* * *
Голова омеги покоится на плече альфы, сам Томас благоговейно зализывает аккуратный укус от клыков на шее. Узел ещё не спал, поэтому идти назад они пока не могут. — Как тебя зовут-то хоть? — слышится ехидный, пропитанный насквозь горечью, голос. Альфа вновь возобновляет движения рукой по спине, уже неосознанно пытаясь его приободрить и успокоить. — Томас. — Томас, — шепчет блондин, так же, как и сам альфа несколько секунд назад, словно пробуя его на вкус. Ньют отрывает голову от плеча и выпрямляется, слегка морщась при движении узла в нём. Смотрит ему в глаза. — И какие у нас будут с тобой отношения, Томас? — омега оценивающе скользит по его лицу, снова возвращаясь к глазам. За напускным ехидством альфа различает едва заметное беспокойство. Том аккуратно заправляет за его ушко прядь волос и нежно касается губ парня. — Надеюсь тёплые, полные понимания, любви, секса и нежности, — шутливо отвечает альфа, сам удивляясь своей храбрости. — Хм… — омега снова одаривает его цепким слегка недоверчивым взглядом и неожиданно ухмыляется, не разглядев в глазах подвоха. — Ну что ж, я ожидал худшего. Надеюсь я смогу к такому привыкнуть, — он отводит взгляд к алеющему небу и сам слегка краснеет, трогая кончиками пальцев метку на шее.***
9 марта 2018 г. в 13:06
— Ну-с, Томас, надеюсь ты готов? — сильный альфа в стильном костюме подбадривающе кладёт ладонь на плечо юноши.
— Конечно, пап. Всегда, — лицом он остаётся бесстрастен, хотя внутренне его всего пожирает отвращение.
Несколько поколений назад омежью половину населения начал косить какой-то неизвестный вирус. Учёные до сих пор не могут сказать, что это было. Омег становилось всё меньше и меньше. Естественно их стало не хватать. Человечество оказалось на грани вымирания. Было принято решение выживших каким-то чудом омег отлавливать как скот, лишая их всяких прав, и помещать в специальные организации, из которых их могли приобрести более состоятельные альфы.
Со временем у сильной части населения это уже вошло в норму, хоть и были те, кому всё это было противно (не беря в расчёт омег конечно же). К этой части относился и Том. Он всё же хоть и не знал тех прежних дней, но из рассказов папы омеги примерно представлял, как это было. И он понимал, что то, что творится сейчас, это просто рабство – отвратительное и ужасное… Но что поделаешь? Против общества не попрёшь. Приходилось жить по их правилам.
Сегодня Томас должен был пройти обряд инициации и приобрести своего омегу.
Этот обряд проводился в совершеннолетие альфы, в семнадцать лет. Заключался он вот в чем: мало того, что богатые альфы платили за право завести омегу, они не могли просто придти и выбрать её себе из перечня предложенных. Для этого была своя особая традиция. Альфа должен был зайти в огромный лабиринт, где кроме него должно было находиться ещё с десяток течных омег. Юноша должен идти по понравившемуся ему запаху, найти свою пару и на месте предъявить на него свои права. Это делалось для того, чтобы молодой Альфа нашёл себе более подходящую половинку, и чтобы потом не было всяких казусов.
Если честно, сейчас, поправляя шнуровку на кожаных сапогах, Томас даже слегка волновался. А если он выберет не того? Он уже не сможет повернуть обратно. Сейчас решается его дальнейшая судьба. Том решает будет ли он дальше счастлив, или проведёт всю жизнь с омегой, перед которым лишь из жалости будет играть в счастливую семью.
Он в последний раз обернулся к отцам. Папа альфа улыбался ему подбадривая, мол «Давай, не подведи! Ты ж мужик!». Папа омега с опаской и грустью смотрел на лабиринт, наверное вспоминая неприятное прошлое.
Альфа вздохнул и снова взглянул на старые, обшарпанные, поросшие плющом стены. Пора.
Первый шаг, второй, и вот он уже срывается на бег, тщательно принюхиваясь.
Долгое время ничего не происходило. Том не знал сколько он уже бежит, но ноги начинали давать о себе знать, слегка подрагивая от усталости. Альфа остановился и отдышался, после чего продолжил путь уже шагом.
Сначала, когда он почувствовал слабый запах цитрусов, Том подумал, что ему показалось, но затем он стал усиливаться и становиться сильнее. Томасу не нравился этот запах, слишком резкий, от него сильно щекотало в носу и от этого хотелось только расчихаться.
За следующим поворотом он увидел крохотную фигурку, прижавшуюся к стене. Тщательно закрывая рот и нос рукавом кофты он подошёл ближе. На полу лежала полностью обнажённая черноволосая девушка, которая слегка поскуливала то ли от наслаждения, то ли от боли первой течки, а она у неё точно первая, его семья об этом позаботилась, заплатив за это сверху приличную цену. Том присел перед ней на корточки и взял в руки серебряный жетон, висящий у той на шее. «Тереза» гласила надпись на тоненьком кусочек металла.
— Пожалуйста… — тоненькая ручка ухватилась за его запястье. Её голос заметно дрожал. — Пожалуйста…
— Извини, не та, — ему действительно было жаль оставлять её, но ничего не мог поделать. Он осторожно высвободил кисть, с жалостью понимая, что слышит как из её груди вырываются всхлипы, и побежал дальше.
После Терезы дело пошло быстрее. Омеги попадались примерно через каждые пять минут бега. Правда он больше ни к кому не подходил. Запахи сменяли друг друга один за другим. Лаванда, сирень, шоколад… Последний ему понравился больше всех остальных, но что-то не дало ему остановиться у тела маленького парнишки и повело дальше. Он не знал, что это было, не понимал. Омеги уже должны были скоро закончиться и альфа так мог и не найти никого, но он почему-то всё равно с упрямством осла бежал без остановок.
В конце-концов после очередного омеги он не выдержал и усталость взяла верх. Отойдя от последней девушки, что пахла ирисками, подальше, ровно настолько, чтобы не чувствовать её запаха, он прижался спиной к стене и устало скатился по ней вниз.
— Как мне найти нужного? — в пустоту спросил тот. Память тут же услужливо подкинула, сказанные за день до этого слова папы омеги: «Ты поймёшь. Главное не отчаивайся. Люблю тебя…». Альфа тяжело вздохнул. Как бы он хотел верить, что где-то здесь его ждёт то самое счастье, одно и на всю жизнь…
Голова начинала слегка побаливать. Пережить столько запахов сколько он не встречал за всю свою жизнь, было уже слишком. Да и от этих похожих друг на друга стен уже начинало слегка подташнивать. Томас почти с остервенением начал тереть ни в чём неповинный висок и вдруг резко замер, не шевелясь. До его носа начал долетать едва уловимый лёгкий запах пихт и свежескошенной травы.
Альфа резко вскакивает на ноги и начинает мотать головой из стороны в сторону, стараясь понять откуда доносится запах. Он и сам толком ничего не успевает понять, когда так же резко срывается на бег к этому манящему запаху. Он завораживает его почти до мурашек. Этот запах ветра, леса, свободы притягивает к себе как магнит. Он рождает в груди парня какую-то странную надежду, надежду на то, что уже скоро всё будет хорошо. Томас ускоряется, понимая, что в эпицентре этого запаха его ждёт его омега, изнывающий от неудовлетворенности и возможно боли. Желание защитить и пометить открывает у него второе дыхание. Усталости, как не бывало. Только возбуждение начинает застилать глаза.
И вот, последний поворот и он на месте. На голом полу, сжавшись в комочек, лежит и слегка подрагивает маленький… Котёнок. По другому никак не назовёшь. Его тоненькая фигура с бледной кожей притягивает к себе полный желания взгляд. А пшеничные волосы так и манят к себе, чтобы потрогать, погладить, приласкать.
Альфа с трудом сдерживает себя, чтобы не наброситься на него сразу. Он подходит ближе и всматривается в буквы на жетоне. «Ньют».
— Ньют… — словно смакуя слово на языке, проговаривает хриплым шёпотом он, получая на это сдавленный стон. Альфа замечает, что тот лежит на холодном, грязном полу и его охватывает злость на организацию. Томас снимает с плеч небольшой рюкзачок с комплектом самого необходимого — всё, что организация разрешила с собой взять. Он достаёт из него большой, синий, тёплый плед. — Ньют, — тихонько зовёт он касаясь ледяного, хрупкого плеча. В ответ снова стон. Блондин открывает карие, почти чёрные глаза и смотрит прямо на него, хватаясь за его ладонь.
— Больно… — сдавленно шепчет Ньют.
— Тсс, всё хорошо, иди ко мне, — Томас усаживает его к себе на колени и сам приваливается к стене. Альфа заботливо укрывает омегу одеялом, со стоном осознавая, что его брюки начали пропитываться смазкой Ньюта. Омега кладёт голову на плечо альфы жадно принюхиваясь.
— Не могу больше… Больно, — шепчет словно в бреду блондин.
— Тшш, — альфа успокаивающе гладит его по подрагивающей спине, стараясь успокоить, целует в светлый тёплый висок. И второй рукой пытается справиться с ремнём и ширинкой. Омега льнёт к нему стараясь продвинуться ближе, беспорядочно мажет губами по горячей шее и вообще мало что понимает сейчас. Наконец, штаны оказываются слегка приспущены. Хорошо, что течным омегам растяжка без надобности, иначе альфа не смог бы более терпеть. Томас пылко и страстно впивается в поддатливые бледные губы, запуская руку в мягкие, безупречные волосы, и аккуратно начинает опускать его на свой член.
— Ммм… — громкий сладостный стон прорывается сквозь поцелуй. Не разрывая контакта, альфа начинает вбиваться в него безостановочно. Так, как этого как раз и нужно течной омежке. Томас беспорядочно гладит его тело, словно стараясь оказаться везде и сразу, будто пытаясь окутать его собой всего. Ньют, запрокинув голову назад, стонет в голос, альфа же пользуясь этим, покрывает беззащитную бледную шею засосами.
Они оба уже приближаются к пику. Пара движений альфы и всё тело омеги сотрясается в судорогах удовольствия. Томас слегка грубовато запускает руку в волосы и наклоняет голову набок, впиваясь в шею клыками и чувствуя как набухает узел, распирая омегу внутри. Оба стонут от крышесносного удовольствия, что дарит им связь, окутывающая их своими оковами.