Лук

Кихёна опять заставили готовить ужин. Не то чтобы он этого не любил или не умел… Просто сейчас он был максимально измотан и вообще мало что соображает. Парень нарезает лук, от чего глаза наполняются слезами. В мыслях он проклинает и тот лук, и те тренировки, что доводят до жутчайших болей во всем теле и апатии ко всему. Ю настолько увлечён своими раздумьями, что абсолютно пропускает момент когда в кухне их становится трое: он, лук и… Чангюн? Последний не заставляет себя долго ждать и, проехавшись руками по пояснице старшего, сжимает его в крепких объятиях. Айэм кладёт голову на плечо Кихёна и коротко целует в шею. — Мне сейчас не до этого, — резко бросает возмущённый хомячок. — Да мне тоже. Я вообще-то тебе помочь пришёл, — холодно, но в тоже время язвительно отвечает Гюн и отлипает от спины хёна. — Так и что делать прикажете? — Возьми в холодильнике мясо и порежь, — голос Кихёна становится тише. Так же как и всегда. Такое поведение Има уже стало верным признаком того, что хён сказал что-то не то. А Ю эти наигранные «обиды» терпеть не может и в большей степени потому, что Чангюн таким образом заставляет чувствовать вину за любое вскользь брошенное слово, что пришлось ему не по вкусу. Айэм постоянно использует этот метод и терпение старшего уже на исходе. — Не обижайся. Сейчас правда не время для… — Кихён виновато прикусывает губу и смотрит на парня, который достает мясо и приступает к работе. — Ничего страшного, — Гюн резко отрезает кусочек и останавливается. — Я ж тут только в качестве подмастерья. Мне к тебе и прикоснуться нельзя. А то, что мы с тобой вот уже год встречаемся это так. Ничего. И то, что я тебя с завидной регулярностью нагибаю по всему общежитию тоже ничего! Им не стесняясь громко выражает всё, что думает. Его совсем не волнует то, что его могут услышать другие мемберы и то, что Кихён весь залился краской и как-то притих. Весь красный, оставляя долбаный лук в покое, Ю подходит к Айэму. — Что ты несёшь, дурак..? — шипит старший, потирая глаза. Кихён пытается за плечо повернуть макнэ к себе лицом. — Аккуратнее! Я ж тут с ножом работаю как-никак. Мало ли что может случится когда рядом такой «неуклюжий недоучка». — Даже интонация пропитана ядом. Гюн прям превзошёл сам себя и Кихён уже не знает, что с этим делать. То ли разозлиться на него, то ли в слезах убежать только бы не слышать все эти язвительные выпады. Терпение лопается. По лицу парня уже текут последствия совместной работы лука и Чангюна. Кихён откровенно рыдает как ребёнок. От чего айэмовская маска отречённой насмешливости спадает и разбивается о кухонный кафель. Осознавая, что натворил, Гюн прячет хёна в своих объятиях. Сердце Има колотится с бешеной скоростью, а подобрать слова никак не получается. Чангюн уже и сам готов расплакаться. Ю льет горячие слёзы, что остаются солёными следами на футболке младшего. Мозг говорит оттолкнуть парня, убежать, а на свежую голову расстаться с этим… Чангюном. Но рэпер уже нашёптывает извинения, обещания выбросить свою язвительность за борт и никогда больше не обижать своего маленького хёна, от волнения переходя на английский. Гюн сжимает плечи старшего всё сильнее, боясь отпустить, и всхлипывает. Они стоят не шевелясь. Кихён всё также плачет, но уже не от обиды. Ю прощает Гюна. Ведь как бы ни было он любит своего мелкого дурака как и мелкий дурак любит своего хомячка. Желания отпускать друг друга нет совсем. Но голодные мемберы, ждущие ужина, вряд ли дадут им насладится друг другом подольше.