Feel sick

«Томми, я такой идиот… Честно. Просто те минуты, когда мы были вместе были немного лучше, чем все остальные… Целую, Адам.» -Ну и что это? Что это, мать вашу? Он вывихнул язык, уронил телефон в чашку с чаем или посмотрел «Письма к Джульетте»? Что на этот раз? Оставленная в гримерке на краю стола записка, написанная идеальным подчерком /лучше бы он ноты так писал/ в очередной раз доказывала, что Адам не успокоится. Сколько раз он «бросал» Томми – то уходил в истерике, то строчил ему альтруистические смс-ки, а Рэтлифф все это терпел. Но сейчас, вспомнив их последний концерт… -But now… Here we are… So what you want from me? Это звучало убедительно. Последнюю фразу Адам почти кричал. -Whataya want from meee?... Действительно, Томми, чего тебе надо от него? Не знаешь – ну так стой и играй, неудачник. Как он завидовал Ламберту – такому интересному, уверенному в себе. И сейчас он не мог оторвать глаз от Адама, извивавшегося у микрофона - ему всегда казалось что вместо этого обычного усилителя звука на сцене Кто-то Еще… Так страстно Адам приближался к этому кому-то, чуть дыша, едва касался губами и вдруг отталкивал от себя. А потом вцеплялся в него обеими руками, слегка наклоняя голову и прижимаясь к нему всем телом… Бывали моменты, когда Томми казалось, что Ламберт вместе с микрофоном сейчас свалится со сцены – и тогда он всего лишь сильнее сжимал гитару пальцами. Дрожащими кончиками пальцев. От этих мыслей его отвлекла тяжелая и властная ладонь, оказавшаяся у него на плече. Адам обнял его за шею, продолжая петь и даже не смотря на него, затем провел рукой по его волосам. Случайно вырванный волосик – и Томми все-таки сорвался. -Я тебя сколько раз просил так не делать! – прорычал гитарист, но Ламберт его не слышал. Тогда Томми как бы случайно въехал ему локтем в бок. На него посмотрели. Нет, его удостоили взглядом. Взглядом, говорившим: «Я знаю, что ты сделал это специально. Пожалуйста, отьебись от меня со своими идиотскими обидами и не срывай мне концерт.» От этого взгляда Томми почувствовал себя ниже ростом. А Адам как ни в чем не бывало вцепился ему в шею и впился в губы, заглотив его язык и прокусив его до крови. Укусил в подбородок и через несколько секунд был уже на другом конце сцены. Теперь к злости Томми примешивалось восхищение. Он сглотнул слезы и облизал кровь с губ. Но этот взгляд он забыть не мог – словно все в одну секунду изменилось, оборвалась какая-то ниточка. А он к этому не был готов… И именно этот взгляд – отчужденный и рассерженный – он вспомнил сейчас, когда прочитал очередное «послание» с невероятно познавательной информацией. -Томми, твою мать, нам через пол часа на сцену! И сидит нихрена не делает! – возмущался появившийся в дверях Адам. -Зачем ты мне написал ЭТО? – Томми брезгливо протянул ему записочку. Ламберт посмотрел на него как всегда, сверху вниз. -Я это не тебе писал. Страничка, наверное, из дневника вылетела. – мрачно ответил певец и, избегая глаз Томми, схватил злосчастную бумажку и сунул в карман. –Ты не мог бы ПОБЫСТРЕЙ? *** И та же песня… Снова… Одно и тоже. Сейчас Адам подойдет к нему, отберет у него частичку души и уйдет, не обернувшись. Как же надоело. Этот… Адам. Он всегда был как ребенок. Испорченный ребенок – обожал дешевые интрижки, истерики со слезами и швырянием вещей, события, переворачивающие жизнь с ног на голову, фразы про «смысл этой самой жизни» и подобную поеботень, бесконечные жалобы непонятно на что. Но Томми все равно любил его - не смотря на свое восхищение со стороны - как обычного человека, нуждающегося в поддержке когда ему вдруг придет в голову скрывать свои чувства. Внезапно пение прекратилось, а Ламберт, как всегда прервавший его мысли, оказался напротив. Он молча смотрел на Томми. Бэк-вокал словно был голосом души, прорывавшимся сквозь их молчание. Наконец Адам заговорил. Не громко, но Рэтлифф его услышал. -То, что я написал тогда… Томми, прости меня за все… Я на самом деле совсем не такой… - ему показалось, что по щеке Адама пробежала слеза. – Мне очень нужна твоя поддержка… Как раньше… Я ведь очень волнуюсь… - его голос дрожал. Томми даже не посмотрел в зал, где нарастала напряженная тишина. Он смотрел в глаза Адама, не лгавшие ему из кругов размазанной по мокрому, уставшему лицу подводки. -Ты волнуешься?... Я не… -Томми… Поцелуй меня. И Рэтлифф сделал это. Сам. Осторожно, боясь довести до истерики этого сумасшедшего – он снова чувствовал, что это их общая болезнь. Теперь из зала доносились восторженные крики, но они их не слышали. Сцена уходила у них из под ног. Это было чувство возвращения в прошлое. Песня закончилась, а они все стояли, прижавшись друг к другу. И Томми казалось, что это один из самых счастливых дней в его жизни. *** Two Days Later: -Томми, ты не мог бы ПОБЫСТРЕЙ? – Адам аккуратными движениями красил глаза, прикусив верхнюю губу. Этот вопрос не требовал ответа, но Томми заикнулся: -Адам, все… все нормально? Ты не очень волнуешься?… Если что… -Кто тебе сказал, что я волнуюсь? – искренне удивился Ламберт, не отводя глаз от зеркала. – Сцена это мой дом. Я больше волнуюсь когда с продавцом в магазине разговариваю. Томми тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.