Вижу глаза

Джеффри смотрит на Дженсена, смотрит, как тот мягко и ненавязчиво одергивает баловня Падалеки, как одним лишь взглядом заставляет успокоиться и уменьшить яркость улыбки и градус веселья на съемочной площадке. Это искренне удивляет: Дженсен слишком молод, чтобы настолько давить энергетикой и внутренней силой на окружающих. К тому же его самого хочется подавлять — Эклз красив настолько, насколько вообще позволительно мужчине, и Джеффри думает, что, наверное, он еще более красив, когда трахается. Эти мысли изводят его, даже несмотря на то, что на площадке он проводит не так много времени, как мог бы: его роль эпизодическая, но, слава богу, не проходная. Джеффри действительно рад быть частью этого проекта, потому что… ну да, потому что ему нравится его роль, атмосфера на съемках, да и чего греха таить — Джаред с Дженсеном ему тоже импонируют. Особенно Дженсен, который отдается на все сто процентов, выкладывается так, что страшно подумать о том, чем забита его голова даже после режиссерского окрика «снято!». В его зеленых глазах столько эмоций, что сложно не отступить хотя бы на шаг, чтобы устоять на ногах под жестким взглядом. Джеффри стискивает кулаки и изо всех сил сдерживает неуместный, ужасно непрофессиональный порыв — сбежать. В собственном трейлере дышать уже легче, к тому же реакции на присутствие где-то рядом Эклза не так сильно дурманят мозг. Самое удручающее, что Дженсен прекрасно осознает, как на него реагируют окружающие, в том числе и коллеги: едва улыбается, трет костяшками пальцев подбородок и губы, вынимает душу колдовским взглядом. Это сводит с ума, потому что происходящее похоже на очень своеобразную игру в кошки-мышки, в которой непонятно кому какая роль отведена. Что-то подсказывает Джеффри, что он никакой не хищник, а тщательно и умело загоняемая жертва. Джаред привычно виснет на плече, обнимает, плотно прижимая к себе, и обхватывает своими длинными руками. А Дженсен смотрит, просто смотрит, чуть прищурившись и растянув губы в ухмылке. Отчего-то становится тяжело дышать, а хлопки по спине Падалеки выходят какими-то неловко-слабыми. Будто и не хлопки вовсе, а несуразные поглаживания. — Увидимся, папочка! — Звонко и смачно поцеловав его в щеку, Джаред удаляется к машине, которая отвезет его в аэропорт. — Пока-пока, малыш, — хрипло, не сдерживая смешка, прощается Джеффри и готовится уйти в свой трейлер, когда Дженсен, опустив глаза и перекатываясь с пятки на носок, предлагает: — Может, по пиву? Сглотнув сухим горлом и нервным жестом проведя по волосам, Джеффри соглашается. Они идут в его трейлер молча, ведь за болтовню и фоновый шум всегда отвечает Джаред, а когда оказываются действительно наедине, говорят о какой-то сущей ерунде, вроде планов съемочной группы на следующие пару дней, или о том, каким свирепым сегодня был режиссер. Все это так неважно, а голос Дженсена вливается в уши пенным прибоем, от которого щекотно где-то в солнечном сплетении, что Джеффри пропускает момент, когда Эклз отставляет бутылку на столик и оказывается прямо перед ним во весь свой немаленький рост. — Хочешь меня? — совершенно серьезно и без всякого намека на улыбку спрашивает Дженсен, касаясь подушечками пальцев его щетины и заставляя запрокинуть голову, чтобы заглянуть в глаза. Джеффри не отвечает, лишь завороженно смотрит и кивает, вцепившись пальцами в уже нагретое теплом ладони стекло бутылки. У него, кажется, кружится голова, потому что Дженсен забирает пиво из рук и заставляет подняться на ноги, а уже в следующее мгновение он оказывается прижат к столу, а на губах горит прикосновение чужих губ. В груди сердце сбивается с ритма, заставляя пульс неровным гулом звучать в висках. Конечно, Дженсен у него не первый парень в условной постели, но от него сносит крышу сильнее всего. Поэтому ловкие пальцы, освобождающие его от резко ставших тесными джинсов, кажутся благословением. Дженсен наконец дает ему шанс сделать вдох, начиная целовать шею, иногда ощутимо прикусывая или лаская широким движением языка. Это возбуждает еще сильнее, поэтому Джеффри не сдерживает порыва толкнуться бедрами, чтобы хотя бы на мгновение ощутить так необходимое сейчас давление на скованный бельем и неудовлетворением член. Хрипло смеясь, Дженсен избавляется от куртки и футболки, чтобы в следующее мгновение развернуть Джеффри к себе спиной и уложить на стол. Подобный расклад не удивляет, лишь подтверждает, что Дженсен не просто смазливый мальчик с классными губами — Дженсен властный мужчина со своими желаниями и возможностями. Ему хочется подчиняться, и Джеффри лишь шумно выдыхает и прикрывает глаза, когда его боксеры оказываются на бедрах, а ягодицы разводят, чтобы смочить плотно сжатое отверстие плевком. Слюна холодит кожу, грубоватые подушечки пальцев безжалостно растирают влагу, пока не проникая в анус. Ожидание заставляет нервное возбуждение дрожать тихим стоном в горле, и Дженсен тихо смеется: — Поверь, тебе понравится. Он снова сплевывает — в этот раз на собственные пальцы, чтобы смочить их, — и наконец проникает плавным движением. Не больно. Неприятно, но не больно. Джеффри закусывает губу и опускает голову, пряча лицо в согнутой руке. Стыд сладко растекается по венам ядом, заставляя одновременно желать прекратить все происходящее и продолжить, потому что это слишком горячо для того, чтобы отказаться. Кажется, что Дженсен никуда не торопится: размеренно двигает пальцами, массирует яички, иногда надрачивает член, распаляя все сильнее. В какой-то степени Джеффри ему благодарен за эту неторопливость, но ему ужасно хочется… почувствовать самого Дженсена, его член в себе, а не умелые пальцы. Ему нужно просто открыть рот и попросить. Это действительно просто, но только не сейчас и не для него. — Готов? — От голоса Дженсена, глубокого, пропитанного возбуждением, по телу Джеффри проходит дрожь. — Готов, Джеффри? Сил хватает лишь на задушенное и сиплое «да» и на то, чтобы закусить костяшку указательного пальца, ощущая первое прикосновение головки и упругое движение вперед. Мышцы острым разрядом простреливает секундная боль растяжения, которая тут же испаряется под волной наслаждения от движения руки Дженсена на члене. Воздух застревает в легких, сердце отстукивает ритм в глотке, заглушая своим грохотом все звуки, полностью заключая Джеффри в его собственных ощущениях. Дженсен медленно двигается, постепенно наращивая темп, заставляя хрипеть, изо всех сил вцепляться пальцами в столешницу и крепче стискивать зубы на пальце. Жар распространяется по телу со скоростью света, неудовлетворение с каждой минутой все сильнее раздирает низ живота, и отчего-то вспоминаются несколько бутафорских полос от когтистой лапы очередного монстра недели на лбу Дженсена в недавних сценах. Кажется, будто его дерет также истеричное желание кончить. Из горла вырывается противный высокий стон, а от очередного мощного толчка голова запрокидывается сама собой — искры удовольствия вспыхивают в каждой клетке, заставляя отчаянно хотеть еще больше этих потрясающих ощущений. — Я понял, — хищно говорит Дженсен, опуская горячую ладонь на поясницу и продолжая двигаться именно так, как нужно. — Знаю, что тебе до одури хорошо, Джефф. И вот теперь Джеффри стонет — протяжно, прерываясь лишь на гулкие вдохи, от которых сохнет горло. Наслаждение затапливает неотвратимо, плавит мышцы и наполняет клетки сладким напряжением. Дженсен шумно дышит и ускоряется, стискивая ладонью член и в пару движений доводя Джеффри до оргазма. Который выламывает его острым удовольствием на грани необходимой боли от судорог. Распластавшись на столешнице, желая успокоить собственный сбитый пульс, он прикрывает глаза и чувствует пустоту и прохладу. Сил обернуться не хватает, но уже через пару мгновений Дженсен помогает перебраться в постель, стаскивает джинсы вместе с бельем и укрывает пледом. — Даже не поцелуешь на прощание? — В том, что Дженсен уйдет, Джеффри не сомневается. Его припухшие — от укусов? — губы искривляются в ухмылке, а во взгляде появляется ленивая сытость. — Конечно, детка, — бархатно мурлычет он, наклоняясь и целомудренно касаясь поцелуем. — Сладких снов. Пошлое, но ласковое «детка» заедает в голове, и Джеффри не следит за тем, как собирается и уходит Дженсен. В его теле приятная усталость, от которой закрываются глаза, а сон неторопливо захватывает сознание. «Пожалуй, оно того стоило», — мелькает где-то на периферии сознания мысль и тут же исчезает, задавленная расслабленностью. Джеффри засыпает удовлетворенно счастливым, и это так глупо, что вызывает лишь невеселую ухмылку. Ведь удача улыбается всем в лучшем случае пару раз, а на большее можно не рассчитывать. А Дженсен Эклз улыбается и того меньше.