Золотая оса

      Эта история случилась в те времена, когда о восстании и войне ни у кого не мелькало и мысли — а сам их вдохновитель еще ползал по шахтам, если вообще был создан на тот момент…       Конечно, недовольные были и тогда. Они всегда есть — невозможно устроить общество так, чтоб каждый в нем был доволен и счастлив. Но низшие классы бухтели тихо, ворчали о новых законах, о маленьких пайках и тяжелой работе, о дурацком функционизме… однако, до мысли, что тех, кто создает законы, распределяет энергон и проповедует функционизм, можно просто поубивать, народ тогда еще не дошел. Тех, кто пробовал протестовать шумно и деятельно, забирали в полицию за нарушение порядка, а остальные постукивали себя по шлемам: довыступались, придурки. Что толку с митингов, если власть все равно сделает по-своему, а протестующие добьются только того, что их на общественные работы отправят?       Кто ж знал, что в далеком будущем протесты ограничатся не только побитыми стеклами, мусором на улицах и шумной толпой с плакатами? Что слова «вооруженное восстание» приобретут совершенно новый — и страшный! — смысл…       Но пока на Кибертроне царили мир и относительное спокойствие, грядущий кризис маячил где-то чуть ли не на краю галактики да в прогнозах отдельных паникеров, и к сияющим башням Воса приводили экскурсии спарков из других городов… и однажды с одним из них случилось то, что происходило довольно часто: он потерялся.       Однако, дальнейшее развитие событий пошло по другому сценарию. Вместо того, чтоб оставаться на месте и громко орать или доставать проходящих взрослых, этот спарк не испугался, и пошел бродить в одиночестве — исследовать чужой город без толпы ровесников и воспитателя-надзирателя оказалось гораздо интереснее! Он ходил по узким улочкам, карабкался по лестницам, забирался на летные карнизы… а известные своим дурным нравом сикеры не задевали спарка, лишь прикрикивали или отпихивали в сторону, когда он мешал. Он не боялся и не чувствовал голода — с собой у него были шарики спаркского энергона. Он не вел себя так, как находящийся в беде, поэтому на него просто не обращали внимания…       А потом он провалился.       Провалился в катакомбы Воса, куда ни один летучий без крайней необходимости не спускался — слишком уж сложные отношения у них были с замкнутым пространством. Многие из них вообще недоумевали, зачем в их прекрасном воздушном городе эти никому не нужные тоннели? В них и жили-то, в основном, лишь ремонтные дроны...       На счастье того спарка — он вообще по активу был крайне везучей искрой — он не убился, не покалечился, а лишь слегка ободрал краску. Однако, на этом, в этот конкретный цикл, его везение могло бы и закончиться. Он попал не просто в какой-то левый неиспользуемый тоннель, а в транспортный. Один из тех, что ремонтники используют для передвижения маленьких тележек с мелкими инструментами, запчастями и мусором. По размеру, они как раз для спарка и подходили.       Полупустая тележка, в которую он свалился, увезла его далеко под Вос, туда, где жило своей жизнью множество автоматизированных механизмов, безыскровых, но и так весьма и весьма интересных. К слову сказать, спарк и тогда не испытал страха. Скорее, он удивился и пришёл в настоящий восторг! Ведь то место в то время было похоже на настоящий тайный город — как в кристаллах со сказками, которые читали в конце цикла воспитатели.       А себя спарк вообразил отважным путешественником, беззаботно выбрался из транспортного лоточка и пошёл дальше вдоль рельсов, чуть сбоку — чтоб не задело движущимися тележками. Шел и шел, с интересом рассматривая пыльные своды, ловя отдаленные звуки осыпающихся камешков, гудящих энерголиний, далекий рокот транспортов, мерные писки каких-то приборов… и чем дальше, тем больше ему казалось, что в этих звуках, в пульсе сокрытой от глаз жизни планеты проступает странная мелодия, незнакомая, но завораживающая гармонией, скрытой внутри, как скрыты все эти рельсы, трубы, кабеля…       А потом в мелодию вплелся новый звук. Звук диссонанса, далекий и едва слышный, но жгуче пронзительный, как гудок сирены. И маленький спарк, прислушавшись, достаточно быстро догадался: это не сирена.       Это чей-то плач.       Конечно, всем спаркам рассказывали, что, если слышишь непонятные звуки — лучше всего будет не лезть к их источнику самим, а позвать взрослых, потому, что в заброшенных кондоминиумах поселяется страшный зверь Искроед, который кричит, и плачет, и зовет на помощь совсем, как спарк. Только подойдешь — тут тебя и съедят… но наш спарк был уже большой, и в сказки про Искроеда не верил. Не верил он так же и в «глюканутых» меха, которыми пугали тех, кто постарше — мол, заманит, затащит к себе в логово, и сделает такое… а какое — такое, расказчики-воспитатели никогда не объясняли, только отмахивались — рано тебе такое знать. Поэтому в глюканутых спарк тоже не верил. В своей короткой жизни он еще не встречался ни с одной большой бедой — потому и был склонен все страшные истории считать выдумками, какими взрослые любят кормить тех, кто помладше, чтоб не доставляли хлопот.       Конечно, помимо уже перечисленных опасностей была еще одна, так же вполне серьезная — в старых, заброшенных и пустынных местах было легко куда-нибудь провалиться и что-нибудь себе сломать. Но наш спарк, как уже говорилось раньше, был отважным и любопытным, поэтому отправился на звук, совершенно не задумываясь о том, что ему может грозить опасность.       К счастью, ему невероятно повезло. Снова. Ему действительно не встретился ни Искроед — отнюдь не эфемерное и не выдуманное создание тёмной стороны сверкающего Кибертрона, не нарвался он и на «глюканутого» меха, кои встречаются во все времена, не было там ни скраплетов, ни просто заразившегося ржой бродяги. Там был... всего лишь спарк. Почти такой же, как и храбрый путешественник, только летучий. Провалившийся под поверхность и повредивший крыло в ходе рискованного маневра, который — признаться честно — гарантированно угробил бы менее талантливого сикера. Однако новый знакомый сумел скорректировать полет, залетев в техническое отверстие, а не разбившись о дорожное покрытие. Прокатился по наклонным трубам старых топливных линий на несколько уровней вниз, вылетел в какой-то закуток, осмотрелся… и начал плакать от страха, оказавшись в незнакомом, темном и тесном месте, да еще с трещиной в крыле.       К сожалению, так далеко и глубоко под плитами родного Воса его сигнал не прошёл на поверхность и никто из взрослых не смог его услышать и помочь. Уставший, голодный, потерявший всякую надежду выбраться, он прибился к одной из топливных линий, дававших слабый свет, и прижав крылья, провел так почти половину цикла, не смея сдвинуться с места и подвывая от ужаса. Богатое воображение сикера рисовало мрачные картины того, что с ним может случиться. Искроед, скраплеты, обвалившиеся стены тоннелей, раздавившие тонкие крылышки…       А потом в тишине подземелья послышались шаги и чье-то мелодичное посвистывание. И звонкий молодой голос…       — Эй, привет! Ты потерялся?              — И вовсе я не потерялся! — упрямо и зло прошипел маленький сикер. — Я тут... я...       Ещё немного и кажется, он снова начнет реветь. А мирному гражданскому спарку этого совсем не хотелось, поэтому он быстро достал из пространственного кармашка леденец и проворно сунул его в тонкие длинные лапки неудачливого летуна. С младшими это срабатывало.       — Держи! Только не плачь снова! — И подумав, добавил: — Жуткий звук.       — Так положено, для отпугивания, — хмуро пробормотал немного успокоившийся сикер. Повертел леденец, и спрятал в свой кармашек. — Сам-то ты тут откуда взялся? Ты не наш.       — Я из Праксуса, — улыбнулся спарк. — Мы пришли на экскурсию. Вос — красивый город!       — Угу… красивый, — похвала заставила сикера улыбнуться. — Мой город самый лучший!       — Жалко только, что вы колесных к себе не пускаете…       — Ну нормально! Сам подумай, как ты с твоими колесами будешь в наших башнях жить?       — Ради того, чтоб жить в такой красоте, многие бы согласились ходить по лестницам! — горячо воскликнул колесный. — Я правда хотел бы остаться…       — Я рад, что тебе понравилось, — вздохнул сикер, — Но нельзя же просто так приехать и поселиться в чужом городе… нельзя же, правда?       — На самом деле можно! — воодушевленно сообщил молодой гонщик. — Просто так конечно нельзя, но можно найти способ… например, по работе журналистом или полицейским можно переехать в другой город по желанию… или торговцем, тогда вообще никаких вопросов. Только налоги заплати… эй, что ты такой грустный? Не бойся, скоро выберемся! Я дорогу помню.       Юный сикер вздохнул и попытался улыбнуться. На самом деле он уже почти не боялся низко нависших сводов тоннеля — уверенность нежданного напарника успокоила его. Страх и тревогу вызвали совсем другие слова…       У сикеров — военных моделей по жизни — не принято было устраивать своим спаркам «детство», леденцовый период, во время которого юные искры старательно оберегались от всякой неприятной информации. Так что, сикер, в глазах своего спасителя выглядевший невинным, хрупким, и вообще — подобием персонажа Старлайта из старой романтической сказочки, в своем возрасте уже хорошо знал, что такое война и смерть, имел возможность лицезреть коннект и употребление синтетиков, и понимал, что такое политика достаточно для того, чтоб испугаться.       «По работе журналистом или полицейским…»       «Ну да, так оно и бывает, — прозвучал в памяти скрипучий голос Блэквинга, воспитателя. — Лезут, как свормы на мусор… журналистишки, «независимая пресса», ха! Знаешь город Каон? Помойка всекибертронская, а ведь хороший был город, не так чтоб сияющий — но хороший. Добрый, и мехи там жили добрые. Я-то помню, я старый — жил там когда-то, у приятеля гостил… а потом приехал туда один парнишка с непонятной альтформой — не летучий, не колесный, стационарник какой-то. Тоже типа «свободная пресса», узнать хотел, как в Каоне живут. Все ходил, вынюхивал, выискивал… да его и не гоняли — скрывать особо нечего, чудик хлипкий и безобидный. Ну и вынюхал, паразит, ржу ему в порты… знаешь же, что в любом городе можно найти скверные места. Брошенные ветхие строения, пустыри, старые улицы, которые с квинтессонской войны ремонта просят… бар какой-нибудь грязный, где блатные собираются… после драки в переулке энергон несмытый и детали оторванные… вот этот меха такие места находил, как сворм помойку. И вырисовал город Каон — как скопище преступников. Каонцы сперва удивились, когда к ним из столицы полиция с проверкой приехала. Пожали плечами — смотрите, мол, все у нас в порядке. А такого, чтоб действительно «все в порядке» было — в природе нет! Там приписка, тут отписка, там кто-то кому-то одолжение по дружбе сделал, тут друг другу по фейсплейтам прошлись… вот проверяльщики это все раскопали и раскрутили — коррупция, бандитизм… побеждены, естественно. А чтоб такого не допускать — назначить городу управляющего со стороны, из Аякона, конечно. Тут-то в Каоне сообразили, что просто кто-то в Аяконе понял, что прибыль с каонских плавилен будет хорошо смотреться в его собственности, да только поздно было…»       Так и не стало хорошего города Каона. На его месте появился другой — темный, грязный, ржавеющий и жадный до чужого энергона. Тоже ведь Каон. Но какая колоссальная разница! Конечно, и в этом городе оставались простые, добрые меха, не злые, не потерявшие разум от синтетиков, не участвующие в сомнительных мероприятиях. Да толку-то? Мнение уже сложилось. И изменить его не получится. По крайней мере пока «управляющий» не перестанет класть себе в карман...       Маленький сикер вздохнул. Его новый знакомый не казался подлым — но делиться с ним всеми своими мыслями, как с другим сикером, он не хотел. Он мог ошибаться, приняв желаемое за истинное, и даже если этот колесный не окажется такой же сволочью, как тот, который очернил Каон, то все равно он вряд ли поймет, если сикер попробует ему объяснить. Об этом старшие тоже говорили. Называлось «различия воспитания» — в других городах спарков воспитывали так, что те долго ничего не понимали в жизни.       Но ему нравился этот колесный, светлый, веселый, и какой-то весь… легкий, как будто тоже крылатый. Как будто воплощение того самого «свободного духа», который должен был заключаться в крылатых сикерах, но на самом деле давно их покинул, сменившись угрюмым страхом — перед будущим, перед силой Аякона, перед лишением тех вольностей и благ, какие еще оставались у Воса…       Юный сикер не хотел говорить об этом сейчас. Будь новый знакомый военным, он уже знал бы, как пойдет разговор — они вместе всласть поругают подлых и жадных айконцев, сойдутся на том, что если бы столица куда-нибудь провалилась, всему Кибертрону стало бы лучше, и расстанутся лучшими друзьями. Как среагирует на эту тему колесный из Праксуса — наверняка будущий автобот — он не знал и не хотел узнавать. Он просто хотел уцепить каплю того безмятежного веселья и радости, которые новый знакомый распространял вокруг себя, словно теплый солнечный свет.       — А ты правда запомнил дорогу? — тихо спросил он, не зная, что еще можно сказать. Сам-то, кубарем катясь по тоннелям, думал только о том, как уберечь крылья...       — Конечно! — Просиял новый знакомый.       Как и у всех праксианцев, у него была идеальная память, а ещё — одна маленькая привычка: составлять маршруты. Вообще, у многих праксианцев, даже самого лёгкого и светлого характера, к сознательному возрасту что-то такое набиралось — кто-то сортировал магнитные нашлёпки на энергарий по размеру, кто-то выстраивал башенки из опустевших кубиков энергона, кто-то составлял таблицы данных в планшете или ещё что-то такое. По-научному называлось «безопасные баги производительности». Приобретались они самостоятельно, и не всегда сознательно.       Колёсный спарк уже составил маршрут и с радостью трещал об этом сикеру. А тот улыбался, старательно гоня от себя мысли о том, что возможно, меха-журналист точно так же пробирался по Каону.       Взявшись за руки, спарки пошли по выстроенному маршруту и то ли Праймас улыбнулся им, выйдя ненадолго из своего сна, то ли везение маленького колёсного распространилось на нервничающего сикера, но к нужному месту они вышли всего за пару джооров, не провалившись больше ни в какие трубы-люки-дырки, не встретившись ни с какими монстрами, неприятностями или пугающими личностями. Повезло.       Даже клаустрофобия будущего воздушного аса отступила под весёлый пересвист сверкающего путешественника.       Единственное, чего не учел юный праксианец, это высоту выхода. Если летучий мог довольно легко подняться наверх даже с трещиной в крыле, то вот ему самому было ни за что не подняться. Озадаченный, он огляделся, ища какой-нибудь путь наверх — и тут его подхватили на руки.       Боевые модели, даже юные, с не до конца сформированными корпусами, были сильней своих мирных собратьев. Поэтому новый знакомый без особого труда подхватил его под руки и взлетел — медленно, но уверенно, за десяток кликов достигнув приоткрытой решетки.       — Здорово!       Летучий смущенно улыбнулся. Искреннее восхищение колесного было приятно… но он уже поймал сигнал Тандеркракера, своего старшего друга, искренне ненавидящего именно праксианцев — полворна назад его еще оставшийся в живых создатель был арестован за какую-то мелочь и отправлен на фронт, туда, где уже погиб другой.       Но насовсем расставаться с веселым колесным не хотелось…       — Это… давай обменяемся линками?       — Давай! Я буду тебе писать!       Обменявшись адресами связи, они едва успели разбежаться, как каждого из них отловили старшие товарищи и воспитатели. Те успели поволноваться за пропавших подопечных и стремились донести эту мысль до спарков.       Но как бы их не ругали, ни один не выдал нового знакомства и всей правды о своих приключениях. Это была их тайна — одна на двоих.