóй вершины седой горы. Вот и камни в ряд, как и мир стары. Только где же та, с кем шел под венец? Разразилась буря еще сильней. Снег глаза застлал, и не видно свет, И кузнец стоял, будто бы отпет. На устах лишь имя, что всех милей. Как сугроб застыл, словно глыба льда, А Пурга уже насмеялась всласть. И болит душа: «Как же так пропасть? Ведь жену сживут эти холода». Закричал кузнец. С жутким хрустом лед Разлетелся мигом на сто частей. Меч пылал, как сто тысячи огней: «Ну давай, Пурга, теперь твой черед!» Замерла она: «Как случилось так, Что сумел разбить ледяной он плен?» Храбрецам таким и не нужно стен — Не сдержать таких стенами никак. Разгорелся меч пуще ста костров, Яркой вспышкою растопил снега. И уже нет льда, и слепа Пурга, И конец холодных и злых веков. Поднялась трава на горе седой, Звякнула капель, и пронесся звук — Не то стон, иль всхлип, или же испуг, Этот голос был перебит слезой. Побежал кузнец да на звук на тот. За тремя камнями сидела та, Что была всегда для него свята, И любовь к кому не убил и лед. И, держась за камни одной рукой, Он помог ей встать и в объятьях сжал: «Наконец, любовь, я тебя отыскал! Обещаю, не быть тебе больше одной!» А три камня молчат, хоть коснулся он их, И ни бездны, ни тьмы, ни проклятия нет. Неужели в обман мудрецы столько лет Заводили народ? Или вправду он лих? Только нужно ль искать? Для чего и зачем? И какая корысть ждать тут смерти иль сил? Не затем он сюда по снегам приходил, Чтобы мир покорить, из никого да стать всем. Взял за руку жену и с горы он пошел. Вскоре камни из виду пропали совсем… Эта слава и сила нужна только тем, Кто еще счастье в жизни своей не нашел.             * * * Те три камня, они правда были просты: Нет в них чар, нет в них сил — это лишь валуны. Не они — люди силой той наделены, Что откроет дверь в мир и построит мосты.