Да, мой лорд!

      Сергей и Олег спиной друг к другу стояли на сцене перед пустым темным залом. Кем они были? Чью жизнь они жили? Может быть, для них все еще продолжался спектакль, и они — двое персонажей, которые многие годы будоражат сознание человечества, Дориан и Генри? Или же, все-таки, они снова стали собой?       Тьма клубилась вокруг, оборачиваясь неведомыми и в то же время знакомыми внутренними демонами, которых цепляло боковое зрение. Свободная белоснежная рубашка Сергея и ослепительно белый пиджак Олега были яркими точками посреди темноты, но они не несли света. Во мраке лиц было не разглядеть, зато обострились все остальные чувства, и каждый шорох, каждое дуновение ветра чутко ловилось напряженным слухом. Запах парфюма кружил голову, вызывая новые и новые галлюцинации.       Почему они не уехали по домам вместе со всеми? У каждого была на то своя причина, но остаться в театре именно сегодня и именно сейчас они не сговаривались. Просто столкнулись в темном зале, погруженные каждый в свои мысли.       Сергей не хотел домой. Он не хотел оказаться в темной пустой квартире наедине со своими мыслями. Переживать их на работе казалось проще, потому что там все можно списать на то, что это все спектакль, и ты только играешь.       У Олега просто было неспокойно на душе.       Так или иначе, они не поехали домой, они даже не переодели костюмов, и столкнулись лоб в лоб в потемках зала. Не сговариваясь, встали друг к другу спиной и погрузились в мысли.       Иногда Олег бывал необычно задумчивым и тихим, ведь всем звездам нужно время на восстановление, чтобы снова гореть. Когда Сергей пришел в его театр, звезда по имени Олег Евгеньевич Меньшиков его ослепила. Казалось, что этот невозможный человек пропитан энергией, даже нет, соткан из нее, и поэтому одним своим присутствием сшибает с ног. И еще сметает со сцены. Этому сложно было противостоять, но непростой процесс синхронизации того стоил, ведь Меньшиков не атаковал. Он делился.       Со временем Сергей к нему привык, а вскоре и вовсе подсел, как на наркотик. И вот теперь этот наркотик стоит с ним в абсолютно пустом зале, да еще так близко, что лопатками можно почувствовать. Его тепло ощущалось через рубашку, и от этого по телу бежали мурашки, а изнутри как будто током пробивало. Мозг в темноте галлюцинировал молнии. Дыхание учащалось.       — Ведь Вы мне что-то сказать хотели сегодня после спектакля, — спокойно и уверенно заявил Меньшиков. Сергей, даром, что стоял неподвижно, замер. Проницательность этого человека обескураживала.       — Вы, наверно, сами знаете, что, — в тон ему ответил Сергей. Во рту пересохло, и он нервно сглотнул. То, что ему хотелось сегодня сказать, должно было остаться у него внутри и никогда не вырваться наружу.       — Не знаю, — честно признался Олег. Он, конечно, умел считывать намерения людей, но он же не экстрасенс какой, чтобы читать их мысли!       Темнота укутывала своим плащом, переставала казаться угрожающей и таящей что-то неведомое, вселяла ощущение безопасности и нереальности происходящего.       — Вы вообще понимаете, как действуете на людей, Олег Евгеньевич? — Сергей не узнавал сам себя.       — Приблизительно, — протянул Олег Евгеньевич. Его голос пронизывал тьму, сливался с ней, делал ее бархатистой, обволакивал. От этого разряды тока по позвоночнику становились еще сильнее, а молнии в глазах Сергея — еще ярче.       — Вы же сводите с ума! Вы затмеваете собой всё. Вы воли лишаете одним своим видом! — Сергей затылком чувствовал, как собеседник с интересом наклонил голову вбок. Воображение живо дорисовало выражение лица.       — И что из этого следует? — голос стал глубоким и низким, и в какой-то момент показалось, что от этого тембра завибрировал пол.       — А вот это Вы и сами прекрасно знаете, — сквозь зубы проговорил Сергей. По всему телу разливалась дрожь, колени подгибались. Молодой человек сам не хотел себе в этом признаваться, но его захлестывало возбуждение. Он не просто привык к Олегу Меньшикову, не просто подсел на него, как на наркотик. Он его превознес. Возжелал. Полюбил до помутнения рассудка. — Вы же ходячее искушение!       — Вы, Сергей, еще очень молоды… — начал Олег Евгеньевич, а потом случилось совсем неожиданное. — Так живите!       Сергей обомлел. За считанные секунды его собеседник превратился в лорда Генри. Значит, до этого они были все-таки собой.       Меньшиков продолжал.       — Живите! Живите той чудесной жизнью, что скрыта в вас. Ничего не упускайте, вечно ищите все новых ощущений! Ничего не бойтесь! Новый гедонизм — вот что нужно нашему поколению. И вы могли бы стать его зримым символом. Для такого, как вы, нет ничего невозможного. На короткое время мир принадлежит вам…       Легкое дуновение воздуха. Тихий шорох. Новая волна запаха парфюма. Олег повернулся к Сергею лицом.       — Что это значит, Гарри? — неожиданно для самого себя выдал Сергей. Перевоплощение произошло как-то автоматически и привычно — сам же еще до конца из образа не вышел. Прикосновение рук к плечам вызвало новую волну мурашек по всему телу. У Сергея (или у Дориана?) подкосились-таки ноги, и он упал на колени под горячим прикосновением ладоней. Ему становилось жарко. Олег Евгеньевич (или же лорд Генри?) склонился над ним и обнял, притянул к себе, как в той сцене из спектакля, из-за которой молодого актера трясло и лихорадило потом всю ночь. Только сейчас его объятия ощущались мягкими. Казалось, он был везде, а самое главное — где-то внутри, в душе, в крови.       — Ничего не бойтесь, — горячий шепот прозвучал над самым ухом, губы опалили кожу. Сергей прикрыл глаза, хоть вокруг и так было очень темно. — Мой Дориан! — глухо и раскатисто прозвучал дрожащий от возбуждения голос. За ним последовал жаркий поцелуй в шею.       Сергей обмяк и чуть не свалился на пол. Его удерживали только сильные руки Олега Евгеньевича, он был в их полной власти. Шумно выдохнув и окончательно расслабившись, молодой человек прошептал:       — Да, мой лорд!