Мимоза

      Вот сколько лет в Ехо живу уже — все никак не могу местные праздники изучить. Даже стыдно порой бывает перед сотоварищами. Прихожу такой спокойный к себе в Мохнатый дом, думаю, что вот, вечер в тишине и покое проведу, книжку там почитаю или еще что… Ан нет! В гостиной толпа, все пьют-гуляют, собаки по комнатам носятся, Мелифаро с бокалом вина во главе всей этой оравы что-то вещает, прорываясь с трудом через общий хохот и гвалт… А потом оказывается, что это был Ежегодный День Дружеских Встреч. Который еще со времен Ульвиара Безликого празднуют в середине лета. А если я такой балбес и до сих пор про это не знал, так это только мои личные трудности.       Или там Половина Дюжины Дней Гурига V — ну как вы поняли, целых шесть дней празднуется. На улицах толпы ряженых, все поют-пляшут и подбрасывают в воздух местные, практически невесомые конфетки-суфле. Как бы это объяснить-то? Что-то вроде Птичьего молока, но намного нежнее. Их как раз очень любил Гуриг V, который и ввел эту традицию. Конфетки, кстати, надо ловить ртом — вот сколько поймаешь, столько у тебя и счастья будет в этом году. Я в первый год не пошел в толпу — ну, согласитесь, глупо как-то. Вроде серьезный дядька, тайный сыщик, а туда же — в маске и разноцветном лоохи по улице прыгать и конфеты ртом ловить. И сразу после этого та история с Меламори произошла. Джуффин тогда еще сказал, что надо обычаи Мира, в котором ты, вообще-то, только что появился, соблюдать и уважать. И с тех пор я стал соблюдать очень тщательно — на следующий год почти неделю ходил яркий, как Мелифаро, и конфет наелся до такой степени, что Джуффину пришлось лечить мой разбушевавшийся кариес, привезенный в свое время еще с исторической родины.       А недавно ко мне Нумминорих пришел, с собакой погулять, и заговорщическим голосом предупредил, что завтра случится День Любимого Человека, который вообще празднуется раз в дюжину лет. И что в этот день, если кого-то любишь, но он об этом еще не знает, то нужно его поздравить и тем самым уведомить о своих чувствах. Причем, не просто так, а с определенными ужимками и прыжками. А именно — рано утром сразу после того, как проснешься, не позавтракав даже, ты должен пойти в дом к своей возлюбленной, прикоснуться лбом ко лбу и отдать ей все, что лежит в твоем правом кармане. Если возлюбленная отвечает тебе взаимностью, то она возьмет твой подарок и приложит к сердцу, а если нет, то переложит тебе в левый карман. И что традиция эта еще с Эпохи Орденов существует — потому что молодые послушники настолько погружались в магию, что совсем теряли навыки общения и никак не могли признаться в любви просто так. Праздник этот — для самых застенчивых, чтоб у них тоже был шанс хотя бы раз в дюжину лет все-таки устроить свою личную жизнь.       Нумминорих даже остановился от переизбытка чувств посреди улицы, рассказывая мне все это: — Ты понимаешь, Макс, что ты должен прямо с утра пойти завтра к Лонли-Локли в Иафах и вручить ему подарок? Это особый день, особое правило — его нельзя нарушать, потому что если не выполнишь ритуал, то… — Кара небесная и все такое? — перебил я его. — Нет! Просто не сможешь быть с этим человеком больше никогда. Даже дружить не будете. Исключение только одно может быть — если ты находишься на расстоянии более одного дня пути от любимого или любимой. Но для человека, освоившего Темный Путь и свободно путешествующего в Хумгате, это правило, как ты сам понимаешь, не работает.

***

      Нумминорих, конечно, сильно меня озадачил. Про то, что я люблю Шурфа, знали все, кроме самого Шурфа. Потому что я болтун — находка для врага. Знала даже моя «официальная» девушка Меламори, покоряющая в данный момент недружелюбные земли Арвароха. Все члены Тайного Сыска с самого моего возвращения в Ехо регулярно выслушивали мои излияния по этому поводу. Сказать же Шурфу я не мог. Не потому что я боялся отрицательной реакции, а потому что просто не верил в возможность положительной и не хотел попусту тревожить своего лучшего друга.       Но теперь получается, что, если я не поздравлю его, то и как друга потеряю? К этому я был совсем не готов.       Всю ночь я не спал — сначала долго ворочался в постели — мне было то жарко, то холодно. Потом махнул рукой на сон и отправился в гостиную — думал, что смогу скоротать ночь за интересным чтением. Долго копался в Щели между Мирами, но, видно от перевозбуждения, не смог грамотно сформулировать, что же я хочу читать. В результате был очень удивлен рыжей обложке своей же собственной книги «Наследство для Лонли-Локли», написанной мной в свое время с одной-единственной целью — не дать моему любимому Миру вместе с Ехо — городом моей мечты — рухнуть в одночасье. Полистав книгу и посмеявшись над своими же шуточками, я решил сделать вторую попытку. Но Щель явно мне на что-то намекала, потому что следующей оказалась книга в зеленой обложке «Ворона на мосту». Ну-ну, значит, почитать мне сегодня не судьба.       Остаток ночи я сидел на крыше, смотрел сначала на луну, а потом на звезды и курил. Выкурил две пачки ментоловых, шурфовых любимых сигарет, запивая крепчайшим кофе в белоснежных чашечках с логотипом какого-то арабского кафе. Через некоторое время мне стало плохо от перенасыщения организма кофеином и никотином. Ох, никогда я меры не знал! Обычно меня в таких ситуациях спасал Шурф — одно движение руки, и я снова готов потреблять кофе и сигареты. Но в этот раз я не смог к нему обратиться, не решился. Моих душевных сил хватило бы на завтрашний визит!       Я запустил руку в карман в поисках активированного угля, и на этот раз Щель между Мирами оказалась ко мне благосклонна — никаких зонтиков и книг Макса Фрая — только черные таблеточки в пластиковом блистере, только хардкор!       Но уголь мне не помог вообще никак, меня откровенно мутило, перед глазами плыли волны и звездочки. И тогда я решил по старинке полечиться — опустить голову в холодную воду, но идти вниз Темным Путем в таком состоянии было бы очень опрометчиво, и поэтому я медленно побрел в сторону лестницы. Все-таки уже почти рассвет.       А там, у входа на крышу, точнее, у выхода с крыши, скрестив руки на груди, стоял он. Я не растерялся, приподнялся на цыпочки и прижался лбом к его подбородку — выше, увы, не достал. И параллельно стал судорожно рыться в правом кармане — подарок-то я не успел подготовить. Но там было пусто. Совсем пусто. Даже пустой сигаретной пачки не лежало. Ну что за напасть такая!       Щель между Мирами напомнила о себе довольно быстро, и моя рука почти сразу почувствовала какой-то тонкий предмет. Прутик? Карандаш? Да не важно! Я резко выдернул руку из кармана — маленькие желтенькие шарики, как цыплятки, разбежались по крыше от моей неаккуратности. Черт, это мимоза. Ну да ладно, Шурф вообще не в курсе ни про восьмое марта, ни про Клару Цеткин… Интересно, как у него сейчас получится запихнуть это в мой левый карман? Ладно, минутка позора, но потом я хотя бы не потеряю Шурфа как друга…       Я не глядя сунул мимозу Шурфу, а после вдруг ощутил, что в моей руке вместо мимозы оказалось что-то другое. Я отстранился от Шурфа и стал в сумерках разглядывать это самое другое — это был томик стихов леди Махки Илаты — молодой угуландской поэтессы, которую мы всего пару дней назад слушали в «Трехрогой луне». Ее стихи тронули меня тогда почти до слез.        Я сообразил не сразу, что это все значит. Но, заметив как Шурф поднимает руку с мимозой и прижимает ее к сердцу, синхронно повторил его жест. Тогда я еще не понимал, что это значит. Не мог понимать — потому что не верил в возможность этого, даже не мечтал никогда. И еще минут пять я продолжал не понимать. А потом, когда Шурф потянулся губами к моим губам, истерически рассмеялся: — Я тебе мимозу подарил! Ми-мо-зу! Ты хоть понимаешь, что это значит?       Поцелуй, кстати, в то утро все-таки состоялся. Но после того, как Шурф сначала меня успокоил, потом вылечил от передозировки кофе и сигарет, и после того, как услышал от меня полную историю праздника 8 марта, толкование понятия «феминизм» и подробный рассказ о климатических условиях, в которых мимоза может произрастать. И меня это совсем не удивило — Шурфа всегда отличала стабильность и предсказуемость реакций.