Боль моя

«пока тебя ласкали, меня таскало, а была чиста, как вода морская но соль твоя пожирает горько раны... ... любви достойна только мама» Жить не хотелось, но в смерти также не было смысла. Кто ждет ее там, на небесах? Даже если у нее есть шанс встретить Стивена там, даже в потустороннем мире она не нужна ему. Он ее оставил. Наверняка он разделил рай с Селин и их нерожденным ребенком: в их идиллии не осталось места ей. Оставил так мелочно, по такому глупому поводу, что хотелось рассмеяться. Серьезно? Ее наказали за грехи Люциана? У Аматис складывалось впечатление, будто небеса поменяли карту: теперь Люку досталось место рядом с его обожаемой Джослин, в то время как Аматис оказалась ненужной. Стивен не боролся за нее. Он не выразил никаких попыток противостоять решению Валентина и покорно принял новую жену, словно от перестановок этих слагаемых сумма оставалась та же: он все еще был женат на красавице, правда, эта красавица выглядела иначе и имела чистую родословную. Красавец Эрондейл, ее первая и последняя любовь. Парень, который всегда состоял в элите, но, несмотря на это, он сразу заметил Аматис. У них все закрутилось довольно быстро: он ухаживал за ней с шиком, блеском, любовью. Однажды утром Аматис ждал на крыльце букет из сотни роз: банально, но она заплакала. А позже сказала ему, что ей этого было не нужно, как обычно говорят девушки после знаков внимания. Но на деле ее душа пела: он ценит ее, она ему нужна! У них были и сцены ревности. Стивен пытался забыться с другими девушками, ведь Аматис раз за разом отказывала ему: она была неприступна. Аматис была из тех, кто любит один раз и на всю жизнь. Плохое качество, ведь в итоге именно это и разрушило ее под корень. Я обещала забыть, но не забыть что было, ты обещал помнить вечно, но забыл и так каждый день наш пролетал по кругу все твои чувства не больше, чем ложь под пудрой «…меня не оценят твои друзья-эстеты…» Пустой дом, те, кто вчера были друзьями, сегодня не помнят ее в лицо. На обочине жизни может оказаться каждый, однако ее с такой поразительной легкостью забыли, задвинули на задний план… Жизнь пуста и безрадостна, ведь остается только запереться в доме и не выходить. Не можешь познакомиться с другим мужчиной, ведь в каждом мужчине видишь его: златоволосого Стивена с ласковой улыбкой и поразительными глазами цвета тягучего золота. «твои волны не сломают эти скалы мое сердце - камень, ты - вода морская но соль твоя пожирает горько раны... ... любви достойна только мама» А он тем временем играет новую свадьбу, обнимает тонкий стан другой девушки, целует и клянется в вечной любви. У Аматис не хватило духа прийти на эту свадьбу, хотя она была приглашена. В момент торжества она лежала, скорчившись между умывальником и стеной, и молилась. Молилась о чуде. Молилась, чтобы сейчас раздался стук в дверь: чтобы это был Стивен, пришедший с повинной. Она так хотела, чтобы он пришел. Но чуда не произошло. А после не выдержала: заплакала впервые с тех пор, как он ее бросил. «ты покалечил сам меня, как хрусталь разбив на куски... я тебя простила просто там, на небесах, тебя не простят.» Стивен произносил клятву верности. Селин улыбалась, преданно заглядывая в его глаза. Аматис где-то на другом конце города корчилась в агонии, расцарапывала отросшими ногтями холодный кафель: лишь бы выплеснуть скопившуюся боль. Так больно… - «Согласен». - «Согласна». - «Объявляю вас мужем и женой». Никто не мечтал о таком расставании. Порой девушки, желая проверить чувства любимого, начинают отдаляться от него и наблюдают реакцию. Но вряд ли кто-то желал бы видеть нулевую реакцию в ответ на твои слова, брошенные якобы вскользь при встрече: «Поздравляю с удачным браком!» Ложь. Она не хотела поздравлять, ведь накануне сама своими изломанными пальцами вырвала себе клок волос. Физическая боль заглушает эмоциональную: именно поэтому Аматис послала к черту иратце, забросила стило в дальний угол буфета. Она самозабвенно разламывала по кусочкам вещи, которые ей когда-то дарил Стивен: легче не становилось. Она молилась, потом, не выдержав, разнесла уголок с иконами презрительного Разиэля. Проклинала за посланные испытания. «- Это слишком, я не выдержу!» - кричала она в пустоту. – «Мне не нужен рай ценой таких мук: отправьте меня в ад, зато с ним!» А после все перегорело. Со смертью Стивена все кончилось. Очевидно, ангел услышал ее: эмоций больше не было. Она бы и не выдержала больше ломящей боли внутри грудной клетки, еще больше тисков, сдавливающих сердце. Ее эмоциональная составляющая оборвалась в момент, когда подожгли тело Стивена на погребальном костре. Эмоции сгинули в небытие. Вместо них осталась лишь кучка пепла внутри: ежедневно Аматис чувствовала вкус этого пепла на языке, на протяжении следующих трудных и нервных лет. Она больше никогда не хотела бы видеть фотографий Стивена. Закрылась внутри своего тихого мирка, не желая, чтобы кто-то больше беспокоил ее. Если бы Аматис сейчас предложили новую любовь, на всю жизнь, она бы опустила взгляд в пол и отказалась бы: «С меня достаточно. Я хлебнула этого сполна, любовь не для меня». Аматис была как коматозница: запертая внутри одного и того же состояния. Даже выглядела соответственно: жизнь и энергия ушла из нее, а взгляд теперь был вечно устремлен внутрь себя. Боль стала ее будничным чувством. Смеялась через боль, хотя зачастую смешно не было. Работала, преодолевая боль. Аматис была эмоциональной инвалидкой, если это можно так назвать, но искалечил ее самый родной человек. Как ни странно, по своему положению она была близка к Валентину. К человеку, которого ненавидела больше всех: при этом она понимала его лучше всех. Сама была на грани того, чтобы не стать фанатичкой в своей ненависти к мужчинам: чудом удержалась на краю этой пропасти, смогла преодолеть это. Даже не знала, зачем. Но она понимала, что кое-в-чем Валентин был прав полностью и беспрекословно: любовь убивает, уничтожает тебя. Несмотря на то, что вот уже много лет Аматис нелюбима, да и сама разучилась любить, это чувство убивает ее. Любовь убивает и когда она есть, и когда ее нет: это самый беспощадный подарок небес. «В моем взгляде было слишком много боли, Чтобы кто то из близких мог смотреть в эти глаза спокойно. Пока топил грусть в алкоголе за стеною, я подпевала "Ты меня не стоишь" ты бросил в огонь меня, теперь на кой ты мне? боль моя…»