***
Аладдин чувствовал себя морской медузой, выброшенной на берег. Мыслей в голове не было никаких, ровно как и сил в теле — их все высушило солнце, жаркие лучи которого он ощущал, даже не открывая глаз. Некоторое время он мучительно пытался вспомнить, что же такое привело его к этому исходу. Постепенно корявая цепочка предшествующих событий восстановилась в его памяти, но понятнее от этого не стало. Откуда солнце… и почему все так болит? Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Аладдин попытался открыть глаза и тут же об этом пожалел: стоило ему разлепить неподъемные веки, по глазам болезненно ударил ослепительный свет. Итак гулящая голова будто раскололась. Он дернулся и застонал, и большие теплые руки заботливо поддержали его под плечи и спину. Аладдин расслабился и позволил этим рукам держать себя и дальше. Погодите-ка… Что ещё за руки? Тонкий укол беспокойства пронзил его сознание. Он находился понятно где и непонятно с кем, и это навевало не самые оптимистичные мысли. Маги уже собрался было встать и выяснить, что за наглый человек так бесцеремонно вторгся в его личное пространство, но при первом же рывке у него перед глазами взорвалась сверхновая, и ему в один миг стало так плохо, что впору было заказывать гроб и закуски. Так ни в чем и не разобравшись, он отрубился вновь.***
Распахнув глаза, Аладдин не увидел ничего. Точнее, увидел, но смутные очертания в темноте не давали достаточно информации о его местонахождении. Он лишь понял, что на этот раз у него над головой была крыша. Пару минут Аладдин бездумно смотрел перед собой; вокруг было тихо и темно. Прекрасные условия для того, чтобы перевернуться на бок, снова закрыть глаза и провалиться обратно в сон… Но тут недавние события всплыли из глубин памяти, и стало уже не до сновидений. Он опять во что-то вляпался. Интересно, с таким спасителем у мира вообще есть шансы на выживание? «Неважно! — Прервал он собственные самоуничижительные мысли. — Сейчас мне в первую очередь нужно думать о спасении самого себя.» Н-да, вот только о каком спасении может идти речь, когда даже не знаешь, где находишься? Для начала следовало озаботиться именно этим, и Аладдин не придумал ничего лучше, чем встать и пойти. Он приподнялся на локтях и тут же рухнул обратно, промазав мимо подушки и едва не раскроив себе череп о каменный пол. Голова взорвалась такой болью, что крик застрял где-то в горле, а все тело свело жуткой судорогой. Не потерять вновь сознание ему удалось лишь каким-то чудом. Некоторое время пришлось потратить на борьбу с цветными кругами в глазах, которые своими плясками лишь усугубляли его состояние. После этого он все же смог встать, выверяя каждое свое движение. — Ты куда это намылился, пацан? — Шепнули откуда-то из темноты. Аладдин повернул голову на звук, но говорящего человека смог увидеть едва-едва — проникающий сквозь высокий проем в стене желтый свет был слишком тусклым. — Я просто, — смутился Маги и поспешил уйти. Идея оказалась не самой удачной — уже после пары шагов ноги вдруг перестали его слушаться, однако рядом очень своевременно возникла стена, на которую он и оперся. Ее камень был прохладным и гладким, приятно холодил разгоряченный после долгого сна лоб, отчего ему, готовому упасть в обморок в любую минуту, стало немного легче. Потерев кулаком глаз и поправив подол измятой мантии, он медленно направился к выходу из комнаты, держась за стену одной рукой. Уже через несколько самых длинных в его жизни минут Маги оказался наруже. Отдышавшись, он отправился дальше вдоль по стене — направо и прямо. Идти выходило с трудом. Ноги были словно не его, зато боль ощущалась, как родная, а звон в голове все нарастал. При таком самочувствии и жить-то уже не хочется. И куда он только умудрился встрять? Нужно заречься трогать незнакомые заклинания из других миров. Через десяток шагов он уже приноровился, а методичные медленные движения собственных конечностей снова погрузили его в состояние между сном и явью, и тут… Надежная каменная стена, на которую он опирался, внезапно закончилась, и Аладдин понял, что падает. Грустная мысль о разбитом носе прервалась на середине, когда его лицо вдруг уткнулось во что-то теплое и упругое. Кожа? Человек? Чтобы не упасть снова, Маги покрепче обхватил его руками, чувствуя, как ослабшие ноги разъезжаются в разные стороны. Почти сразу после этого ему на бока легли чьи-то ладони… И вот это уже был повод для беспокойства. Это кто ещё такой снова собирается его полапать? Аладдин задёргался, пытаясь сбросить с себя чужие хваталки, и ещё сильнее вцепился в того человека, благодаря которому все ещё мог стоять. В тот момент он стал для него воплощением безопасности. Однако подстава ждала и с его стороны — вторая пара рук легко расцепила его слабенькие пальцы, и сопротивление стало бесполезно. Первые руки, с большими широкими ладонями, отодрали Аладдина от теплой опоры и поддержали, когда он собрался упасть в третий раз, запнувшись о собственную ногу, и лишившееся последних сил тело послушно обвисло в чужих объятиях, которые прочно зафиксировали его в одном положении. От встряски каша в его голове взболталась еще сильнее, и если бы было, чем тошнить, его точно уже бы вывернуло. Пока Маги пытался совладать с собственным телом, люди (похитившие его?) вокруг, которых было явно больше, чем двое, о чем-то заговорили, вероятно, обсуждали произошедшее. Их голоса звучали смутно, и Аладдин не мог сказать, знакомы они ему или нет. Его отвыкшие от света глаза слезились, но он сморгнул влагу и поднял взгляд наверх. Там, очерченные оранжевым светом от огня факелов, над ним возвышались несколько темных фигур. Одна из них, невысокая и стройная, приблизилась к нему и, кажется, наклонилась, потому что задумчивый хмык прозвучал совсем рядом. Аладдин проморгался и сощурился, пытаясь рассмотреть лицо. Против света было тяжело разглядеть хоть что-нибудь, но он все же смог различить тонкие черты лица и загадочно сверкающие в свете огней темные глаза, а также блеск золота. Краем сознания ему подумалось, что этот парень даже в такой ситуации не смог обойтись без ореола света над головой. — Все ясно, это глюки, — заключил Аладдин, окончательно потеряв желание что-либо предпринимать. — Почему ты так решил? — Вскинул бровь глюк. — Потому что ты умер, — пояснил Маги и задумался. — А если я тебя вижу, то получается… Я тоже умер? Эта мысль ему очень не понравилась — все внутренности словно обдало ледяной водой. Со стороны себя он не видел, но предполагал, что в его глазах тогда плескался настоящий ужас. Еще бы! Только умереть ему не хватало для полного счастья! А ведь он еще даже не спас мир от Аль-Сармен… Он исподлобья бросил взгляд на глюка: тот выпрямился и теперь с легким налетом недоумения осматривал его. Аладдин ожидал, что сейчас глюк начнет его утешать или, возможно, переубеждать, но тот вместо этого только дёрнул головой в такт каким-то своим мыслям и обронил: — Вот оно как. Аладдин странным образом успокоился от этой фразы и уткнулся взглядом в пол. — Да, именно так. Ему даже стало смешно от всей этой ситуации, хотя сорвавшиеся с его уст смешки были странно похожи на первые признаки подступающей истерики. Главный глюк переглянулся с двумя другими, стоящими рядом с ним, и аккуратно спросил: — Я сказал что-то смешное? — Нет, просто у тебя правда здорово получается косить под моего папу, — усмехнулся Аладдин и поднял взгляд на… Нет, это был не Соломон, но нечто, выглядящее совсем как он. И даже ведущее себя точно так же. — О, — глюк слегка поднял брови, — Тогда извини. — Ничего страшного, — Аладдин потупился. — Он умер сотни лет назад. Пару мгновений это недоразумение молча пялилось на него — Маги затылком чувствовал его по-соломоньи острый взгляд — после чего подняло голову и сухо спросило: — У него там все в порядке с головой? — Нет, — смешливо ответил мужской голос у Маги за спиной. — Прямо на темечке — огромная шишка. Аладдин только сейчас обратил внимание на то, что все это время на его затылке лежала огромная ладонь. Уже примерно догадываясь, кого там увидит, он обернулся и встретился глазами с Уго, который почему-то не был джинном. Тот улыбнулся ему и погладил по голове. Аладдин машинально ответил на улыбку — вышло натянуто — и отвернулся обратно, обнаружив по бокам от глюка Соломона глюков Арбу и Сетту. И понял, что накрыло его действительно сильно. Или он все же умер, что тоже вероятно. Люди из прошлого выглядели совсем как настоящие — не прозрачные, не слепленные из птичек Рух, а прям живые. Только вот непонятно, зачем они к нему пришли? Ладно Уго, у него были способы с ним связаться, хотя и тут есть вопросы, Соломона тоже с натяжкой можно объяснить, но вот зачем нарисовалась остальные двое? Присутствие Арбы в его голове само по себе было плохой новостью. Не значит ли это, что… — А! Я понял! — Аладдин вскинулся на глюков, озарённый догадкой. — Вы — посланники Священного дворца! — повернулся к Уго, ища подтверждения своей мысли, — Правда, Уго? — И, не обратив внимания на то, что тот от его слов только изумлённо выгнул брови, продолжил, смотря на трёх других. — И вы пришли, чтобы предупредить меня о новой опасности, грозящей этому миру! Что на этот раз? Снова вы, госпожа Арба? — Маги обвинительно ткнул пальцем в сумасшедшую волшебницу. — Вы явились сюда, чтобы забрать ее у меня, да? Даже не думайте, я не отдам вам Мудрость Соломона! — Чью-чью мудрость? — Прищурился глюк Сетта, чья саркастичная интонация заставила Аладдина почувствовать себя не в своей тарелке. Это чувство усилил глюк Соломон, не особо старательно пытающийся проглотить смешки и зажать рукой ухмылку. — И почему сразу я? — тихо буркнула глюк Арба, обидчиво надув губы. — Потому что… — Малыш, ты, случаем, не хочешь кушать? — Уго вскочил с пола и подхватил Аладдина на руки, незаметно поворачиваясь так, чтобы загородить собой недоумевающую Арбу. Наверное, просто не хотел, чтобы они подрались прямо здесь. И правильно — Аладдин был уверен, что с его нынешним уровнем сил он ее ни за что не одолеет. — А тут разве есть еда? — Он с сомнением посмотрел на друга. — Конечно, — Уго растерянно улыбнулся, — Почему нет? — Потому что все это плод моего воображения… — Ладно-ладно, пойдем, — Уго не дал ему додумать эту мысль и быстрым шагом направился… Куда-то. В иллюзорную столовую? Аладдин облокотился на чужое массивное плечо и попытался ещё раз допросить остальных троих глюков, идущих следом, надеясь получить наконец вразумительный ответ на вопрос «Что за чертовщина здесь происходит?». — Вы точно не собираетесь сообщать мне о чем-то важном? — Он подпёр голову рукой — его снова клонило в сон. — А должны? — Соломон наклонил голову набок, глядя на него снизу вверх. Кажется, ему даже было смешно. — Раз уж вы ко мне все явились, значит да, — рассудил Маги. — Мы к тебе никуда не являлись, — вставил нагнавший их Сетта. — Мы нашли тебя в пустыне и забрали с собой, чтобы ты там не умер. — Какой пустыне? — Аладдин нахмурился — картина событий, которую он нарисовал у себя в голове, на секунду дрогнула. — До того, как вы начали мне сниться, я был в общежитии академии. — Это мы у тебя хотели спросить, что ты делал в пустыне. Не самое лучшее место для ребенка вроде тебя, знаешь ли, — Сетта элегантно поправил очки и тем самым добавил своим словам ещё больше веса. Аладдин остро почувствовал, что что-то не так. Уже не впервые, на самом деле, но на этот раз ощущение было гораздо более отчётливым. Что-то здесь определенно не складывалось. А еще он только сейчас заметил, что все это время они говорили на языке Альма-Торрана. И не то, что бы ему было тяжело, все же язык он знал в совершенстве благодаря Мудрости… Кхм, Соломона. Но все же его несколько смущало то, что его собственные глюки не озаботились даже тем, чтобы говорить на более привычном ему языке. Он отвернулся обратно и поудобнее устроился на руках Уго — нужно было все обдумать. Более всего происходящее походило на какую-то изощренную иллюзию, хотя для иллюзии ощущалось слишком реально Или, в крайнем случае, на галлюцинацию, причиной которой стало использование того древнего заклинания непонятного назначения. Возможно, прямо сейчас он на самом деле находится в лазарете магноштадской Академии… Правда, раньше ему никогда не снился мирный Альма-Торран; вместо этого он каждую ночь наблюдал его гибель. А что же теперь? Арба, безумие во плоти, чья фанатичная любовь к Богу была столь велика, что во имя нее она обратила в пепел целый мир, сейчас озаряла темный коридор сиянием чистой добродетели, выражение которой застыло на ее лице; Аладдин знал, что ещё каких-то тысячу лет назад именно такой она и была, но после всех ее злодеяний такой ее образ вставал ему поперек горла. Соломон — тоже тот ещё фрукт. Аладдин привык видеть его измождённым уродливым стариком — таким он был в его снах о гибели Альма-Торрана, которые посещали Маги каждую ночь, — или светящимся золотым силуэтом… Ослепительным Богом, чья воля направляет целый мир. Сейчас же это был совершенно живой (выглядящий таковым) юноша лет семнадцати с горящими глазами и бодрым голосом, совсем, как в воспоминаниях Священного дворца, и Аладдин абсолютно не представлял, как ему на него реагировать. Что уж говорить про Сетту, Аладдин и вовсе не понимал, почему к нему явился его образ. Маги имел очень слабое отношение к названному брату Иснана, а Уго… Ну, он был здесь единственным, чье присутствие Аладдина не удивляло. Пусть и вел себя джинн (или все же нет?) весьма странно — Маги жаждал объяснений, и ожидал их именно от него, но тот играл в ту же игру, что и все остальные, и это начинало нервировать. Пока он тщетно пытался сопоставить в уме имеющиеся данные, они дошли до конца коридора и оказались в большом зале с высокими потолками и множеством ниш в стенах — Аладдин знал, что так в штабах Сопротивления выглядели столовые. Факелы в качестве освещения, группки волшебников в одинаковых красно-белых одеждах за столами, задорные улыбки на лицах… Да, все совсем как тогда, и от этой утопичной картины у него вдруг защемило в груди. Мирный Альма-Торран был прекрасен, особенно, когда знаешь, чем все закончилось для всех этих людей. — О, смотрите, там Иснан! — прощебетала Арба, указывая рукой на один из почти пустых столов, за которым сидел, обнявшись с бутылкой и кружкой зеленоволосый маг молнии, также резко помолодевший и будто бы никогда не бывший членом Аль-Сармен. — Брат! — проскрежетал Сетта и почти мгновенно оказался рядом, рывком выдрал у него из рук бутылку и кружку и принялся трясти за шкирку, — Опять ты на ночь напиваешься?! — Чтоб сны были яркие! — Иснан вяло отбивался от него и параллельно пытался дотянуться рукой до стоящей с краю стола кружки, на дне которой Аладдин заметил недопитое вино. — Опять завтра будешь с больной головой маяться, — неодобрительно сказала Арба. — О, и вы тут, — без особого удовольствия отметил Иснан, но оживился, когда ему на глаза попался маленький Маги, — Эй, это же тот мини-Соломончик, которого мы нашли вчера в пустыне! Оба упомянутых синхронно сморщились от нелепости прозвища, а вот остальным глюкам понравилось. — А ведь верно, сходство просто колоссальное! — усмехнулся Уго и усадил Маги на невысокую табуретку, держа его при этом за подмышки, как котенка. Аладдин готов был провалиться сквозь землю от странности происходящего. Все это было похоже на розыгрыш, очень масштабный и злой, но вряд ли кому-то пришло бы в голову устраивать подобное… Однако и этого его тяжелой судьбинушке показалось мало, чтобы окончательно отравить ему жизнь, потому что внезапный и оглушительный голодный рев его желудка слышали, скорее всего, даже сидящие в противоположных углах зала. Хоть стесняться собственных глюков и было бессмысленно, Аладдин вспыхнул по самую шею. — Вы чего ребенка голодом морите? — рассмеялся Иснан. — Он два дня в отключке провалялся! Как мы должны были его кормить? — громко ответил Уго; Аладдин попытался понять, что это ещё за два дня, о которых он говорил. Арба по-матерински улыбнулась ему — Маги чуть не поседел на месте — и поднялась. — Мы пришли сюда есть, так что пойду принесу чего-нибудь. — Не забудь про баланс между белками, жирами и углеводами, — возвел палец вверх Сетта; Арба закатила глаза и удалилась. Глюки расселись за столом: Уго сбоку от Аладдина, за ним Соломон, далее Иснан и Сетта, продолжающий внимательно блюсти сомнительную трезвость названного брата. Маги почувствовал себя загнанным в угол и немного сумасшедшим — галлюцинации окружали его со всех сторон, ух, даже холодок по спине пробежал. Что самое противное, свое тело и окружающую действительность он ощущал так, словно все это было настоящим — и нервный быстрый стук собственного сердца, и то, как к потной спине прилипла ткань мантии, как заусенцы на древесине табуретки впивались в кожу ног, как кто-то орет за окном вдалеке… Как будто ему итак мало было поводов для беспокойства. Взгляд его заметался по стенам — надежда найти брешь в этом странном видении была единственным, за что он цеплялся. Однако все было ровно, гладко и выглядело очень правдоподобно; даже Рух, которые он заметил, лишь присмотревшись, оказались черными, будто бы взаправду несли волю Иллаха… Эффект полного погружения удался на славу, тут не поспоришь. Глюки почему-то молчали; это было странно, ведь до этого они показались Аладдину довольно разговорчивыми, но, видимо, с уходом Арбы в суровом мужском коллективе кончились темы для беседы. Уж лучше бы они дальше болтали, подумалось ему, эта тишина напрягала гораздо сильнее, чем странные разговоры о пустынях и о том, что у него не все в порядке с головой. — Молодой человек, — раздалось, как ему показалось, прямо у него над ухом, хотя глюк Соломон сидел напротив. — Да? — Маги направил на него все свое внимание: может хоть он ему объяснит, что это все означает. — Плохо выглядишь, — глюк облокотился о столешницу, окинув его внимательным взглядом из-под стильной косой челки. — Что с тобой случилось перед тем, как ты оказался в пустыне? — Меня чем-то по голове приложило, — буркнул Аладдин. — Вот и вижу всякое. — Твою шишку я уже подлечил, — улыбнулся ему Уго, — Она не должна беспокоить. — Тут что-то посильнее шишки было, — помрачнел Аладдин ещё больше. — С какого ты континента? Ты жил в городе под властью Собора? — вклинился Сетта. «Почему они ведут себя так, будто не знают, что я не из Альма-Торрана? Мы ведь все понимаем, как глупо это выглядит…» — Я из Магноштадта, — ответил Аладдин. — Никогда не слышал о таком месте, — вскинул брови Уго; Маги посмотрел на него, как на умалишенного. Уж кто-кто, а Уго должен был лучше всех знать географию созданного им же самим мира. — Бывшее королевство Мусташим, — пояснил Маги на всякий случай. — Наверное, это где-то очень далеко, — Уго растерянно почесал подбородок, а остальные пожали плечами. — И что там у вас случилось? — Там был переворот, волшебники свергли монархию, во главе страны стал Дедушка Канцлер… — машинально перечислил основные события становления Магноштадта как государства Аладдин. — Это что, экзамен по истории? — Выходит, ты сбежал от военных действий? — заключил Уго и сочувственно посмотрел на него сквозь очки. — А твоя семья? Маги неуверенно скосил глаза на Соломона; тот перехватил его взгляд и недоуменно выгнул бровь. Аладдин глупо захлопал на него ресницами, снова покраснел и уставился в столешницу. Что на это вообще можно ответить? — А вот и я! — прощебетала вернувшаяся Арба из-за заставленного явствами круглого подноса, спасая Маги из этой щепетильной ситуации. Уго подскочил и принялся помогать ей расставлять иллюзорные угощения: корзинку с фруктами, каждый из которых Аладдин видел впервые в жизни, исходящую паром пиалу с прозрачным супом, блюдо с ароматными запечеными окорочками, пару стаклянных бутылей и несколько пышных хлебных лепёшек. — Наедаться на ночь, — неодобрительно покачал головой Сетта, — Это совсем не круто. Перед Аладдином возникла пиала с супом; золотистый бульон потрясающе пах специями и мясом. Маги тщетно пытался убедить себя, что это все ненастоящее, но слюна все равно заполнила рот, а кишки в очередной раз свернулись морским узлом. В одну руку ему вложили деревянную ложку, в другую кусок лепешки, и он, чувствуя себя последним маразматиком — подумать только, он собирается есть еду-галлюцинацию — торопливо заработал челюстями. Дно пиалы он увидел меньше, чем через минуту; горячая жидкость приятно согрела желудок, и жить захотелось чуточку больше. Через секунду на месте пустой пиалы появилась тарелка с окорочком, на который он накинулся, не раздумывая. — Ха-ха, он такой милый, — умилилась Арба, в руках которой Маги заметил лишь кружку с вином, которую она держала, оттопырив мизинчик — наверное, пеклась о фигуре. — Совсем как вы, юный господин, только у вас в этом возрасте аппетит был прескверный. — Перестань называть меня юным господином, — скуксился Соломон; при взгляде на его кислое лицо Аладдину даже стало смешно, но это чувство вскоре уступило место бессмысленному сожалению — все, что он видит, это всего лишь ничего не значащий глюк; Соломон давно мертв, Арба и Иснан уже тысячу лет служат лишь цели уничтожить мир, Уго заточен в Священном дворце, останки Сетты похоронены на пепелище Альма-Торрана… Долго ли он ещё собирается тут торчать? Хоть это видение и казалось ему в какой-то степени уютным и трогающим сердце, это всего лишь видение, а глюки, какими бы гостеприимными они ни были, оставались бессмысленными играми его разума. Они даже не собирались говорить ему ничего важного, так какой от них прок? Лишний раз напомнить ему, к чему может привести война с Судьбой? Он итак прекрасно все помнит… Нужно поскорее прочистить мозги и занять их мыслями о существующем мире. Здесь бы очень помогла Мудрость… Кхм, Соломона, но в присутствии Арбы Аладдин опасался ее использовать — а вдруг она все же проникла к нему в голову. Нехитрый план созрел мгновенно: — Мне надо в туалет! — выпалил он и вылетел из-за стола пулей, такой маневр отдался набатом в голове, но не замедлил его ни на секунду. На брошенное кем-то: — А ты хоть знаешь, где он находится? — он честно ответил: — Нет, — и на все той же скорости выбежал из помещения, каким-то совершенно мистическим образом ни разу не споткнувшись и не упав. Он остановился за углом, устало облокотился о стену и сокрушенно выдохнул: градус стресса за считанные мгновения подскочил до заоблачной отметки. Он понимал, что со стороны глюков выглядел максимально глупо и неестественно, но думать об этом было слишком поздно. Аккуратно выглянув из-за косяка, он наткнулся на пару недоуменных взглядов, направленных четко на него, и тут же спрятался обратно. «Это было очень умно, — заключил он и обречённо накрыл рукой глаза. — Но теперь меня хотя бы не видно.» Он здраво рассудил, что раз это все иллюзия, Мудрость Соломона должна непременно ее развеять. Или хотя бы показать, как из этого дурдома выбраться, тут уж как получится. Он старался не думать о том, что сил у него едва ли хватит на активирование этой магии; он просто должен был это сделать и сделал, отчётливо чувствуя, как утекают силы из тела. Рух, явившиеся на его зов, были такими же черными, как и те, что он увидел в столовой; но это были не порочные Рух — те он бы не с чем не спутал, слишком часто приходилось сталкиваться с ними… Нет, от этих исходило совершенно другое ощущение, будто бы от чего-то большого и темного… «Иллах? — догадался Аладдин и вздрогнул. — Откуда бы ему тут взяться? Папа же запечатал его, он больше не имеет власти над Рух…» Попытки понять, откуда в мире Соломона мог взяться Иллах, не дали ничего. Аль-Сармен не могли освободить его так скоро, сам он вылезти тоже не мог, но Рух были наполнены его волей и это факт. Так какого.? На негнущихся ногах он вернулся за стол, сопровождаемый взглядами пяти пар глаз. Это что же получается? Он находится в месте, похожем на Альма-Торран, его окружают не-мертвые люди, жившие в Альма-Торране, и Рух вокруг как будто были присланы с любовью прямиком оттуда же… И все это не глюк. «Ну не переместился же я в Альма-Торран, в самом деле…» — усмехнулся он и почувствовал, как пот стекает по виску. Прокрутил мысль у себя в голове ещё раз. Сопоставил факты. Осмотрелся. Замер. «То заклинание соединяло миры?..» Если подумать, то это все объясняло, но… Он медленно обвел широко разинутыми глазами сидящих вокруг людей, держа в голове свою мысль. И осознал. — Так вы что, настоящие?!!! Волшебники повернулись к нему с одинаковыми выражениями удивления на лицах. — Ну… Да? — пару мгновений тишины спустя ответила Арба. Вскочивший на ноги от переизбытка эмоций Аладдин покосился на нее и медленно сел обратно, чувствуя себя несчастной жертвой всемирного заговора. На осознание произошедшего уходили все его интеллектуальные ресурсы. «Я в Альма-Торране?» «Я в Альма-Торране…» «Я в Альма-Торране?!» «Да как же так-то?..» Он крутил эту мысль и так и сяк, но она просто не вмещалась в рамки его представлений о мире. Честно говоря, Аладдин даже не знал, как к ней относиться. Он всегда осознанно абстрагивался от Альма-Торрана — мысли о нем заставляли его чувствовать себя одиноким и брошенным, и тем самым мешали его основной цели. Ведь у него уже был мир, который он любил и должен был защищать, были дорогие ему люди — Али-Баба, его дорогой друг, прелестная госпожа Мор, Сфинтус, Титус, Дедушка Канцлер… А Бабуля называла его сыном. Ты не такой, как все, Аладдин. Ты был рожден с особой целью. У тебя нет родителей. У тебя нет семьи. Кажется, об этом ты говорил, Уго? Безусловно, ты был прав, но не слишком ли жестоко звучали эти слова? Ты лишь должен следовать за Великим потоком. Да, все было именно так, и он отлично справлялся со своей миссией — при воспоминаниях о родном мире его сердце не замирало, а глаза оставались сухими. Аладдин небезосновательно гордился своей выдержкой. Но Альма-Торран не отпускал его. Он напоминал о себе кошмарами по ночам, наполненными криками умирающих, грохотом рушащегося мира и блеском безумных глаз убийцы его матери. И вот теперь он подобрался к нему совсем близко… «И почему я так реагирую? — От этой мысли паника никуда не делась, но он буквально заставил себя взять себя в руки. — Разве произошло нечто плохое? Кто-то умер? Нет, напротив, мертвые сейчас живы… Радоваться нужно… Ох, да кого я обманываю, это просто безумие!» Тихое истеричное хихиканье, просочившееся сквозь сжатые губы, заставило его почти возненавидеть себя за несдержанность. Ой, подумаешь, он всего лишь переместился на тысячу лет назад в другой мир. Да он каждый день три раза перед едой только этим и занимался. И чего тут нервничать-то? Ему стало почти смешно — в умении попадать в странные и удивительные ситуации он, наверное, превзошел даже Али-Бабу. «И что же теперь делать? — повис в голове закономерный вопрос. Очень жаль, что ему ни разу за жизнь не попалось пособие «Что делать, если вы случайно оказались в Альма-Торране?», хотя он сомневался, что такое вообще существует. Но если бы существовало, что бы там было написано? — Я должен вернуться обратно… И спасти свой мир. Альма-Торрану ведь уже не поможешь…» Хотя. Он же сейчас в прошлом. Он может влиять на события, а люди, окружающие его сейчас, ткали историю этого мира собственными руками. «Звучит как очень плохая идея.» С другой стороны… Он разве никогда не хотел встретиться с ними? Грех упускать столь уникальную возможность, в самом деле. А паники-то развел, как будто не на родину попал, а в плен к работорговцам или еще куда похуже, стыдоба. Краснеть к тому времени он уже устал, поэтому лишь вдохнул несколько раз медленно и очень шумно, чем опять привлек к себе внимание волшебников. — Тебе ещё не надоело? — выгнул бровь Иснан. — Я уже спокоен, — процедил сквозь зубы Аладдин с одной лишь мыслью в голове: держи себя в руках. Первое впечатление о нем итак было хуже некуда, а ему с ними ещё надо будет как-то налаживать контакт. — Хватит издеваться над мальчиком, он, должно быть, пережил ужасные вещи, — строго глянула на мага молнии Арба, но в следующий миг уже ласково улыбалась Маги. — Кстати, мы ведь даже не знаем, как тебя зовут! Представишься? — Я Аладдин, — выдавил он и тут же обругал себя за то, что его голос звучал как скрип двери ржавой железной клетки. Даже такая вся из себя милая и добрая, Арба… вызывала у него не самые радужные ассоциации. — Выпьем за знакомство, — Иснан дождался, пока внимание Сетты ослабнет и залпом осушил кружку, за что моментально схлопотал. — А мы — Сопротивление! — с гордостью сказал Уго и приобнял Маги за плечи, — Ты сейчас находишься на нашем ходячем острове — одном из моих лучших творений! Уго рассказал ему о целях Сопротивления, представил ему всех сидящих за столом — Аладдину пришлось напрячь все свое актерское мастерство, чтобы показать, что все это для него действительно стало открытием — и наплел чего-то заумного о строении ходячего острова, отчего мозги закипели, как показалось Аладдину, не только у него. — Уго — умнейший волшебник среди нас, — прервал его вдохновенную речь Соломон, благодаря чему Уго замолчал, и все смогли облегчённо выдохнуть. — Не исключаю, что умнее него нет и во всем мире. — Только магой все его «творения» жрут тоннами, — ворчливо добавил Иснан, — Весь день я только и делаю, что отдаю его этой штуке. — Тратится не твой магой, а Священного посоха, — процедил Уго. Это могло бы стать началом очередной перепалки, а Аладдин знал, что эти двое любят побарагозить — между ними уже засверкали молнии и грянул гром. И, хотя успокаивать их было далеко не его обязанностью, он вмешался с внезапным даже для себя самого вопросом: — Расскажите, как вы нашли меня? — О! — Иснан охотно переключился на новую тему. — Хочешь узнать? — Аладдин энергично кивнул. — Ну хорошо. В общем, мы уже…***
…Две недели подряд они странствовали на ходячем острове по континенту, направляясь к селению Отшельников, в котором недавно уничтожили гунуд. Нужно было убедиться, что им комфортно под Изоляционным барьером; кроме того, у Сопротивления была информация, что по соседству с Отшельниками находилась деревня Монтикор, которых давно угнетали праведники. Естественно, что они не могли оставить это без внимания. Тянулся очередной скучный день; они уже больше недели пытались пересечь огромную пустыню, в центре которой и жили Отшельники. Было чертовски жарко — стоял полдень, и солнце шпарило как не в себя. Воздух пах раскаленным песком, и дышать им было больно. Носители Священных посохов проводили послеобеденное время на просторном балконе верхнего этажа; там же находился пункт подачи магоя в механизм ходячего острова, где работал Иснан вместе с другими магами молнии. Все планы были обсуждены, вопросы улажены, делать было нечего, потому они лишь праздно сидели и изредка обменивались какими-то комментариями, посматривая вокруг. И то ли это от жары мушки в глазах забегали, то ли и в правду что-то было, но в глаза Фалан как-то бросилась мелкая черная точка, горящая на монотонном полотне жёлтого песка сбоку от опор ходячего острова. Лениво облокотившись через ограду, Фалан сощурилась на точку с вопросительным «Ару?» и с недоумением различила в ней человеческий силуэт. — Ты чего? — наклонился к ней Вахид, и его рука на ее груди сжалась чуть сильнее. — Ты тоже это видишь? — кивнула она головой на точку… Стремительно уплывающую назад. Вахид перегнулся через перила и вылупил единственный глаз на человека (?). — И у кого из нас два глаза, женщина?! — гаркнул он на жену и обернулся к другим носителям Священных посохов. — Ребят, человек за бортом! Иснан вместе с другими остановил подачу магоя к механизму и громадина остановилась. Компания собралась у края балкона, где все убедились, что загадочная точка действительно была человеком, и было принято решение его подобрать. — Мы же хорошие парни, — пожал плечами Соломон, за которым оставалось последнее слово. — Нужно соответствовать. Они в два счета спустились на магии левитации и встали в круг вокруг своей находки — одетого в чёрный балахон мальчика лет двенадцати с прелестным нежным личиком и копной синих волос, убранных в длинную тонкую косу. Малыш лежал на спине, не подавая признаков жизни, цвет его лица опасно приближался к серому, а сквозь синяки под глазами, казалось, можно было различить очертания черепа. Но первым делом они обратили внимание на другое. — Соломон, мы, кажется, нашли твоего потерянного родственника, — озвучила общую мысль Фалан. — Не говори ерунды, я его вижу впервые в жизни, — нахмурился Соломон; он точно знал, что никаких живых родственников у него, кроме Давида, нет, и, честно говоря, о большой семье никогда не мечтал. Но даже он не мог отрицать, что мальчик был… Довольно сильно на него похож. Да что тут говорить, это сходство не мог заметить разве что слепой. Даже прически были одинаковыми! Уго сел на колени возле мальчика и взял его на руки, чтобы проверить его состояние. Рука волшебника, в которой он сосредоточил медицинское заклинание, мягко легла на бледный лобик. — Ну? — поторопил Сетта через полминуты. — Истощение у него почти смертельное, — Уго напряжённо поджал губы. — В его теле почти нет магоя. Скорее всего, он попал сюда не своим ходом, а с помощью магии… Которая оказалась для него неподъемной. Если ничего не сделать, он и до следующего дня не протянет. — Тогда чего мы ждём? — У Арбы сердце разрывалось при виде ребенка в таком ужасном состоянии. — Нужно отнести его в наш лазарет и- Ее прервал тоненький голосок — мальчик зашевелился на руках Уго и слабо застонал, но тут же обмяк и безвольно запрокинул голову. — Шевелится — хороший знак, — дёрнул кольцом в губе Вахид. — Поторопимся, — Уго поднялся с мальчиком на руках, и они взлетели снова. Как и было сказано, ребенка они отнесли в лазарет, где волшебники-медики под надзором Уго тщательно его осмотрели и подлечили, и, хотя он так и не пришел в себя, теперь они были спокойны за его жизнь. Уго также заинтересовался магическими артефактами, которые отыскал на теле мальца — но при ближайшем рассмотрении камни, вживленные ему в руки, оказались весьма примитивны, правда функцию выполняли какую-то странную — изолировали собственный магой мальчика от… от какого-то внешнего воздействия, но Уго так и не смог понять, от какого; а вот тот, что висел у него на лбу, поразил волшебника искусностью, с которой был сделан. Пожалуй, если бы он сам задался целью создать подобный артефакт, он сделал бы все точно так же, не меняя ни одной детали. Обо всем этом учёный рассказал товарищам за обедом, щедро справив свою речь научными терминами, чем надёжно отбил аппетит некоторым из друзей. — Кстати! — вклинился Уго в рассказ, отчего Иснан заскрипел зубами. — Я ведь так и не спросил. Откуда у тебя этот артефакт на твоем лбу? Он потрясающе сделан, я бы хотел пообщаться с его мастером. Ох, вот такого вопроса Аладдин что-то совсем не ожидал. Чего бы такого соврать? — Э-э-э… Ну, его сделал один мой друг… Но он живёт очень… Очень далеко, вряд ли удастся отыскать его… — он бы не смог сказать ещё менее убедительно, даже если бы очень постарался. Да что с ним вообще происходит? Раньше он легко и непринужденно увиливал от любых неудобных вопросов, а тут краснеет и мнется, и язык будто стал деревянным. Почему именно этим людям так тяжело лгать в лицо? — Очень жаль, — огорчился Уго. — Ну, тогда ничего не подела- — Вы уже закончили? — взвился Иснан, недовольный, что его так нагло и надолго прервали. — Брат, мы все внимательно тебя слушаем, — мягким успокаивающим голосом произнес Сетта. — Ты великолепный рассказчик. — Ой, ну перестань, — маг молнии тут же раскраснелся как школьница, но их с братом традиционное воркование вскоре затянулось, поэтому рассказ продолжил Соломон: — Два дня ты пролежал без сознания, и к вечеру второго дня, то есть приблизительно полчаса назад…***
…Тем же составом они направлялись к спальням после бурного обсуждения планов на будущее. День был не особенно насыщенный, так что сна было ни в одном глазу, и они, увлекшись новой беседой, остановились у поворота рядом с лазаретом. — А ещё странно, что сам Давид так ни разу и не показался с того времени, как началось наше восстание. — Поправил очки Уго — этот вопрос давно его волновал. — Он занятой человек, вот и не выходит из Центрального храма, — пожала плечами Арба со знанием дела: все же, она долгое время служила Старейшине и знала, о чем говорила. — Да-да, сидит в самом глубоком подвале и ест младе- Соломон со стуком захлопнул рот на полуслове — чьи-то холодные маленькие ручки вынырнули из темноты позади него и стиснули его поперек живота, а такой же маленький и холодный нос уткнулся в ложбинку позвоночника на уровне талии и горячо задышал; такое же мелкое и весьма костлявое тельце, которому и принадлежали конечности, повисло на нем сзади, и, честно говоря, он даже немного струхнул (но об этом, конечно, не сказал). — Соломон? Ты чего? — Тут кто-то очень рад меня видеть, — пошутил он и указал вниз; Уго зашёл ему за спину и прокомментировал: — Это же тот мальчик из пустыни! Когда учёный попытался отодрать мальчишку от его новой плюшевой игрушки, тот вцепился в нее с новой силой, да так, что Соломон едва не расстался со своим ужином. — …А ещё ты так оттянул мне волосы, что у меня в шее хрустнуло. Даже испугался, что ты с меня скальп снимешь. Аладдин сполз под стол под дружный гогот остальных волшебников. — Ну извини, — пробурчал он из-под столешницы. Он и так прекрасно знал, что вел себя глупо, зачем тыкать ему этим в лицо? Ах да, Соломон всегда любил подтроллить, а теперь у Аладдина появилась возможность насладиться его чувством юмора… Как следует насладиться. — Ха-ха, да ладно. — Соломон мелодично рассмеялся и закинул в рот какой-то похожий на паука фрукт. Маги изумился, как подобное вообще можно есть, и попытался выудить из корзины что-нибудь более похожее на привычные ему плоды. Нашел нечто, напоминающее виноград и занялся им. — Так, о чем это я. Когда мы всё-таки…***
…Отцепить этого прилипалу они смогли лишь в четыре руки; ослабевший мальчик совсем не держался на ногах, и Уго сел рядом с ним на корточки, поддерживая подмышками. — Как он умудрился выйти из лазарета в таком состоянии? — удивился Сетта, подходя ближе и вглядываясь мальчику в лицо, окрашенное в блеклый оранжевый дрожащим светом факелов на стенах. Осоловевший расфокусированный взгляд ребенка скользил из стороны в сторону, и они смогли рассмотреть их цвет — насыщенный синий — ещё один плюсик в копилку похожестей найденыша и их лидера. Соломон в очередной раз отмахнулся от всех их подколов — за последние два дня шутками про «братика», «племянника», а один раз даже «сыночка» (Аладдин поперхнулся) они его уже доконали, и наклонился к мальчику поближе. Ребенок задержался взглядом на его лице и сощурился — то ли узнать пытался, то ли просто рассмотреть, и через пару секунд он, видимо, закончил осмотр — вот только его дальнейшее поведение Соломона удивило. Лицо мальчика чуть вытянулось, он быстро заморгал и попытался посмотреть на него под другим углом, наклонив голову в бок и глядя так, будто бы узнал Соломона, но не мог поверить, что это действительно он. — Все ясно, это глюки, — вздохнул он и устало обвис в руках Уго; в его взгляде, которым он продолжал сверлить Иоахаз Абрахама, появилось что-то, похожее на досаду. Такая реакция Соломона позабавила: когда он спасал людей из гунудов, его чаще всего называли посланником или даже самим Богом, а вот глюк — это что-то новенькое. — Почему ты так решил? — поинтересовался он. — Потому что ты умер, — буднично ответил ему мальчик, внося тем самым некоторую ясность: очевидно, он просто перепутал Соломона с кем-то (возможно, даже родственником). — А если я тебя вижу, то получается… Я тоже умер? От собственного предположения ребенок пришел в ужас; более сострадательная часть их компании в лице Уго и Арбы тут же прониклась к нему жалостью. — Вот оно как. — бездумно сказал нисколько не впечатленный Соломон в ответ. — …Да, именно так. — после странно напряжённой паузы ответил найденыш почему-то севшим голосом… А потом и вовсе засмеялся каким-то нездоровым смехом. Арба ткнула Соломону локтем под ребра, как всегда делала, когда считала, что он своими словами задел чьи-то нежные чувства; если перевести в слова, это значило бы примерно «Быстро успокой его, чурбан ты бесчувственный!». Соломон, однако, был уверен, что не сказал ни единого грубого слова, но переть против Арбы было бесполезно даже для него. — Я сказал что-то смешное? — неохотно спросил он, кося глазами в ее сторону, чтобы проверить, чем она будет недовольна на этот раз. — Нет, просто у тебя правда здорово получается косить под моего папу, — ответил малец. Соломон вновь перевел недоуменный взгляд на него: удивил сам факт того, что он способен быть похож на чьего-то папу. Остальные же напряглись, потому что разговор заходил в какое-то странное русло. — О, — произнес Иоахаз Абрахам несколько растерянно — не знал, как на подобное реагировать, но второй тычок от Арбы намекнул весьма непрозрачно, — Тогда извини. — Ничего страшного, — мальчонка опустил голову, вероятно, загрустил от воспоминаний о близком человеке или как там это обычно происходит… Соломон не разбирался в подобных вещах. — Он умер сотни лет назад. «Да он же просто бредит, » — осенило волшебника. И чего он тут разнервничался? Мальчуган просто-напросто не отвечает за то, что говорит, воспринимать его слова всерьез было бессмысленно с самого начала. — У него там все в порядке с головой? — спросил он, когда Уго закончил свои медицинские штуки и убрал руку с головы мальчонки. — Нет, — ответил Уго. — Прямо на темечке — огромная шишка. Мальчонка почти подпрыгнул от звука голоса ученого и дергано обернулся назад, после чего его глаза увеличились ещё втрое, когда он снова посмотрел на них троих. При взгляде на Арбу он и вовсе сглотнул, уставившись на них с таким напряжением, будто их присутствие было самой шокирующей вещью, которую ему доводилось пережить. В каком-то смысле это было даже лестно, но вряд ли такая реакция была вызвана каким-то благоговейным трепетом ребенка перед кумирами. — А! Я понял! — вдруг дернулся мальчик после нескольких мгновений задумчивого молчания, и все они тут же изобразили заинтересованность на лицах. — Вы — посланники Священного дворца! Правда, Уго? — он странно быстро оживился и обращался к Уго так, будто давно его знал… Откуда бы? Учёный и сам хотел бы получить ответ на этот вопрос, как и на то, почему из всех малыш обратился именно к нему, ещё и с такой убежденностью, будто бы он отвечал за все процессы в этом мире. — И вы пришли, чтобы предупредить меня о новой опасности, грозящей этому миру! — мысль о том, что мальчуган слишком много книг о приключениях читал на ночь, возникла в их головах удивительно синхронно. — Что на этот раз? Снова вы, госпожа Арба? Маленький пальчик мальчишки уверенно тыкнул в сторону мечницы, в то время как он сам гневно задышал и сверкнул глазами, что одновременно и расмешило их, и заставило недоумевать. И чем ему Арба-то не угодила? — Вы явились сюда, чтобы забрать ее у меня, да? — продолжил маленький выдумщик, напустив в свой голос мягких понимающих ноток, будто видел насквозь ее и все ее «темные желания», но после вскрикнул воинственно: — Даже не думайте, я не отдам вам Мудрость Соломона! Соломон удивленно хихикнул и задумался о том, что произнесённое мальчиком звучало, как неплохое название для мемуаров; Сетта покосился на него, выискивая ту самую мудрость, но не нашел и уточнил у ребенка: — Чью-чью мудрость? — И почему сразу я? — Арба всерьез обеспокоилась тем, в чем мальчик ее обвинил. — Потому что… — тот уже открыл рот, чтобы расписать ей ее грехи, но Уго отвлек его на мысль о еде — весьма разумно, если вспомнить, что тот не ел минимум два дня. — …И вот мы пришли сюда, я рассказал тебе эту историю и все пришло к текущему моменту, — Соломон театрально взмахнул руками и на сей торжественной ноте замолк. Аладдин с трудом подавил желание с силой впечататься лбом в столешницу, чтобы до крови и потери сознания, чтобы хотя бы таким образом отвлечь окружающих от этого… Позора. Подлый Соломон знатно поглумился над ним, щедро сдобрив свой рассказ шутеечками и другой отсебятиной. Волшебники вокруг улыбались и хихикали. — Да, все так и было, — подтвердил Уго, улыбчиво щуря глаза за очками. — Надеюсь, те бредни, которые ты говорил тогда, были вызваны голодом, — строгий голос Сетты прозвучал после мягкого голоса ученого очень контрастно. — Иначе я тебе не завидую. Маги не удивился тому, что ледяной волшебник считает его сумасшедшим, но Арба заступилась за него: — Конечно, Аладдин просто был напуган и истощен, сам подумай, в какой ситуации он оказался. После ужасов войны… — Маги на секунду задумался, о какой войне она говорит, но тут же одернул себя, вспомнив, как наплел им о Магноштадте. Похоже, в ближайшее время ему придется поддерживать эту легенду — вряд ли они поверят в то, что он прибыл из будущего другого мира. — …И пустыни оказаться среди незнакомых людей. А ведь он просто ребенок. Аладдин зацепился слухом за ее последнюю фразу — и внутри все как-то неприятно сжалось. Он сам никогда не думал о себе в таком ключе — ни Священный дворец, ни полные бандитов пустыни, ни опасное подземелье Амона и уж тем более не дворец Синдрии, где его считали как минимум талантливым волшебником и как максимум великим Маги, способным решить все их проблемы, не походили на места, в которых детям было самое место, и вести себя всегда нужно было соответствующе. С получением Мудрости… Кхм, Соломона и вместе с ней миссии по спасению мира подобные мысли и вовсе стали звучать, как оправдания, и он строго-настрого запретил себе даже на секунду запускать их в свою голову. Какой к Иллаху он ребенок, когда на его плечах лежит ответственность за жизни жителей целого мира? С другой стороны, забавно было слышать подобное от той, кто лишила его нормального детства. Он хотел возразить что-то, нагло заявить «Я не ребенок!», но посреди первого же слова чуть не порвал рот в оглушительном зевке, едва не проглотив язык. Съеденное приятной тяжестью лежало в желудке, лишь усиливая чувство усталости, так что Маги сразу понял, что в борьбе с сонливостью у него нет и шанса, но разве мог он просто взять и заснуть, когда вокруг него происходило то, что происходило? Нет, это исключено. — Маленьким детям уже пора спать, — протянул Иснан, даже не взглянув на него: его вниманием давно владела бутылка, отставленная строгим братом на другой конец стола. — Как и всем нам, уже достаточно поздно, — материнским тоном сказала Арба и поднялась со своего места, отставив в сторону пустую кружку. — Я провожу Аладдина до лазарета, а вы, мальчики, идите спать, но не забудьте убрать грязную посуду. — Она подошла к Аладдину и мягко потянула его за плечо. — Пойдем. Аладдин бросил беспомощный взгляд на сидящих за столом, но те лишь помахали ему руками, а Уго пожелал спокойной ночи. Аккуратная, но властная хватка мечницы на плече заставляла колючие мурашки волнами распространяться по его телу. Сама по себе перспектива ночевать одному в целом мире, где он почти никого не знал, совсем ему не прельщала, но его мнения здесь, очевидно, никто не спрашивал. Так что он послушно поплелся за женщиной, напряжённо вглядываясь в ее изящную походку и отставая от нее на два шага. Просто так, на всякий случай. — Ну что же ты, как неродной, — мягкий обволакивающий голос Арбы гулко отражался от стен, и от его звучания уверенность Аладдина в том, что она здесь же его и прирежет, только крепла. — Знаешь, ещё рано об этом говорить, но, если вдруг тебе некуда пойти, ты можешь остаться у нас. Разумеется, если ты разделяешь идеи юного господина. Она остановилась и повернулась к нему, чуть наклонившись, и улыбалась такой искренней улыбкой, что Аладдин воочию смог увидеть тень жуткого оскала. — Да-да… Конечно. — пробормотал он, хотя до его разума дошла едва ли половина от всего смысла ее слов. Стук сердца неприятно отдавался у Маги в животе. Он пытался не смотреть в сторону ее лица, но отвести взгляд казалось равносильным просьбе «убейте меня, пожалуйста». Поэтому смотрел он немного пониже, чтобы сохранять хоть какое-то подобие вежливости. Грудь, да… У Арбы была красивая грудь. Она не смогла не распознать в его голосе напряжённых ноток — не распознать их мог бы только глухой, — поэтому с дальнейшими разговорами лезть не стала, лишь снова улыбнулась и провела по его голове мягкой ладонью, после чего продолжила свой путь дальше по коридору. Аладдин вспомнил, что она была так же ласкова с его мамой. И что с ней стало потом. Жёлтый свет факелов скакал по стенам, и те будто дрожали. Спустя три поворота они остановились у знакомого проема в стене, ведущего в помещение настолько темное и тихое, что Аладдин почувствовал, как все его естество отчаянно рвется туда. — Постарайся никого не разбудить, пока будешь добираться до своей постели, — шепнула ему Арба. — Сладких снов. И она ушла. Аладдин какое-то время вслушивался в тихий шорох ее шагов, и скованность в суставах отпустила его только когда, когда этот звук полностью стих. Он кинулся в потрясающе уютную темноту максимально быстро, чтобы это все ещё попадало под условие «никого не разбудить». Какая удача, что его место находилось у самой стены, и найти его не составило труда. Он аккуратно лег на тонкий матрас, будто сомневаясь, что он не провалится под ним, как болото, примостил голову на знакомую подушку. Она пахла травами. Люди вокруг шумно дышали, кто-то храпел, кто-то постанывал от боли. Не самая лучшая обстановка для радужных снов, но на них он и не рассчитывал. Впечатления весомо давили на мозг. Альма-Торран, надо же. Он, считай, оказался… Дома? Здесь он был зачат. Здесь все началось. Папа, мама, Уго… Все они тут. Его семья. Ну, маму он пока не встретил. Хотелось бы ее увидеть… Он заснул. Сомнения и надежды раскалёнными искрами до последнего жалили его разум, пока глубокий болезненный сон не накрыл его с головой.***
Аладдин распахнул глаза, осмотрелся и облегченно выдохнул — никаких Соломонов, Арб, Уго и прочих живых мертвецов и подозрительных личностей поблизости не наблюдалось. Значит, ему все приснилось, и ни в какой Альма-Торран он не попадал. Слава Великой Рух! А ведь он уже приготовился к худшему. Непонятно было разве что, почему он проснулся не от звука колокола, но, мало ли, его сняли, чтобы протереть от ржавчины. Где-то рядом громко топали. Аладдин повернул голову на звук и увидел людей в дверном проёме. Одетых в белое и красное, с длинными золотистыми посохами в руках и красными знаками на лбах. Ах, так это был не сон. В мелькнувшей между высокими фигурами волшебников рыжей шевелюре он без особого удивления узнал Фалан. Она раздавала указания, лениво взмахивая руками, и ее невероятная грудь потрясающе колыхалась от каждого движения тонких плеч — это зрелище немного успокоило его нервы, и Маги сел, чем была очень недовольна его поясница — от сна на полу он отвык ещё в Балбадде. Аладдин встал и направился к выходу, не потрудившись даже сложить покрывало. Глаза его расширялись все больше и больше при виде суеты в коридоре. Свет утреннего солнца лился из крестообразных окон, окрашивал камень стен в песочные и нежно-розовые цвета, голоса волшебников оживлённо гудели, повсюду блестели улыбки. Мимо, громко ударяя пятками по полу, прошел серокожий циклоп, возвышающийся над людьми на несколько голов. Заметив, видимо, ошалевший взгляд Маги, вставшего как вкопанный при виде такой экзотики, он покосился на него огромным круглым глазом с пушистыми ресницами и помахал здоровой лапищей, после чего скрылся за поворотом. Аладдин с силой надавил ладонью на глаза, чтобы они ненароком не выпали из орбит, и подобрал челюсть, облокотившись боком о косяк. Не то, чтобы он испугался или удивился. Просто все ещё не до конца поверил. При свете дня все выглядело на порядок реальнее, чем вчера, когда только факелы освещали пустые коридоры. И факт того, что он очутился в далёком прошлом, уже не казался огромным тяжёлым комом в груди, мешавшим здраво мыслить. Все тело зудело и ломило, и первым делом захотелось привести себя в порядок. Знать бы ещё, где это можно сделать, но не спрашивать же. Он пошел туда, откуда шли все волшебники — рассудил, что ранним утром все идут со стороны спален, а значит, где-то там найдется и купальня. Его мысли оказались верны, и вскоре Аладдин, разом посвежевший от теплой чистой воды, отправился искать знакомые лица. Арба правильно тогда сказала — ему некуда здесь пойти, кроме как остаться подле своей настоящей семьи и единственных людей во всем мире, которых он знал в лицо. А значит, нужно напроситься к ним жить. В Сопротивлении были рады всем волшебникам, разделяющим их взгляды, но Аладдин должен был подобраться максимально близко к Соломону и остальным, чтобы в нужные моменты иметь возможность влиять на них… Чтобы иметь возможность спасти их. Эта мысль о том, что он мог бы попытаться изменить будущее, предотвратить трагедию Альма-Торрана… Она звучала совершенно безумно, но, рассматривая ее под разными углами, он находил в ней все больше плюсов. Стольких жертв удалось бы избежать… «Нужно стать таким человеком, которому они доверяли бы, — решительно подумал он, сжав челюсти до скрипа зубов, — А для этого нужно стать сильным. Очень сильным…» Что-то ему подсказывало, что это будет посложнее, чем подготовка к иктияру. Но как сравняться по силе со Священными посохами? Это было необходимо, ведь все волшебники без них, заметно уступающие в силе носителям реликвий, были не более, чем рядовыми солдатами. Ему это абсолютно не подходило. Его сила Маги, возможно, могла бы… Мысль оборвалась, когда он заметил у окна сборище разноцветных макушек. Синяя, голубая, белая и каштановая. Ага, нашел. Нужно подойти к ним и… Он вспомнил о вчерашнем позоре. Смелости как-то поубавилось, и он почти развернулся назад. Но вовремя взял себя в руки и повернул обратно, разгоняясь почти до бега, чтобы не дать себе времени на дезертирство. В компанию великих грешников он почти влетел, в последний миг понадеявшись, что его уже забыли. Но нет, все, кроме Вахида, с которым он вчера не встретился, запомнили его имя и тепло поприветствовали, после чего, не дав ему сказать и слова, отправили в столовую. — У тебя голодный вид, — аргументировали они свое решение и попросили одного из мимо проходящих волшебников проводить его. Влекомый за руку сильной хваткой огромного мужчины, Аладдин мысленно похоронил свою первую попытку. Огромный мужчина с объемным тюрбаном на голове оказался отвественным исполнителем, поэтому к просьбе начальства накормить мальчика как следует он отнёсся со всей серьезностью. Он усадил Маги на самую высокую табуретку, достал для него самое большое блюдо и накидал туда всего, что по своему личному мнению считал наиболее питательным. Одной этой порции хватило бы ещё на пять Аладдинов и одного Али-Бабу, но волшебник также откладывал ему самые жирные куски и из своей тарелки. Никто не будет спорить, что чужая еда всегда вкуснее, и в любой другой день Аладдин был бы досмерти рад всей этой заботе… Но не в этот. Ведь именно сегодня, в этот час и в эту минуту могла решиться судьба всего Альма-Торрана. И именно сейчас… — Пока все не съешь — из-за стола не выпущу! Кажется, Альма-Торрану не суждено спастись. Из пищевого ада Аладдин вышел спустя вечность, когда его мучитель вспомнил о каких-то сверхважных делах и удалился. С горой окорочков, рёбрышек и крылышек в панировке он так и не справился, это было просто невозможно, но даже от той доли, что он съел, хотелось лечь и не вставать никогда больше. Пришлось избавиться от шнурка, заменяющего пояс на мантии. Носителей священных посохов в полном составе он нашел во внутреннем саду, о существовании которого узнал в ту же минуту, когда увидел цветные головешки из окна. Вместе с ними было ещё несколько человек, которых он не знал, но это не имело значения, потому что Аладдину нужен был только один человек — Соломон, ведь он был лидером и последнее слово всегда оставалось за ним. Нужно приготовиться к порции шутеек. Маги подошел к ним вразвалочку, но волшебники не обратили на него внимания. Пару минут он стоял и слушал их разговор о том, как следовало бы распределять войска, чтобы эффективнее противостоять небесным кораблям праведников, после чего дёрнул Уго за край шарфа. Он уже начинал чувствовать вину за свою назойливость… Но ведь это действительно важно. — Аладдин! Ещё раз здравствуй, — улыбнулся ему Уго, и внимание всех присутствующих обратилось на него. — О? Лорд Соломон, вы не говорили, что у вас есть младший братик, — вскинул брови один из незнакомцев и наклонился к Аладдину, чтобы потрепать за щеку. — Он на вас очень похож. — Я не… — хотел возразить Аладдин, но здоровая рука на лице мешала, он даже заволновался, что после такого его щека не сможет вернуть свой нормальный размер и так и останется висеть до пупа. — Мы только вчера познакомились, ещё не успел, — ответил Соломон, подыгрывая всеобщему заблуждению. — Значит, ты всё-таки признал, что я была права, ару? — Ты уже выглядишь довольно живеньким, — изумился Вахид, наклонившись к Аладдину, и оценивающе прищурил единственный глаз. — А то помню я, каким мы тебя нашли. Краше в гроб кладут, я тебе отвечаю. — В таком случае, уже скоро ты сможешь отправиться туда, куда захочешь, Аладдин, — наконец затронула нужную ему тему Арба. Аладдин подобрался и воскресил в голове свою легенду. Магноштадт, переворот, смена власти, война. — Но мне некуда пойти, — осторожно сказал он и сделал очень-очень грустные глаза. Вряд ли они подействуют хоть на кого-то из этой компании, но, как говорится, лучше перебдеть. Тем более, что он должен был выглядеть соответствующе той трагичной истории, которую собирался рассказать. — Моя родина была разрушена до основания из-за магических битв… — надо добавить дрожи в голосе, — И моя семья… Никого не осталось, — почти не соврал. — Будут прокляты праведники, — зарычал один из незнакомых волшебников, похоже, близко к сердцу воспринявший все это. — Из-за них тысячи детей остаются сиротами, как этот малыш! — Это не проблема, — сказал Иснан, — у нас найдется для тебя место. — Правда? — Аладдин прижал руки к груди, вытянул шею и захлопал ресничками, будто не ожидал такого предложения. На самом деле на него он и рассчитывал. Волшебники тепло ему заулыбались, как будто он уже стал для них родным. Аладдин смутился и обрадовался — похожее чувство было у него, когда он попал в клан Кога… Сейчас все, правда, было гораздо сложнее. Это для них он просто мальчик, случайно попавшийся им на пути — как и для людей Кога, кстати. А вот он сам все это случайностью назвать мог с большим трудом. Судьба..? — Звучит пафосно, но все мы здесь как большая семья. Ты никогда не будешь одинок в наших рядах, — и даже при взгляде на Арбу он не видел ничего, кроме нежной улыбки и искрящихся заботой глаз. Обман, конечно, но как же хочется поверить. — А ещё мы боремся против Давида и его псов. Ты сможешь отомстить за свою семью, — поднял палец вверх Вахид. — Месть — это не круто, — осадил его Сетта. — Но мы сражаемся за правое дело и следуем истинной воле Бога. Надеюсь, ты не из тех чокнутых фанатиков, которые считают, что угнетение других рас угодно Иллаху? — Конечно… нет, — замотал головой Аладдин и продолжил, тщательно подбирая слова, — Я также, как и вы, думаю, что все расы, независимо от того, как они выглядят, равны перед… Богом и имеют право на счастье. Не просто так же Он создал их разумными наравне с людьми. — Очень странно, что ты так думаешь, — изумился Соломон, отчего Аладдин мгновенно покрылся холодным потом. Разве он сказал что-то не то?! — Насколько я знаю, праведники внушают свои идеалы всем детям в школах. И им охотно верят. Аладдин припомнил Саву, которая до перемены своих взглядов под влиянием Соломона готова была умереть за то, чему ее учили. В Церкви умели убеждать. — Это да… Но я всегда подозревал, что это учение в корне неверно. А потом появилось ваше движение, и я внимательно следил за тем, что вы делаете, хотя это было сложно, ведь я жил очень далеко… Но ваша слава шла впереди вас. Я даже знаю, кто из владельцев Священных посохов в какой магии наиболее хорош. — Да ну? — Иснану это очень польстило, — И что ты скажешь про меня? — Ты всегда пользуешься молнией, — с гордостью ответил Маги и, поняв, что таким образом может быстро завоевать их расположение, продолжил перечислять: — Дяденька Вахид пользуется огнем — и я, кстати, тоже, это моя первая стихия по классификации Магноштадта, — Вахид явно оскорбился от его «дяденьки», — Тётенька Фалан использует магию жизни, в довольно жестоком ее варианте… Ну, контролировать чужие тела — это несколько жутко, согласитесь?.. — Они заслужили это, ару. — Хорошо… — не то, что бы Маги полностью был с этим согласен. — Дяденька Сетта — маг льда, Уго не участвует в боях, но разрабатывает сильнейшие артефакты… — А почему это он не дяденька?! Он старше меня! — …Тётенька Арба лучше всех в Альма-Торране владеет мечом, а Соломон с помощью магии силы управляет векторным измерением. Палец, которым он указывал на каждого, о ком говорил, остановился на последнем названном. Соломон с вежливой улыбкой посмотрел на него. — Уго, ты когда успел все разболтать? — обратился он к ученому, стоящему у Аладдина за спиной. — Я ничего никому не говорил, как мы и условились! — Тогда откуда этот молодой человек прознал о теории, которая ещё даже не покинула стен твоей лаборатории? — вежливая улыбка покрылась заметными трещинами. — Хотя я, конечно, польщён, что мой младший братик так уверен в том, что я смогу ее использовать. «Я идиот, — только и подумал Аладдин. И ещё о том, что ему следует откусить себе язык. — Я идиот я идиот яидиот…» — А впрочем, — продолжил Соломон и к ужасу Аладдина с той же вежливой улыбкой — такой особой, соломоньей, которая принижала интеллект собеседника в его собственных глазах в десятки раз, — положил ему руку на плечо. — Теперь и я могу сказать, какой магией ты владеешь. Ты проникаешь к людям в голову и вытаскиваешь из них все сведения? Это очень полезное умение для разведки. И ведь не поймёшь, это он так шутит или и в правду так и подумал. Аладдину даже неудобно как-то стало, что такой способности у него на самом деле нет. — Это значит, что я могу остаться с вами? — осторожно спросил он, задрав голову, чтобы посмотреть Соломону в лицо. Тот выпрямился и встал так, что утреннее солнце горело вокруг его головы ярким ореолом, навеяв воспоминание о том, как души призванных мертвых распадаются на тысячи золотых птиц. — Ну конечно, — ответил он, и солнце заискрилось в его глазах таким блеском, тоже особенным, соломоньим, но теплым и близким. Наверное, мама чувствовала себя также, согретая его сиянием. — Можешь считать любую из наших баз своим новым домом, младший братик. Аладдин зажевал губу, чтобы сдержать смущённую и радостную улыбку, и ткнул его в бок. Вот так и началась его новая жизнь.