Я слышал, как плачет лес

…А ведь мир – это всего лишь одно целое из четырех частей: пылающий солнцем сладко пахнущий Юг, окутанный ветрами и поросший прериями Запад, цветущий сакурой пергаментный Восток и чарующий Север, способный открыть свою красоту лишь тому, кто не боится холодов и жестоких духов природы. Великое счастье, что мне довелось родиться в местах, сплошь покрытых коврами изо мха, брусники и опавшей хвои, где деревья своими могучими кронами упираются в самое небо, при любой погоде остающееся высоким и недосягаемым. Где болотные топи губят души, холода загоняют зверей в берлоги, дожди заставляют реки выходить из берегов, неся скорую погибель. Ночи там темные и холодные, и лишь звезды на небе помогут тебе не сгинуть в этих суровых краях, указав в кромешной тьме путь верный…. Если хорошо их об этом попросить. Природа здесь будто живая, и все вокруг словно насквозь пропитано мистикой: самые несгибаемые скептики, раз побывав здесь, и в русалок верить начинали, и в леших, и в водяных, и в прочую нечисть. Не удивительно, что сказов и легенд эти недобрые места знают столько, сколько не знают вместе взятые Юг, Восток и Запад. Я, будучи большим специалистом в области народного фольклора, объездил весь великий Север: много видел, много слышал, со многими людьми общался.… Клянусь тебе, мой дорогой друг, как только перестаешь верить в героев легенд и поверий, они оживают. Есть вещи, которые проще отрицать, чем пытаться найти им объяснение. Верить или не верить – решать тебе, но быть на сто процентов скептиком не имеет права ни один человек. Мы, люди, слишком мало в этом мире значим, чтобы решать, чему быть правдой, а чему – нет. Впрочем, это все, как говорится в русских сказках, лишь присказка. Сказка, собственно, впереди. За всю свою карьеру ученого-этнографа я совершил огромное количество командировок – даже примерно не прикинуть, сколько их было. Глухие северные деревни и древние языческие культы манили меня, словно магнитом, и я ничего не мог с собой поделать: летел в объятия суровой тайги, как бабочка на свет, жертвуя личной жизнью, материальным благополучием, дружбой со старыми товарищами… Но я никогда об этом не жалел. В моей жизни была и есть лишь одна по-настоящему сильная и искренняя любовь – это Север, и мне не надо никакой другой. Видел и слышал я, повторюсь, всякое, но мой визит в одну ветхую загнивающую деревеньку, которой уже и не существует на трагично прекрасном лике Земли, еще во времена доброго Союза, мне особенно запомнился. На дворе был зябкий октябрь теперь уже непреодолимо далекого 1978 года. Я – молод и хорош, моя сумасшедшая любовь только начинала жить во мне, и ничто меня в моих начинаниях не ограничивало. Я был удивительно смел, и мне было все равно, куда отправляться: хоть в тайгу, хоть за полярный круг, хоть прямиком в ад. Бесспорно, громкие слова, но мой юношеский азарт был, кажется, безграничным. И я не растерял своего рвения даже после многочасовой трясучки в поезде, а затем – в кабине грузового транспорта, многокилометрового похода нашей группы по болотистой местности с ночевками в спальных мешках, противной моросью и намокшими спичками. Во всем этом была особенная романтика, и тогда мне начало казаться, что тайга как-то слишком по-доброму ко мне относится: сколько я её знал, столько она представала передо мной с самой лучшей своей стороны. Тайга прекраснее и мудрее любой женщины, и если ты любишь её со всей нежностью, она отплатит тебе той же любовью. Мужики из местного лесничества (жители той самой деревни), что помогали мне в моем нелегком деле, были того же мнения. Я уже и не помню их по именам, но помню, что все они, как один, были донельзя суеверны, что в атеистическом советском обществе очень не приветствовалось. Общение с ними оставило огромный отпечаток в моей душе и мировоззрении: эти люди сразу сказали мне, что я «свой», и что это значит, я понял довольно быстро. День за днем, они все больше и больше посвящали меня в тайны этих загадочных мест, а когда нам не без труда удавалось выбраться непосредственно в лес, развести костер и уютно расположиться вокруг него всей компанией, я будто погружался во времена ночных посиделок у костра в пионерском лагере. Да только те истории, что рождали уста товарищей, не шли с пугалками для детей ни в какое сравнение. Одна из них пронзила мне сердце, и я помню каждое её слово и по сей день. Вряд ли она достойна сборника эпосов, но как память о тех чудесных временах, она бесценна.

***

Когда-то одна убогая деревня, больше напоминающая собой декорации для сказок Гоголя, была крупной и процветающей. Голода здесь не знали, в лесах было полно дичи, оборот пушнины и золота не прекращался ни на минуту. Жители деревни не знали никаких невзгод, жили припеваючи и на всем готовом. С соседними деревнями дружили, врагов не имели. Тайга – умнейшая особа. Она ни за что не станет раздавать свои дары направо и налево, да кому попало. Не позволит безо всякой совести отстреливать дичь и валить деревья, топтать грибницы и разорять гнезда. Не стоит думать, что одной лишь дичью населен лес: там живут существа, которые слывут её хозяевами, а их покровительство, поверьте, дорогого стоит. Зовутся они людьми-волками. Истинные оборотни, говоря простым для обывателя языком. Они живут в глубокой лесной глуши, где нога человека и не ступала, имеют крепкую духовную связь друг с другом, но по природе своей – одиночки. Если повезет встретить одного из них в лесу, а это действительно везение, то чаще всего - в образе огромного волка. Страшного, с диким оскалом и невозможными, горящими адским огнём человечьими глазами. Впрочем, это явление довольно редкое, тем и ценное. Гораздо более реально встретить кого-то из них в деревне, среди людей. В образе огромного, несуразного человека, в повадках и манере общения которого слишком много чего-то совершенно дикого. Они сильны и мудры, как ни одно существо, когда-либо населявшее Землю, и являются проводниками между мирами животных, духов и людей. Свою благосклонность жителям деревни они даровали не просто так: когда-то там жил мудрый старец, который первым узнал о людях-волках и установил с ними контакт, позднее переросший в выгодное для обеих сторон сотрудничество…. Начать придется издалека: так устроен их род, что волки могут рождаться лишь мужского пола, и чтобы создать семью и дать потомство, они долгое время были вынуждены похищать человеческих девушек. Но это почти всегда сопровождалось большой бедой: похищенные девушки плохо приживались в логовах величественных женихов. Боялись, ревели, пытались сбежать, отчего нередко погибали - Тайга расценивала побег как предательство и не оставляла беглянкам шансов. Живя в страхе перед чертовщиной, девушки не могли забеременеть и нередко сводили счеты с жизнью. Конечно, не всегда подобные истории заканчивались печально: любить и оберегать свою семью волки способны так, как никто другой, и некоторые девушки проникались этой любовью. Но мало кому так везло. Поэтому было решено, что в обмен на покровительство волков и дары Тайги, жители деревни будут давать волкам возможность выбрать себе невесту. Деревня была большой, а семьи, живущие в ней – по большей части, многодетными. Волки живут долго, стареют медленно, поэтому за невестами в деревню являлись не так уж и часто. Быть спутницей оборотня в деревне считалось огромной честью. На суд волкам представляли самых первых красавиц и умниц, и тем, поверьте, было из чего выбирать. Когда в деревню приезжал (вернее, прискакивал на своих четырех) очередной волк, это было великим событием. Девушки наряжались, цвели, словно весенний луг, и сияли надеждой, что на них обратят внимание и подарят волчью любовь. Когда в деревню явился Грон, было ранее утро, небо перед этим всю ночь ревело дождем, а над жилой местностью с истошным криком кружило вороньё. По небу лениво плыли пышные грозовые тучи, обещая скорое повторение дождя, но уже быстротечного, с грозой. Несмотря на ранний час, новость о приезде в деревню волка распространилась довольно быстро: молодого оборотня досыта накормили сырым мясом и поселили в самом зажиточном доме. Но на этот раз все было совсем иначе: Грон велел не устраивать смотрин, заявив, что намерен просто пожить в деревне среди людей какое-то время, чтобы хоть как-то всколыхнуть свое многолетнее таежное одиночество, и что женитьба для него – не сама цель. Многие семьи, рассчитывавшие за счет прелестницы-дочери породниться с кланом благородных существ, были раздосадованы таким заявлением, но спустя несколько месяцев жизни Грона в деревне, решили не выдавать своих дочерей за такого дикаря ни при каком раскладе. Оборотень был груб, любил выпить и побраниться, а в кулачном бою ему равных и вовсе не было. В полнолуние он отчаянно выл, желая обратиться, но не мог себе этого позволить – таков был уговор с людьми, а волки, в отличие от последних, за свои слова отвечать умели. Он ел руками сырое мясо с кровью, запивая большими кружками пива, но при этом долго не хмелел. Он не умел выражать свои мысли без матюков и междометий, но многие жители любили Грона за его любовь к справедливости и отзывчивость: он не чурался даже самой тяжелой работы, и всегда был готов прийти на помощь односельчанам. Собой он был высок и ладен, при общей худобе, даже костлявости – силен и плечист. Его кожа была мертвецки бледной, что говорило о том, что жил он среди непроходимой чащи, редко покидая логово и почти не видя солнца, а его тело было покрыто следами от рваных ран, полученных в схватках с «тварями» - бестелесными сущностями, которые появлялись из ниоткуда, и исчезали в никуда, но могли принести огромный вред лесу своей разрушительной силой. На руках и груди – выжженные каленым железом странные символы. У волков это считалось особыми знаками отличия. Его руки были сильными, мозолистыми от тяжелого физического труда, поросшими густыми черными волосами, больше напоминающими шерсть дикого зверя. Бесконечно длинные пальцы были с острыми костяными ногтями, которые было бы правильнее назвать когтями, а густые черные волосы - довольно короткими и непослушно торчащими в разные стороны; мимикой он обладал богатой, и за одну минуту его лицо могло сменить с десяток гримас. Густые черные брови были живыми и подвижными, голос – хриплым и низким. Улыбался и скалился он редко – стеснялся дурных зубов, что для волка было весьма стыдным. Глаза оборотня были по-настоящему очаровательны: большие, черные и грустные, и смогли бы разбить не одно и не два девичьих сердца, если бы их хозяин задался такой целью. К слову, несмотря на его слишком дикое даже для оборотня поведение, многие девушки считали его красавцем, и часть из них была бы не против выскочить за него замуж хоть завтра. Но в вопросе выбора невесты Грон, очевидно, спешить не собирался, и на то были причины. …Она была русалкой, и сердце оборотня еще помнило ту красивую, но трагичную привязанность. До сих пор волчью душу трясет от восторга при воспоминании о виде прекрасной обнаженной девушки, выходящей из озера; на глазах Грона с её слабых ног сходила чешуя, а грубая россыпь прибрежных камней жестоко резала её нежные ступни. Мокрые темные волосы липли к хрупкому телу, глаза цвета болот улыбались. Невзирая на наготу, она явно не чувствовала холода, хоть в лесу стояла поздняя осень со всей своей промозглостью и неприветливостью. Он заметил её во время обхода своих тогда ещё отнюдь не богатых владений, будучи совсем слабым после недавно перенесенной хвори, и не имеющим сил обратиться. Русалка не умела говорить, и у нее не было даже имени. Он назвал её Марла (так звали его покойную маму, по которой он мучительно и нежно тосковал), и забрал в свое логово – ветхую землянку, в которую практически не проникали лучи дневного света. Всё тогда смешалось в его душе: похоть, нежность, слабость перед чарами первой в его жизни женщины… Ночи напролет, на шкурах животных и сухой траве, что служили им постелью, они предавались сладкой муке, именуемой любовью. В одном из таких страстных порывов острые клыки оборотня вонзились в нежную шею девушки, желая навечно запечатлеть на ней свой след. Страшный по своей силе фонтан крови (у русалок она, к слову, не алая, а нежно-янтарная, цвета мёда) хлынул из укушенной раны… Грон знал, как лечить любые ранения, но отчего-то спасти девушку не смог: она умерла у него на руках, и в считанные минуты ссохлось её юное тело… Времени с тех пор прошло немало, но рана была еще свежа, и она по-прежнему болела, хоть боль со временем и слегка притупилась. С тех пор Грон не имел никаких «увлечений», и хоть коротать суровые будни хранителя леса в одиночку было занятием не из простых, искать себе невесту он не собирался. Жизнь оборотня в деревне шла своим чередом, но спустя несколько месяцев он понял, что ему хочется обратно в лес. Знаете ли, одиночество имеет одну примитивную черту: начинаешь ценить его только тогда, когда о нем забываешь. Впрочем, Грон не был совершенно одинок, ведь у него был самый настоящий лучший друг! Он тоже был молодым оборотнем, и их территории располагались вблизи друг от друга. Посидеть с ним в его лесной хижине за кружкой крепкого хмельного зелья было бы лучшим решением всех невзгод и напастей. За последний месяц жизни в деревне Грон слишком часто о нем думал, и слишком часто ловил себя на мысли, что очень скучает по нему… Ментальная связь между представителями этой великой расы – дело удивительное, и как следовало ожидать, в один из деревенских дней, в двери его избы постучали. -Да кого там нечистая притащила? – Недовольно бубнил Грон, вставая с лавки, а стук в дверь и не думал затихать. -Да иду я! Какого же было удивление молодого волка, когда, распахнув двери, он увидел за порогом Дина – своего самого близкого приятеля. Дин был умным, прытким и красивым волком, что в волчьем обличье, что в человечьем. Из всех волков клана в нем было больше других «человечности». В сравнении с Гроном он был не очень высоким, но с отличной, ладной фигурой, непослушными светло-русыми волосами, чувственными и утонченными чертами лица и большими, ясными, зелеными глазищами.… На его прекрасном теле не было ни единого шрама и меток, хоть он и успел сделать определенные успехи в своем деле. А когда приходило время обращаться, он становился роскошным белым зверем с мраморными клыками и сильными, мягкими лапами. Грон почти сразу кинулся к другу, чуть ли не душа его в объятиях, и то, что волк был не один, заметил не сразу. Дин недавно женился, и привез с собой свою юную жену, которую ласково звал Алёнушкой. Девушка была хрупкой и голубоглазой, когда-то длинные русые косы были острижены и не доставали даже до плеч, на губах застыла нежная полуулыбка, а под тканью широкой рубахи, накинутой на обнаженное тело, был заметен небольшой округлый живот. Сама Алёна выглядела исхудавшей и уставшей. Еще бы, носить под сердцем волчонка – дело трудное. Дин, как заботливый муж и будущий папа, просто побоялся оставлять девушку одну в глубокой лесной души, и решил взять с собой. На долю секунды Грон залюбовался молоденькой девушкой, но тут же отогнал от себя это наваждение: как-никак – это жена друга. -Здравствуй, Дружище! Совсем скис, я вижу… По Тайге родимой затосковал? Немногословный Грон лишь утвердительно кивнул головой, давая понять, что деревенская жизнь ему порядком надоела. -У меня к тебе вести, только давай, Алёнку уложим, тяжелая дорога её уморила. Пускай поспит. Проводив юную прелестницу в светёлку, давнишние товарищи уселись за дубовый стол, и, разлив по кружкам крепкий перевар, принялись обсуждать последние известия. -Что-то засиделся ты в деревеньке, друг мой. Спешу огорчить, что наши владения разбойники облюбовали. -Пффф… Разбойники?! Скажешь тоже – беда! -Тебе бы по-хорошему вернуться надобно, да прогнать негодяев. Эти ироды небось из местной деревни и лес, как свою пятерню знают, и к духам подход имеют, раз до такой глуши добрались и не сгинули! Скрываются, проклятые, от суда людского… Грон лишь от души махнул огромной рукой, больше напоминающей лапу, дескать, пускай. Ну, кому они могут навредить в лесу? Люди в глуши не живут, а в войне с Тайгой преимущество явно не на их стороне. Но обостренное чувство справедливости подначивало молодого оборотня, говоря о том, что непорядок это, когда лес душегубов укрывает. -С первыми петухами держим путь в лес. Негоже иродам искать убежище в благородной Тайге. -Правильно, друг мой. Покажем озорникам, где раки зимуют! На том и порешили. Грон рассчитывал покинуть деревню утром следующего же дня, но пока еще не знал, что его планы в последний момент резко изменятся.