Место назначения: твоя спальня

      Чонгук будет последним лжецом, если скажет, что не провёл всё их с Чимином первое свидание думая о прошлых выходных, когда они познакомились. Конечно, он ловит жадно каждое произнесённое очаровательным блондином слово, но стоит только тому отвести взгляд, фантазия расходится во всю, а глаза жадно хватаются за каждую новую рассмотренную деталь.       Чимин невероятно красив, до такой степени, что Чонгуку становится интересно иногда, не плод ли он его больного воображения, а если нет, то что какого чёрта тратит своё время на такого обычного парня, как Чон. Хотя в то же время, он старается не позволять себе думать о подобных вещах и просто наслаждаться видом идущего чуть впереди Чимина.       Как кто-то земной может иметь такую безупречную фигуру, он не знает, но у Чимина ноги как у греческого бога и бёдра как у… греческого бога. Чонгук не поэт. Во всяком случае, не тогда, когда дело касается описания Чимина. Он просто как заевшая пластинка повторяет одни и те же слова, снова и снова: горячий, сексуальный, милый, красивый, великолепный, очаровательный. Хосок предложил купить тезаурус. Или использовать слово «восхитительный». У Хосока вообще странный сдвиг по этому слову.       Хотя у Чонгука хватает, тем не менее, фантазии, когда дело касается продумывания всех тех вещей, которыми он мог бы заняться с Чимином в кровати. О, как бы эти самые ноги восхитительно легли на его плечи, сцепившись лодыжками за шеей.       — Чонгук? — Чиминов голос вытаскивает его из размышлений, и он моргает пару раз, отгоняя грешные свои мысли подальше. — Кончай в облаках летать.       Позднее, надеюсь, думает Чонгук, кончать я буду в тебя.       — Хорошо, прости, — он не заметил даже, что остановился прямо в дверях кафе, глядя на удаляющегося блондина. Чонгук догоняет его, приобнимая за талию и шагая рядом. Он спрашивает Чимина о его занятиях — как оказалось, он студент какой-то крутой танцевальной академии, что очень многое объясняет — и из-за всего этого в голове зудит лишь один вопрос: насколько гибок этот очаровательный парень.       Чонгук обычно не настолько озабоченный. Вообще, он гордился всегда своим самоконтролем, но что-то в Чимине крушит его выдержку к чертям. С той самой ночи, как они танцевали там, в клубе, он не перестаёт думать о том, как прекрасно их тела подходят друг другу, как сладок и горяч его язык и как восхитительно он умеет двигаться.       Это только их первое свидание, и обычно Чонгук не торопится заиметь кого-то так скоро в свою постель. Однако Чимин — это то самое исключение, распробовать хорошенько которое ему хочется как можно быстрее.       Пока они идут вниз по улице, разговаривая о жизни, Чонгук решает, что он хотя бы должен попытаться проверить, бродят ли в голове Чимина мысли, подобные его.       Чуть ближе подтягивая блондина к своему боку, он скользит пальцами вниз с талии на бёдра, надавливая слегка. Вроде, Чимин даже путается немного в словах, что подпитывает немного чоновскую уверенность. Он решает рискнуть, поднимая ладонь чуть выше и забираясь большим пальцем под футболку, поглаживая гладкую кожу.       Чимин останавливается у скамейки и вздыхает глубоко. На мгновение Чону кажется, что он получит сейчас унизительно громкую пощёчину, но блондин лишь поворачивается к нему с улыбкой.       — Знаешь, — начинает он тихо, — я вообще-то не тот тип парней, который прыгает в чужую постель на первом же свидании.       Чон чувствует, как позорно краснеет его лицо.       — О, п-прости, я просто… я… — мнётся и мямлит он, пока Чимин не хихикает весело, прикрывая его рот рукой.       — Чонгук, — шикает он и затыкает не особо красноречивый поток слов своей маленькой ладонью, упершейся в нервно вздымающуюся грудь, — это та самая часть, где ты должен использовать шаблонную фразу вроде «всё когда-то бывает впервые», на что я спокойно соглашусь пойти с тобой домой.       Чонгук поднимает удивлённо брови и открывает рот.       — Оу, эм, — он прокашливается, понижая голос, чтобы звучать как какой-нибудь соблазняющий у бара, очаровательный незнакомец. — Всё когда-то бывает впервые, — говорит он, играя бровями.       Чимин давит рвущийся наружу смех и изображает невинность, кокетливо хлопая ресницами.       — Ну, думаю, ничего страшного в этом нет… — он кусает свою нижнюю губу, сцепляя руки за спиной в замок, чуть наклоняя голову и глядя снизу-вверх. И, чёрт, Чонгук знает, что Чимин просто ведёт свою игру, но он определённо соврёт, если скажет, что и такой образ не выглядит на блондине как невероятно сексуальный.       Он бросается вперёд не думая, атакуя Чиминовы губы и шею зубами, руками забираясь под футболку, аккуратно надавливая на мягкую кожу. Чимин издаёт звук средний между вскриком и стоном, который сразу же становится протяжным мычанием, когда их бёдра начинают двигаться в идеальном ритме.       — Подожди… — бормочет он в чужой рот, хотя на самом деле не особо охотно пытается остановить чоновские действия. Он роняет ещё один стон, хватаясь ладонями за куртку Чонгука.       Гудок пронесшегося мимо грузовика заставляет их буквально отпрыгнуть друг от друга, облизывая припухшие губы и сверкая лихорадочно порозовевшими щеками. Чонгук чешет шею неловко и хихикает.       — Упс.       — Ага, упс, — Чимин взглядом провожает скрывшийся чуть дальше грузовик, а затем возвращает его Чону. Улыбается. — Моя квартира в нескольких минутах отсюда.       Чоновские губы растягиваются в робкую улыбку.       — Так чего мы ждём?       С хитрющим выражением лица Чимин хватает чужую руку и тащит за собой по тротуару, едва ли не пробегая оставшийся путь до дома.       — Можешь бросить вещи здесь, — говорит Чимин, рукой указывая на небольшую тумбочку рядом с дверью и разуваясь. Он оглядывается на Чонгука, стягивая свою куртку медленно, позволяя ей чуть оттянуть ворот футболки, лишь слегка оголяя и показывая шёлковую даже на вид кожу на плече. Он отбрасывает её в сторону, а после подходит к Чонгуку, дожидаясь, пока тот скинет свою обувь, и целуя нетерпеливо.       Чонгук подключается сразу же, пока чиминовские руки пробираются уже под его куртку и помогают снять её, пальцами впиваясь в напряжённые мышцы. Вещь падает на пол, а Чимин тянет за футболку за собой, врезаясь в обеденный стол.       Он разрывает на мгновение поцелуй, запрыгивая на поверхность, которая совсем для этого не предназначена, ладонями ведёт за шею, поглаживая, и сверкает горящим, подёрнутым похотью взглядом. Изучает Чона, приоткрыв блестящие губы, и выглядит так, словно вот-вот накинется, но всё ещё каким-то образом сдерживает себя.       Чонгук наклоняется, снова целуя и касаясь обеими руками щёк блондина. Он пытается замедлиться немного, целовать немного мягче, несмотря на то, что на самом деле руки так и чешутся разорвать чужую одежду к чертям и взять этого потрясающего парня прямо на этом столе.       Стон удовольствия, задрожавший на его губах, почти рвёт ему крышу, небольшие, чуть влажные ладони забираются под футболку и жадно мнут кожу на талии. Чонгук придвигается, слегка прикусывая чувственную нижнюю губу блондина и разводя своим телом его ноги в стороны.       Чимин встречает его тихим смешком, но послушно раскрывается, позволяя Чонгуку устроиться поудобнее, закидывает свои ноги ему за пояс и чуть надавливает на бёдра. Руки помогают стянуть футболку через голову, отбрасывая её прочь. Затем он утягивает Чона в очередной поцелуй, в движениях его ощущается больше страсти от того, что он имеет теперь возможность полностью исследовать точёные линии чоновского торса.       Чонгук не может этого больше выносить. Не может просто стоять рядом и медленно целовать. Он просовывает руку между их телами и накрывает ладонью член блондина через джинсы, после расстёгивая судорожно пуговицу на них. Чимин задыхается немного, когда широкая ладонь, пробравшись через пояс джинсов и боксеров, накрывает его полувозбуждённую плоть.       Стон, которым Чимин сопровождает такое простое прикосновение, заставляет и Чонов член болезненно пульсировать, заставляет желать расстегнуть собственные штаны, чтобы избавиться от всё больше приносящей дискомфорт тесноты.       Словно мысли его прочитав, Чимин тянется вниз, одной рукой расстёгивая ширинку, а другой хватаясь за плечо, впиваясь в него пальцами, и притягивая ближе.Он проводит языком по чоновской нижней губе, юркая ладошка ныряет в боксеры, обхватывает уверенно, большим пальцем с нажимом проходясь по уретре.       Чонгук открывает рот в немом стоне, и Чимин пользуется нагло шансом скользнуть своим языком внутрь, надавливая на Чонов, играясь с ним. Каждое движение, что он делает, медленное, выверенное, отточенное его собственными грязными, хитрыми мыслями, чтобы удержать Чонгука ровно у края, заставить его желать больше, невероятно, чёрт возьми, больше и сохранять всю ситуацию под своим контролем.       Будь его воля, он разложил бы Чимина прямо на этом столе, заставляя стонать и умолять, однако он концентрируется на том, что творится сейчас в его собственных боксерах и скулит жалобно в чужие губы, прося о большем. Блядский бог, ему этого мало — ему нужно почувствовать Чиминов рот на своём члене, нужно подмять его под себя, вжать лицом в матрас, так чертовски нужно узнать, каково это — быть в Чимине.       Он в восторге и в ужасе от того, что не может контролировать даже собственные руки, тело безжалостно предаёт его, когда он льнёт вплотную к блондину, утыкаясь лицом в его шею. Та ладонь, что не дрочит Чимину, — а та, что делает это, берёт совсем уж неровный темп — опускается на его бедро, сжимая слишком сильно в поисках чего-то, что помогло бы вернуть утерянный контроль.       Зубы Чимина оставляют отметины на чоновской шее. Он смеётся, посылая вибрации через всего Чона и заставляя его сердце бешено колотиться. Губы перемещаются к порозовевшему от жара уху, прихватывая мочку, горячее дыхание обжигает шёпотом:       — Скажи, чего ты хочешь, Чонгук.       То, как Чимин произносит его имя, почти лишает возможности думать и способности отвечать. В этот момент он не уверен ни в чём. В его голове только мысли о том, что Чимин хочет сделать для него.       Рука блондина прекращает дрочить ему, зубы неожиданно впиваются в мочку, и Чонгук почти теряет голову. Он рычит утробно, снова набрасываясь на чужую шею, не пропускает ни сантиметра предоставленного пространства, обретая по скупым крупицам обратно контроль над собственным телом.       — Хочу взять тебя на этом самом столе, — говорит он, оставляя наливающиеся цветом отметины на чужой коже, — хорошенько оттрахать тебя. Пометить всего… чтоб каждый знал… чем ты занимался сегодня ночью.       Внезапно рука касается чоновской, останавливая и не давая и дальше дрочить. Чимин слегка отстраняется, убирая и свою ладонь из чужих боксеров, на что слышится совсем уж жалостливый стон. Руки блондина скользят по литым мышцам пресса, после одна поднимается к плечу, а другая зарывается в волосы на взмокшем затылке. Он притягивает Чонгука ближе, пока их носы не соприкасаются, улыбается озорно, соблазняя поплывшим взглядом.       — Что ещё? — говорит он, практически выстанывая слова, и Чонгук рад безумно, что Чимин так же отчаянно хочет, как и он сам. Блондин качает легонько бёдрами, прикусывая нижнюю губу.       — Хочу увидеть тебя, прижатым к изголовью кровати с откинутой на моё плечо головой и предоставленной в полное моё распоряжение шеей.       Чимин откидывает голову назад, бесстыдные звуки наслаждения срываются с его губ.       — Как ещё ты бы меня трахнул?       Чонгук наклоняется ближе, присасываясь к чиминовскому горлу, его слова, вибрируя, оседают где-то глубоко в груди, голос низкий и хриплый от плохо сдерживаемого желания.       — Я бы хотел, чтоб ты оседлал меня, — говорит он, и, чёрт, одна только вырисовывающаяся картинка — лучшее, что когда-либо выдавала его фантазия. Он возвращает руки на ноги блондина, скользя ими выше к аппетитным ягодицам, — чтоб эти бёдра сжимали мои бока, а руки оставляли царапины на груди, пока ты скакал бы на моём члене.       Дрожь прошибает всего Чимина, и Чонгук уверен, что он не сможет держаться так ещё дольше, не сможет продолжать свои издевательства.       — И я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза при этом, — Чонгук вонзает зубы в шею блондина немного сильнее, чем прежде, и Чимин тянет его за волосы, задыхаясь, но по-прежнему прижимая невозможно близко. Контроль теперь определённо у Чонгука. — Хочу собственными глазами увидеть, как ты выглядишь, пока я в тебе.       На этом Чимин хватает его за плечи, отодвигая достаточно, чтобы спрыгнуть со стола на пол. Взгляд его затянут похотью, с высушенных постоянными вздохами губ срываются непристойные звуки. Не говоря ни слова, он утягивает Чонгука в очередной поцелуй, ведя за собой через всю квартиру.       Они вваливаются в комнату, с громким хлопком распахивая дверь и отбрасывая куда-то прочь Чиминову футболку. Блондин прижимает Чона к стене прямо рядом с дверным проёмом, снова забираясь рукой в чужие штаны, дроча своей невозможно аккуратной и маленькой рукой, большим пальцем собирая выступивший на головке предэякулят и размазывая его по всему члену. Чиминовские губы безжалостно припадают к чоновским, сминая и оставляя отметины, зубы лёгкими укусами посылают искры смешанного с болью наслаждения.       Чонгук снова сдаётся на его милость, сознание разрушено настолько, что он даже не пытается понять, куда ему деть свои руки. Он интуитивно зарывается ладонями в светлые волосы, пока Чимин ведёт цепочку поцелуев от его шеи к груди. К невероятной чоновской радости блондин падает на колени, попутно стягивая мешающие джинсы и боксеры с чужих ног, восторженно наблюдая за тем, как дёргается ровный член, оказавшись на свободе, и прижимается к подтянутому животу.       Глядя снизу-вверх, Чимин снова касается его плоти, кончиком языка на пробу проходясь по головке. Одно это уже заставляет Чонгука дрожать и руками бездумно тянуть за шелковые прядки волос. Он пытается себя контролировать, не толкаться вперёд, не вскидывать бёдра, когда Чимин берёт в рот головку. Блондин не сдерживает его, полностью доверяя чоновскому самоконтролю, который не позволит войти так глубоко, чтобы тот подавился.       Хотя, по мере того, как сильно насаживается Чимин на него своим ртом, становится понятно, что и волноваться не о чем — явно не подавится. Не мешкая, он заглатывает каждый сантиметр чоновского члена. Одна рука скользит к его правой ягодице, разминая ловкими пальцами её, в то время как вторая медленно поднимается по бедру вверх.       Чонгук откидывает назад голову, ударяясь ей о стену, глядя в равнодушно молчащий потолок и загнанно дыша. Вещи, которые Чимин своим языком вытворяет, то, как втягивает старательно свои щёки, как пропускает глубоко в глотку, как стонет специально, чтобы побаловать больше приятными вибрациями, искрами удовольствия прошибает весь чоновский позвоночник.       Он не знает, сколько сможет ещё так продержаться, особенно когда смотрит вниз и видит, как его член пропадает между самыми грешными на свете губами. Он убирает лезущие в глаза блондину волосы и едва не кончает, когда чувствует на себе такой взгляд.       Чонгук снова берёт Чимина за щёки, отстраняя его так, потому что голос, кажется, не способен сейчас издавать какие-либо связные звуки, и тот выпускает его член изо рта с весьма пошлым чмоком. Ведя руками вверх по чужим бокам, Чимин целует, поднимаясь, сначала пресс, потом грудь, пока не добирается до рта. Чон, кажется, возвращает себе ненадолго способность мыслить.       Он бросает быстрый взгляд на дверь и смутно припоминает, что Чимин говорил, вроде, о том, что живёт не один.       — Что если… твой сосед вернётся домой? — спрашивает он, чувствуя мокрое, горячее прикосновение юркого языка к своему уху.       Чимин отстраняется, окидывая комнату мутным взглядом, а затем хватает галстук с рядом стоящего стула и вешает на дверную ручку. Он захлопывает дверь и поворачивается к Чону, поднимая бровь.       — Как-то так.       — Я думал, в таких случаях принято вешать на ручку носок*.       — Он разберётся как-нибудь. Ну так, собираешься исполнить что-то из того, о чём говорил мне?       Чонгук решает, что слова будут лишними и вместо них хватается за Чиминовы бёдра, поднимая его, заставляя себя обхватить теми потрясающими ногами с твёрдыми мышцами. Он буквально кидает Чимина на кровать и стягивает с него штаны, а тот приподнимает немного таз, помогая.       Отбросив джинсы в сторону, он замирает, наслаждаясь открывшейся картиной — Чимин, раскинувшийся на простынях, полностью предоставленный для него одного, его член стоит твёрдо, болезненно, слегка поблёскивает от выступившего пота кожа, изрисованная собственническими отметинами, оставленными чоновским ртом.       Чимин отползает чуть назад, и Чон следует за ним, затем блондин перекатывается ближе к прикроватной тумбочке. Он вытягивает баночку смазки и, кинув оценивающий взгляд на Чонгука, чтобы примерно прикинуть размер, достаёт нужный презерватив, отбрасывая всё добытое на кровать.       Он тянется вперёд, втягивая Чона в очередной несдержанный, грубый поцелуй. Чонгук слышит звук открывающейся крышечки и чувствует, как покидают его чужие руки. Затем крышка захлопывается. Ноги Чимина разведены широко, и Чонгук отстраняется, чтобы как следует рассмотреть всё, что тот собирается сделать.       Ощущение, что душа тело покидает, от одного взгляда на то, как Чимин откидывает голову на подушку и скользит двумя смазанными пальцами в себя. Он морщит немного нос, привыкая, растягивая тугие мышцы и подготавливая их для жадно наблюдающего за всем этим Чонгука.       Еле собрав все свои мысли в кучу, Чон заглядывает прямо в чиминовские глаза, член его дергается возбуждённо от того, с какой ухмылкой на него смотрят, пока третий палец присоединяется к предыдущим двум. Соблазнительный стон слетает с искусанных и зацелованных губ, и Чонгук наклоняется ближе, решая, что ему нужно больше подобных звуков и немедленно.       Он лижет широко вдоль всего члена блондина, обводя по кругу потемневшую головку и с силой всасывая её в свой рот. Эффект это оказывает нужный, побуждающий Чимина стонать жалобно и просить больше, продолжая себя растягивать. Он вскидывает бёдра, и Чонгук позволяет его члену скользнуть глубже в рот, втягивает щёки, чтобы не оставить без внимания ни сантиметра. Чон не так искусен, каким кажется в этом деле Чимин, давится немного и вынужденно удерживает чужие бёдра на месте. Однако, старается он достаточно хорошо, по всей видимости, потому что блондин буквально скулит под ним, подгибая пальцы на ногах и сжимая сильными бёдрами его голову.       Чонгук подчиняется не мешкая, когда Чимин толкает его в плечо. Он отстраняется, чтоб посмотреть, как пальцы выскальзывают из разработанного прохода. Блондин поднимается немного, утягивая в новый поцелуй и проходясь горячим языком по нижней губе. Он мычит довольно, чувствуя собственный привкус в чужом рту.       Отстраняется достаточно, чтобы заглянуть прямо в глаза.       — Как ты хочешь меня сегодня?       Чонгук стонет, прилипая к Чимину снова, вгрызаясь в его шею, потому что те слова уже слишком — они очень аккуратно намекают на то, что сегодняшняя ночь у них не последняя. Он подтягивается выше и рычит в самое ухо:       — Ты верхом на мне.       Не теряя ни минуты, Чимин толкает Чона на спину, подбирая по пути презерватив, пока тот устраивается поудобнее. Чонгук наблюдает за тем, как Чимин разрывает пакетик зубами и откидывает его куда-то в сторону.       Он почти профессионально седлает его бёдра, ловко раскатывая презерватив по чужому члену и беря смазку. Выдавливает достаточное количество и теми ангельскими пальчиками вновь обхватывает плоть, распределяя лубрикант.       Чонгук приподнимается на локте, наблюдая, как Чимин сдвигается слегка, приставляя чоновскую головку ко входу и медленно насаживаясь. Он упирается одной рукой в пресс Чона, слегка царапая кожу, замирая на мгновение и продолжая опускаться дальше.       Почти без остановки с прикрытыми глазами — и вот, Чонгук уже полностью в нём. Чимин делает несколько глубоких вдохов, придерживая себя теперь уже двумя руками, и начинает двигаться. Бёдра толкаются медленно поначалу, но всё быстрее и быстрее по мере того, как мышцы внутри привыкают к распирающей наполненности. Чонгук просто замирает, наблюдая.       Словно картинка из его самых грязных снов; член его исчезает в Чимине, на подтянутом животе которого блестит пот, по виску скользит мутноватая капля, смазка блестит на головке, голова откинута назад, а с приоткрытого рта то и дело слетают стоны в перемешку с чоновским именем. Одного этого вида уже достаточно, чтобы кончить.       Пальцы Чонгука давят на напряжённые бёдра, в то время как чиминовские с нажимом скребут твёрдую грудь, ногти оставляют после себя бледно-красные полосы. Светлые пряди прилипли ко лбу, глаза полуприкрыты, чтобы не лишать возможности смотреть вот так убивающе сверху-вниз на Чонгука. Проклятье, он выглядит просто нереально.       Двигается он невероятно, в идеальном ритме насаживая себя на Чонгуков член, подпрыгивая на его коленях. Бёдра его дрожат по обе стороны от лежащего под ним Чона, и, боже, эти возбуждающие звуки, что соскальзывают с его розовых, пухлых губ, одна из которых оказывается прикушенной в желании быть тише.       Одну руку Чонгук оставляет на его бедре, а второй тянется выше и касается подбородка блондина. Глаза того распахиваются широко, когда большой палец скользит под нижней губой, надавливая.       Движения Чимина замедляются, когда Чон подтягивается выше, оставляя лёгкий поцелуй на припухших губах. — Не делай так, — говорит он, и Чимин едва не мурчит довольно, когда широкая ладонь сжимает его ягодицу. — Мне нравится твой голос. Хочу слышать, как ты будешь кричать моё имя, когда кончишь.       То, что издаёт Чимин, нечто среднее между стоном, выдохом и поскуливаниями. Он так отчаянно хочет больше движения, почувствовать, как этот член скользит в нём снова, найти ту самую точку, прикосновения к которой отправят его к седьмым небесам и выше. Боже, он может кончить прямо сейчас просто думая об этом.       Он едва не всхлипывает с облегчением, когда Чонгук отпускает его, позволяет вернуться к прежнему ритму. Как бы сильно он ни хотел помучить Чона подольше, заставить ждать в качестве мести за отобранный контроль, сделать этого он не может. Сейчас ему так сильно хочется кончить, что совершенно нет желания думать о каких-то там глупых играх. Да к тому же, ему нравится, что его голос возбуждает Чонгука, так что он не будет противиться его желаниям.       Чимин буквально скачет на чоновском члене, позволяя стонам свободно слетать с губ, а полюбившемуся имени дрожать на кончике языка. Бёдра его опускаются со шлепком, принимая Чона глубоко и заставляя того выгибаться над кроватью, упираясь головой в подушку и открывая рот в немых стонах.       Руки Чонгука гуляют по всему чиминовскому телу, поглаживая бёдра, затем кубики пресса, одна останавливается на груди, чтобы сжать один из сосков. Чимин ухмыляется на это озорной, кривой усмешкой, которая каким-то образом возбуждает ещё сильнее. Блондин наклоняется, хватая Чонгука за шею и притягивая для поцелуя. Скорость его увеличивается по мере того, как пропадает в нём каждый сантиметр чоновского члена.       Чонгук рычит по-животному, когда его язык встречается с юрким чужим. Он приподнимается на одной руке и вскидывает бёдра, подаваясь навстречу чиминовским толчкам. Чёрт, он едва сдерживает себя, входя в блондина чуть резче, чем планировал, однако Чимин отвечает на это лишь очередным громким, бесстыдным стоном.       От следующего толчка блондина начинает трясти, короткие ногти впиваются в Чонову шею, поцелуй ломается сам собой ради того, чтобы звонкий Чиминов голос прошёлся по всему пространству комнаты. Отчаянный, дрожащий, он сильнее опускался на чужой крепко стоящий член, и, чёрт возьми, крики, которые сами собой рвутся из него, едва ли не дробят к чёртовой матери чоновские барабанные перепонки.       — Чёрт, блять, Чонгук, о боже… — Чимин не может выдавить из себя что-то большее, любые слова вдруг становятся стонами, выдохами, чоновским именем, но Чонгук точно знает, что всё это значит.       Он садится ровно, удерживая Чимина на своих коленях, обнимая его и прижимая ближе, снова вскидывая бёдра.       Руки Чимина хватаются за всё, до чего только могут дотянуться, ища что-то, что поможет не потерять связь с реальностью, в то время как все его чувства заняты лишь ощущением Чонгука внутри, тем, как пальцы его оставляют небольшие синяки на коже, запахом, который без труда улавливает уткнувшийся в шею нос.       Ногти оставляют после себя полумесяцы на спине Чона, пальцы которого оттягивают волосы Чимина, заставляя откинуть голову, чтобы удобнее было наблюдать за тем, как блондина крошит на части.       — Чимин, — выдыхает Чонгук, едва слышно, хрипло, — я скоро. К-кончи со мной.       Стон Чимина звучит как жалобное согласие со словами Чона, а рука дотрагивается до оставленного без внимания члена, пока сам он продолжает двигаться в сбитом темпе. Он наклоняется ближе, упираясь в качестве поддержки в чонгуковское плечо, наслаждаясь тем, как произнесено собственное имя, и тем, как приятно стимулируется та самая точка внутри, заставляющая его всё больше с каждой секундой становиться комком оголённых нервов.       Как Чонгук и хотел, Чимин насаживается снова, кончая, глаза встречаются с чоновскими, чтобы не пропустить ничего — зрачки на всю радужку, капля пота скользит по виску, адамово яблоко дёргается от громкого глотка. Всё его тело блестит от пота, волосы влажные немного, и, проклятье, он самое прекрасное, что Чонгуку доводилось видеть в этой жизни.       Бессвязный поток ругательств сыпется с чоновских губ, когда он толкается в последний раз и каждой клеточкой тела переживает собственный оргазм, по-прежнему не отводя взгляда и слыша в голове эхо звучавших невероятно громко стонов его имени, повторяемых как заученная наизусть мантра. Он чувствует, как Чимин прижимается к его груди, почти закрывая глаза, но не разрывая зрительного контакта. Губы приоткрыты, руки трясутся слегка и лёгкие в бешеном темпе пополняются кислородом, когда его отпускает немного.       Он смотрит по-прежнему точно в глаза, выравнивая дыхание, рука Чонгука до сих пор запутана длинными пальцами в светлых волосах. Ухмыльнувшись, Чимин припадает к его губам, так же страстно, с теми же желанием и силой, как когда они целовались на улице.       Рука блондина скользит с чоновской спины, чтобы коснуться его щеки, и он разрывает поцелуй. Проводит большим пальцем по нижней губе Чонгука, довольно улыбаясь. Затем отстраняется, слезая с опадающего члена, и валится на кровать, загнанно дыша.       Чонгук падает рядом с ним, пялясь в потолок и пытаясь осознать, что они только что сделали. Теперь, когда горячность момента прошла, Чон и поверить-то может с трудом в то, что между ними произошло несколько минут назад. Он спал с достаточным количеством людей, но ничего подобного раньше и близко не испытывал.       Вздохнув устало, Чимин перекатывается, снова забираясь на Чона, наклоняясь и целуя его, пока ловкие пальцы стягивают презерватив. Садится ровно, поднимая бровь, и встаёт затем, направляясь в ванную.       Чонгук поднимается на локте, наблюдая за удаляющимся Чимином, наслаждаясь каждым изгибом и мягкой линией его тела, особенно ягодиц, но тот вскоре пропадает из вида. Несколькими минутами позднее он снова появляется, складывая руки на груди и облокачиваясь о дверной проём.       — Я собираюсь принять душ, — говорит он. На губах застывает кривая усмешка. — Присоединишься?       Чонгук в ту же секунду спрыгивает с кровати и подлетает к Чимину. Он обнимает его за талию и целует, немного напирая и вдавливая в дверной косяк. Блондин зарывается пальцами в его волосы и тянет за пряди слегка, чувствуя, как настойчиво толкается язык между его губ.       Со смешком он всё же поддаётся, пропуская его в свой рот, позволяя Чонгуку творить всё, что душе будет угодно. Он закидывает одну ногу Чону за пояс и толкает ближе к себе. Краешком сознания, тому вдруг становится интересно, как тот самый парень, сбежавший и от смущения спрятавшийся в туалете после их маленькой шалости в клубе и такой вот развратный, уверенный Чимин могут быть одним и тем же человеком.       Хотя, он не позволяет себе сильно углубиться во всё это. Вместо этого, он просто наслаждается тем фактом, что блондин, кажется, такой же ненасытный, как и он сам, судя по тому, что их руки в душе так и не отлипают от тел друг друга.       Довольно длинная у них будет ночка. И не то чтобы кто-то жаловался.