— …Они сели нам на хвост в Калькутте, — говорила Джемма, грея руки о кружку с чаем, вскипяченным на костре. — Мы ничего не заметили до самого Импхала, но Лел уже в поезде начала говорить о плохом предчувствии… И не ошиблась: на бирманской границе нас попытались схватить. Таможенников то ли подкупили, то ли заколдовали… Я поняла, что нас просто пытаются задержать, и потянула Лел в туалет. Оттуда мы аппарировали обратно в Импхал, купили коней у местных — и рванули лесами… Хотели сразу напрямик, через горы, но там нас ждали. Как отбились, не знаю… Я очнулась в какой-то деревне: Лел, оказывается, напустила на сволочей Патронуса и вытащила меня на себе, раны вылечила… Сама восстанавливалась почти сутки. Теперь уже мне пришлось ее уносить — нас выследили. Деревню сожгли. Она обычная была, маггловская… Никого не осталось.
Лицо Флинта, и без того каменное, похолодело еще больше. Он крепче обнял девушку, подтягивая ей на плечи сползший плед.
Остальные слушали, забывая есть и ловя каждое слово.
Вздохнув, Джемма продолжила:
— Нам повезло: недалеко была железная дорога, удалось запутать следы и запрыгнуть в товарняк, идущий на юг. За день обогнули горы Чин, потом добрались до Иравади и сели на пароход… В Кани пришлось спрыгивать. Мы затерялись в джунглях… Не заблудились только потому, что Лел чувствовала направление к Источнику. Пару дней продирались через лес… Только подумали, что оторвались — и тут здравствуйте. Разрыв.
Твою мать…
— Мы его даже не увидели: Лел сразу почувствовала, что что-то не так, и мы побежали в другую сторону, но поздно — демоны нас почуяли. Впрочем, их мало было… и каких-то слабых, заторможенных. Нас даже не ранили. Зато из-за разрывов — а их оказалось по всей долине штуки четыре, не меньше — клан Ига отстал. Мы до самого Хуконга добрались без проблем… Думали, на Источнике будем совсем в безопасности…
— Но темным туда хода нет, — мрачно сказал Флинт.
Девушка кивнула:
— Лел была в бешенстве. Заявила, что никуда без меня не пойдет, и гори этот Источник синим пламенем… Как мы не начали драться, ума не приложу. Так и хотелось эту дуреху стукнуть покрепче!.. В общем, мы решили, что надо отдохнуть, привести мысли в порядок, и легли спать. Потом я проснулась — сон дурной приснился, а Лел… в трансе. Она всю дорогу в джунглях что-то собирала: травы какие-то, лягушек, насекомых — я не такая фанатка зелий, как она, поэтому и не поняла, для чего ей все это. А оказалось — для входа в Тень… Вокруг нее так и полыхало зеленым, я подойти боялась. Пару часов это длилось…
Вот и аукнулись пропуска в Запретную секцию.
— Почему она не сказала мне, что вы в опасности? — спросил я, тщательно следя за голосом.
Джемма встрепенулась:
— Так это правда? Она все-таки вас встретила? Я думала, ошибка… В общем, это я виновата, что она не успела толком ничего вам рассказать, сэр. Лел так побледнела, ей явно плохо было, и я запаниковала. Дала ей Белого меда, буквально силой впихнула… Он не сразу, но все-таки подействовал, и Лел очнулась. Крику было… Оказывается, когда ее галлюциногенное зелье начало выводиться из организма, сознание в Тени стало ослабевать и терять волю, поэтому под конец Лел уже ничего не могла сказать или сделать.
Цензурных слов у меня не было, так что я промолчал.
— Так или иначе, — вздохнула Фарли, — мы остались в лагере. Замаскировались как могли, магию не использовали… Только, как назло, еда кончилась. Вот я и пошла к реке, хотела поймать какую-нибудь цаплю…
— Тут тебя и заметили, — тихо констатировал Флинт.
— Да, глупо вышло. Столько бегали от них, а тут — попалась, как первоклассница, — девушка горько усмехнулась. — Хотела как лучше, схватить эту дурацкую цаплю без магии, и сорвалась в воду. Всю живность в Бирме, наверно, перепугала… Ну, и чуть не получила стрелу в голову. Пока бежала обратно к Лел, успела заметить Долохова — я его лицо запомнила из досье, которых мне родители дали целую пачку. Тут я и поняла, что шансов у нас нет…
Правильно поняла.
— Я от ужаса совсем соображать перестала, — понурилась Джемма. — Ломилась сквозь чащу, как слон какой-нибудь… Зато когда поймала плечом стрелу, так сразу в голове прояснилось. Лел мне навстречу выскочила… А я и взяла ее под Империо. Ясное дело, она от меня такого не ожидала, не успела защититься, и я все силы в это заклинание вложила. Приказала Лел бежать прямиком к Источнику. Там бы чары уже спали, конечно, зато она была бы в безопасности… Так и получилось. А я рванула в другую сторону. На адреналине даже реку переплыла, как — сама не помню… Меня течением снесло, так что Долохов с ассасинами отстали. Я в какую-то нору забилась, думала, хоть немного еще продержусь… Даже бояться сил не осталось. И тут — значок в кармане нагрелся…
Девушка умолкла.
Парни тоже сидели как пришибленные, невидяще глядя в костер.
Мы сидели здесь уже несколько часов, приходя в себя и залечивая раны. Хуже всех пришлось Хиггсу: глубокие порезы на ногах затянулись, даже необратимых повреждений мышц не было, но парень потерял много крови и нуждался в квалифицированной помощи целителя. Джемма тоже была очень слаба, однако своевременное принятие безоара спасло ее нервную систему, и со временем здоровье полностью восстановится. Флинт, едва не заработавший инфаркт в семнадцать лет, почти пришел в норму — своевременная помощь дала результат… Деррек и Пьюси, которые отделались в основном царапинами и одним переломом на двоих, активно заботились о товарищах.
Сам я сидел особняком.
Никто, конечно же, не кидал мне в лицо обвинения, не было даже косых взглядов…
И это-то самое поганое.
Мы все прекрасно понимали, что я совершил ошибку, которая едва не стоила жизни Джемме и Найтингейл. Все, что случилось, было целиком и полностью на моей совести.
Я никогда, никогда в этой игре не лажал еще так по-крупному…
Мысленно отвесив себе очередного пинка, я поднялся и отошел в сторону, где полулежал, привязанный к дереву, Долохов. В сознание он до сих пор не пришел.
Я присел рядом.
У ребят были дела поважнее, чем обыскивать его со всем тщанием, так что они лишь забрали кинжалы и палочку… Что ж, посмотрим, чем богаты нынче Пожиратели Смерти.
В карманах у Антонина обнаружилась всякая волшебная мелочевка: уменьшенная еда, какие-то инструменты, амулеты различного назначения… Забирать себе я ничего не рискнул — мало ли, какой букет мелких и не очень проклятий можно подцепить, — поэтому просто уничтожил все это черным огнем. Зато смятые бумажки, которые я сначала принял за мусор, оказались необналиченными банковскими чеками. И суммы на них стояли немаленькие…
Из воспоминаний Северуса я знал, что до встречи с Лордом Долохов был профессиональным наемным убийцей. Что сподвигло его принять метку Пожирателя, тем самым фактически лишаясь былой свободы, неизвестно, однако Антонин, судя по всему, вполне успешно продолжал брать заказы на стороне.
Его связи с кланом Ига тоже оставались довольно загадочными. Непохоже, что он их лидер, но раз Долохов так активно пользуется их услугами, таская за собой по всему свету, то у них явно заключен какой-то договор.
Вопрос: включает ли это соглашение пункт об освобождении из плена?
Если да, то мы влипли.
Сегодня нам чудовищно повезло: клан Ига не был готов к сражению с дикими фестралами, которые, в отличие от селящихся рядом с людьми миролюбивых собратьев, являются созданиями крайне агрессивными… Однако больше тузов в рукаве у нас сейчас нет, весь отряд измотан физически и морально, и если на нас снова нападут — шансы отбиться будут исчезающе малы.
По-хорошему, стоило бы давно уже взять ноги в руки и драпать отсюда…
Но мы не могли. Найтингейл все еще была на Источнике.
Честно говоря, я никак не мог подготовить себя к встрече с ней и курил сигарету за сигаретой, отстраненно поражаясь своей нервозности. Даже ее причину я не мог однозначно вычленить из той мешанины эмоций, которая сейчас плавила мне мозги, и это расшатывало нервы еще больше…
Я подвел ее.
Хотел как лучше, а получилось как всегда.
Хотел уберечь, вывести из игры — а вместо этого подверг такой опасности и таким испытаниям, что хоть головой о стенку бейся.
А теперь она там, на чертовом Источнике Силы, и скоро, наверное, сама узнает все, что я пытался скрыть… Я ведь так и не сказал ей, кто она. По словам Джеммы, Дамблдор лишь намекнул, что в Бирме Найтингейл сможет раскрыть свой потенциал великой целительницы…
Хрен бородатый не солгал, но и сотой доли правды, конечно, не сообщил.
Но он все равно сказал больше, чем я…
«Только не возвращайся».
Как у меня язык повернулся!
И угораздило же Найтингейл связаться с таким… таким…
Не в силах подобрать исчерпывающее определение самому себе, я в сердцах пнул бессознательного Антонина и привалился спиной к дереву с другой стороны, разглядывая видные в просветах крон звезды.
Соберись.
Волдеморт наверняка уже знает, что мы здесь… Не нападает — значит, ждет, как и мы, пока Найтингейл покинет Источник? Но тогда почему бы не попытаться убить нас, пока мы ослаблены, или хотя бы взять нас в заложники? Не ценит же Лорд жизнь Антонина настолько высоко, чтобы не рисковать им!
Или он просто опасается… меня?
Смог ли он узнать о моей сделке с Тьмой? О Геллерте? О поединке с Дамблдором? Может, хогвартские эльфы способны как-то обойти контракт и шпионить для Соласа?..
А может, я просто много о себе воображаю и все происходящее имеет другие причины, до которых я не в состоянии додуматься?
— Сэр, — послышался рядом голос Джеммы, и я поднял голову.
Девушка еще хромала, и Флинт, бережно поддерживая, помог ей присесть рядом.
— Вы так и не сказали… почему хотели спрятать нас? Точнее, Лелиану?
Утаивать что-то теперь было бессмысленно.
— Мисс Найтингейл — потенциальная Верховная Жрица, — ответил я, выпустив горький дым из легких.
У Джеммы и Маркуса (да и у остальных парней, втихомолку гревших уши) округлились глаза.
— Погодите, — замотал головой Флинт. — Так значит, наша Лел… избранница Создателя?!
— И то пророчество…
— Да, — я затушил сигарету. — Этот Источник, к которому ее направил Дамблдор, должен помочь пробудить Священную Силу. А пробудив ее, мисс Найтингейл будет обречена.
— Сэр, то есть вы пытались
обмануть судьбу? Это же…
— Опасно. Самоубийственно. Глупо. Вы это хотели сказать?
Джемма замялась и опустила глаза. Я вздохнул.
— Все верно, мисс Фарли. Я был слишком самоуверен. Думал, если очень захотеть, мир прогнется под меня… А в итоге за мою гордыню вы все едва не поплатились головой. Поэтому теперь…
— Мы не побежим, сэр, — перебил Флинт холодно и твердо. — Неужели вы думаете, что из-за одной ошибки мы отвернемся от вас? Может, прежний Слизерин, факультет Горация Слагхорна, так бы и сделал! Разбежался бы по домам, пока еще есть возможность… — парень сплюнул неожиданно зло и вновь посмотрел на меня — уже без всякой холодности: — Только при вас Слизерин вспомнил, что такое настоящая
честь. Не шкурный интерес клана, не аристократический снобизм, не приверженность навязанной идеологии… Вы показали нам, что честь — это когда человек отказывается прогибаться под тех, кто сильнее, влиятельнее, авторитетнее… когда
сам принимает решения и отвечает за них, не прячась за чужими спинами! Пусть это трудно, пусть страшно до дрожи в коленках, но… я
не допущу, чтобы когда-нибудь мои дети стыдились отца, бездарно поджавшего хвост, когда от него требовалось быть сильным!
Видимо, на нервной почве во мне взыграла желчь, и я сухо зааплодировал:
— Проникновенная речь, мистер Флинт. Перед зеркалом репетировали?
Парень гневно стиснул челюсти, но тут его осадила, крепко сжав плечо, на удивление спокойная Джемма:
— Не надо так, сэр. Маркус пытается сказать, что для нас уже нет пути назад. Ничто уже никогда не будет, как прежде. Мы не сможем просто вернуться в Хогвартс и снова стать обычными студентами с обычными студенческими проблемами и интересами… Но не потому, что у нас, — она криво усмехнулась, — проблемы с законом. А просто потому, что детство не возвращается.
— Это ваше окончательное решение? — после долгой, долгой паузы спросил я, внутренне разрываясь между желанием услышать «нет» и какой-то горькой, болезненной гордостью за тех, кто ответит…
— Да. Мы с вами, сэр.
***
…Близилось утро.
Деррек сменил Пьюси в дозоре и теперь, невидимый, плавно кружил над лесом.
Джемма спала, положив голову на колени Флинта. Он, как и я, всю ночь не сомкнул глаз: ему многое нужно было обдумать, и не в последнюю очередь — то, что он убил двух человек. Как ни крути, а первое в жизни убийство всегда оставляет на душе шрам, который не изгладится до самой смерти…
Ни мне, ни даже Северусу Снейпу подобными вопросами терзаться не пристало. Для него отнятие чьей-то жизни было работой — грязной и неприятной, но давно уже обыденной; для меня же…
Сложно сказать.
Людей я не убивал никогда. Игры не в счет…
Порой мне приходилось наблюдать, как человек, которого коснулось мое внимание, впоследствии из-за этого погибает, — но вот чтобы взаправду достать меч и отправить потомка Адама непосредственно к Господнему суду… Нет. У меня просто была другая…
функция.
Тем не менее, в паре войн я все-таки поучаствовал — и там уж убивать приходилось много. Только при этом я вообще ничего не чувствовал.
Не умел тогда еще…
Поэтому и не лез теперь к Флинту с ободрениями или чем-то в этом роде — так и сидел под своим деревом, раскинув вокруг сети поисковых и сигнальных чар, да караулил полудохлого Антонина, обдумывая наш следующий шаг.
Нападет или не нападет Волдеморт — это еще вилами по воде писано. А вот стоит ли возвращаться в Хогвартс…
С одной стороны, там все схвачено. Дамблдор вынужденно (?) за нас, да и Гриндевальд дополнительно подстрахует, если бывший попытается выкинуть какой-нибудь фортель. Колян пока еще при капитанских погонах и полномочий не лишен. Слизерин под защитой. Йеннифер сотрудничает. Даже с Гарри Поттером и его друзьями все в порядке…
С другой стороны — и сколько эта идиллия продержится? Не лучше ли свалить из этого оплота Добра и Света, пока нас не зажали в клещи? До Самайна — меньше четырех дней, и скоро в замке станет настолько небезопасно, насколько вообще возможно. Я так и так планировал по-тихому эвакуировать студентов, а Дамблдор с этим согласился еще когда… Почему бы не сделать этого раньше? Ну вызовет подозрения — так и хер с ними, Волдеморт все равно ведь попрется за камнем!
Мысль, которая пришла мне в голову вслед за всем этим, удивила меня несказанно.
«Надо посоветоваться с союзниками».
Вот так номер, дорогое сознание!
А хотя постойте.
Молодец, сознание, дело говоришь…
Раньше в этой игре я всегда принимал решения единолично — и к чему в итоге меня это привело? Да, победы есть, и порой блестящие, однако же ошибок — куда как больше! Не значит ли это, что стоит немного поумерить диктаторский пыл?
Заодно и очков симпатии у союзников подниму…
***
Сквозь опущенные веки пробился первый свет. Я открыл глаза…
Что-то внутри холодно и болезненно сжалось.
Над Бирмой поднималось солнце.
Этот рассвет не был похож ни на один из миллионов и миллиардов рассветов, которые я видел прежде: не было ни нежно-розовых, ни персиковых оттенков на облаках, не было красноты близкого ветра, даже пасмурной зимней серости — не было в помине… Вместо этого небо от края до края заливало ровное голубовато-белое сияние, а само солнце, крошечными кусочками проглядывавшее сквозь листву, было настолько чисто, снежно белым, что все вокруг вспыхнуло нестерпимой яркостью цветов, а пара лучей, попавших мне на кожу, оставила на ней ожоги.
Значить такой феномен мог только одно.
Я тяжело поднялся на ноги, прикрывая лицо ладонью и чувствуя, как солнечный свет обжигает и плавит мою руку.
Вот вам и легенды о том, как солнце убивает вампиров…
Пришлось шагнуть прочь, в густую тень. Оглянувшись, я увидел, как ребята — их свет так не обжигал, но явно доставлял дискомфорт — растягивают над собой трансфигурированный тент.
Широкий солнечный луч, полный танцующей пыли, упал сверху сквозь просвет между ветвями, очертив неправильной формы площадку на траве. Все за ее пределами тут же показалось погруженным в полумрак, непроницаемый даже для моего зрения, а потом…
Запах ударил по сознанию болезненно резко.
Прежде, до обретения вампирского нюха, я слышал этот аромат, но не замечал, зато теперь — узнал сразу, как узнал бы лицо или голос.
Майский мед, апельсины и немного — море…
Она остановилась в столбе света — живая, целая, полная сил… Только выражение лица усталое, немного несчастное и почему-то беспомощное.
Несколько долгих мгновений было абсолютно тихо.
Я так и не придумал, что можно сказать, поэтому молчал. В Тени все было как-то проще: смертельная опасность, которой нужно избежать, стирала любую неловкость, — но сейчас все невысказанное вернулось стократно и придавило неподъемной тяжестью…
— Я все видела, — еле слышно произнесла Найтингейл, не глядя мне в глаза. — Источник вернул меня
туда… Показал все воспоминания. Мои и ваши. Объяснил, кто я такая… и кто вы — тоже. Но не полностью. Он не сказал самого важного. Чего-то такого, что расставило бы все на свои места… Я хотела знать, — ее голос дрогнул. — Очень хотела… Только для этого нужно было заключить сделку.
«Стать мечом Света в этом зародыше реальности»… Я не поняла, что Он имел в виду. Испугалась… И отказалась от сделки. Попросила лишь силы — ровно столько, чтоб никогда больше не бросать без помощи тех, кто нуждается в ней…
С видимым трудом Найтингейл подняла руку — исцарапанную, со сбитыми в кровь костяшками, — и оттянула ворот потрепанной джинсовой куртки вместе с зеленой клетчатой рубашкой. Пуговицы были расстегнуты до самого живота, так что видны были очертания небольшой груди и серебристо-зеленое белье…
Только я туда даже не посмотрел.
Чуть ниже ключиц, почти упираясь острой вершиной в ложбинку между ними, блестела золотом татуировка в виде простого треугольника. Одного.
Этого.
Не.
Может.
Быть.
Все мышцы в теле разом обратились в какой-то кисель, и я тяжело прислонился спиной к дереву, медленно стекая вниз.
Та же формулировка…
Найтингейл изменилась в лице и шагнула вперед, за пределы освещенной площадки.
Я должен был догадаться.
Трифорс. Священная Сила…
Все говорят — это Дар, но что они, в самом-то деле, могут знать?
Золотая татуировка вновь скрылась под одеждой. Девушка на ходу встряхнула руками — как делала всегда перед тем, как начать лечить…
Если Тьма может заключать сделки напрямую, то почему бы и Свету не заниматься тем же самым…
Только как, вашу мать, это возможно?!
Найтингейл — NPC, сотворенная Эриком бездушная кукла…
Воздух застрял в горле.
А с чего. Я. Это. Взял.
По коже прокатился озноб.
С того, что Эрик сказал — это игра?
Кончики пальцев онемели и потеряли чувствительность, а почти прошедшая было боль в левой части груди вновь стиснула сердце.
Какая же это игра?
Если тут действуют Свет и Тьма собственными, так сказать, персонами, работает самая настоящая высшая магия рун, — какая же это, нахрен, игра?!
Меня затрясло.
NPC?
Бездушные манекены?!
Мэтт, блять, ты совсем идиот?!
Ты же своими глазами, черт побери, видел душу Септимы Вектор, которую пожрал Барон!
Настоящую! Сука! Душу!!!
Под кайфом, не под кайфом — но ты должен был заметить, что это не подделка! Но ты даже не задумался…
Теплая ладонь коснулась моего лба.
Я вскинулся, инстинктивным рывком перехватил чужую руку — а потом, по лихорадочному наитию, впился взглядом в испуганные зеленые с ореховой крапинкой глаза.
Легилименция…
Да кому нужны эти игровые условности?!
Спутанные мысли, ворох чувств, детально прописанная биография…
Под десятками слоев искусственной маскировки — белый сияющий сгусток энергии.
По рисунку переплетений и сполохов я могу узнать его…
И узнаю́.
Спазм в горле еще длится, легкие горят от удушья.
Сознание плывет.
Флоренс…
Что-то щиплет глаза.
Флоренс Найтингейл.
Та.
Настоящая.
Умершая тринадцатого августа тысяча девятьсот десятого года, в реальности, сотворенной Отцом.
Отнесенная в Его рай моими собственными руками.
Я перестал ощущать свое тело, к которому уже успел так привыкнуть, но которое теперь казалось чем-то чужеродным, неправильным… словно оскверняющим память о том, как я…
…сам спустился к ней, юной прекрасной девушке, и встал, невидимый, за ее спиной.
Не знаю как, но она сразу поняла, что это не сон и не наваждение.
«Ты должна сделать нечто очень важное, — сказал я. — Этого не сможет сделать никто, кроме тебя». И ее судьба была определена…
Послушная Божьей воле, озвученной моим голосом, она отреклась от сытой, богатой жизни и понесла людям свой Свет — но не огнем на мече, как прочие герои, а свечой в лампе, с которой по ночам обходила больных…
«Леди со светильником».
Сестра милосердия.
Та единственная из многих, чью душу я любил когда-то больше других…
А ведь я почти забыл ее.
Когда сбросил крылья в попытке избавиться от боли и вины — я спутал искупление с бегством, оборвал все ниточки к прошлому и никогда больше не вспоминал…
Большей гнусности, наверное, просто нельзя было совершить.
Внутри ведь даже ничто не дрогнуло, когда я раз за разом повторял ее имя.
Найтингейл…
Моя Флоренс.
Теперь — Лелиана.
Но какая разница, если это — она?
Эрик, мразь, не постеснялся тревожить заслужившую отдых и покой душу, вытащить ее из рая и бросить — сюда!
Сделать из нее… сделать…
— Дышите, сэр! — сквозь ярость, смятение и беспомощную боль пробился дрожащий, полный непролитых слез голос. — Пожалуйста… ну пожалуйста! Не бросайте меня снова! Дышите!..
Не брошу.
Прости меня.
Прости…
— Я прощаю, — шептала, почти плача, Найтингейл. — И за то, чего не помню, чего не знаю, тоже… Только не отказывайтесь от меня. Пожалуйста…
Никогда.
