Любовь и смерть всегда вдвоем

- Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? - За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба - я и ты. (с) А. Кочетков "Баллада о прокуренном вагоне"

Ее называли по-разному. Древние шумеры звали ее Эрешкигаль, владычицей Иркаллы, и приносили в дар золотые украшения и сильных животных. Ее лики, выбитые на камне, теперь считаются достоянием музеев и исторических университетов. Скандинавы знали ее как Хель, сине-белую богиню, повелевающую Нифльхеймом и не щадящую ни великанов, ни богов. Ее имя увековечено в «Младшей Эдде», и всякий может прочесть о ней. В славянских землях она была Марой — духом смерти и возрождения, и ее соломенное чучело сжигали в последнее воскресенье Великого поста, знаменуя начало новой жизни. Бродя по свету, она перестала придавать значение именам — она всегда была, есть и будет, как бы ее ни нарекали. Санта-Муэрте, дама-с-окровавленными-губами, Невеста Вечности… Имена, имена, имена. Она так и не запомнила, как его зовут теперь; но ее сердце, много лет назад остановившееся, снова забилось, как птица, в миг, когда она снова, за столько веков, увидела эти голубые глаза. Нергал, шептала она, кусая губы. Ее соперник, ее нареченный, ее любовь. Бальдр, которого она так и не выпустила из своего мира, и он исчез, покинул это бытие. Марек, тот, в чью честь жгли костры и плели, пуская по рекам, венки. Все они воплотились в нем — ведьмаке, безумце, повелителе Запада, и она, столько веков не смеявшаяся и не плакавшая, чувствует, как по ее щекам стекают слезы. Вечно терять и вечно находить — что может быть печальнее даже для царицы мертвых? Он не похож на сильного и неистового Нергала, за волосы стащившего ее с костяного трона Иркаллы; в нет нет ничего от мягкого и лиричного Бальдра, которого оплакивал весь Асгард; у него нет ничего общего с веселым и жестоким охотником Мареком, знающим язык медведей и волков. И все-таки это он — в очередной раз возродившийся в новом мире, и его медные волосы такие же яркие, как и тысячи лет назад. Он безумен и несчастен — зависть к потерянному брату-сопернику гложет его изнутри, не давая жить. Тот отнял у него семью — отец предпочел им карьеру во дворце; отнял любовь — Темная предпочла ему этого бездарного идиота; у него вообще ничего нет, кроме этой запуганной страны из желтого кирпича. — Если ты хочешь, я нашлю чуму на этот город, — говорит она, — и отправлю под землю каждого твоего врага. У меня хватит сил. — Мне не нужна твоя помощь, — заявляет он самоуверенно, ведь гордости Ведьмаку Запада не занимать. — Моих сил тоже хватит на все, чего бы я ни захотел. И ведь не врет. Она помнит, что все на свете имеет свою цену, и убеждается в этом сама, когда один-единственный поцелуй Повелителя Запада делает ее простой смертной, а с лица его самого навсегда смывает въевшиеся пятна зелени — метки зависти и порока. Она помнит… — Любовь и смерть всегда вдвоем, — выдыхает она сквозь свои теперь уже и впрямь окровавленные губы. Живому сердцу не выдержать удара олимпийского кристалла. Она уходит в небытие с последней мыслью о том, что за много тысяч лет он впервые ее пережил. Иногда умирают и богини — и смерть от руки истинной любви может стать благословением.